Эта ночь обещала стать самой долгой и тяжелой за последние пятнадцать лет.
И пускай старый мутант провел ее в глубокой медитации, это отнюдь не облегчило его морального состояния.
Его сыновей не было дома вот уже больше нескольких часов, с тех самых пор, как сначала из убежища в страшной спешке выбежали Донателло с Микеланджело и Эйприл, а затем и припозднившиеся Леонардо с Рафаэлем. Конечно, это происходило уже далеко не в первый раз: сыновья и раньше задерживались на поверхности вплоть до наступления утра, но каждый раз неизменно возвращались назад еще до восхода солнца. Йоши, кажется, уже начинал потихоньку привыкать к подобного рода отлучкам, и даже незаметно усмехался себе в усы, видя, с каким нетерпением его мальчики ждут наступления ночи, чтобы, наконец, покинуть осточертевшее им мрачное подземелье и в очередной раз испробовать пьянящий вкус свободы... Что ж, их можно было понять. Однако сегодня им предстояло кое-что посерьезнее, нежели простая и безобидная игра в догонялки по крышам ночного города. Черепашкам предстояло спасти их нового друга, а точнее — подругу. Признаться, Сплинтер все никак не мог свыкнуться с мыслью, что в их доме с недавних пор поселился еще один юный мутант. Нет, Мона Лиза вовсе не доставляла ему каких-либо неудобств, напротив, она казалась на редкость умной и воспитанной особой, а вдобавок — на удивление скромной, чем сразу же расположила к себе пожилого мастера. К тому же, она нуждалась в их помощи, да и Йоши не мог не обратить внимания на то, с какой трепетностью относился к этой странной девушке один из его младших сыновей... Словом, разве он мог отказать ей в приюте и гостеприимстве? И все же, та история, в которую Мона пускай не по собственному желанию, но втянула их семью, не могла не тревожить старика. И теперь, когда все его четыре сына умчались в неизвестном направлении, Сплинтер буквально терзался беспокойством: где они? что с ними? кто их новый противник? окажется ли их мастерства достаточно, чтобы преодолеть все трудности и с триумфом вернуться домой? что, если кто-то из ребят окажется ранен? что, если они попадутся на глаза обычным людям? полиции? властям? и что ему, в конце концов, делать, если они не явятся домой хотя бы к обеду? лезть на поверхность самому и бросаться на поиски, молясь, чтобы все его опасения не подтвердились?...
Веки Сплинтера резко дрогнули, равно как и заостренные уши: за пределами доджо раздались чьи-то гулкие шаги. Немедля распахнув глаза, мутант быстро, но осторожно поднялся с колен и, подхватив трость, отправился встречать горе-приключенцев, мысленно гадая, в каком они состоянии и какие новости принесли. Худая, когтистая ладонь решительно толкнула раздвижную панель, и взору пожилого мастера предстало несколько темных, невысоких силуэтов, двое из которых тяжело опирались на плечи друг друга. Едва пробежавшись взглядом по испачканным, мокрым, избитым лицам подростков, Йоши издал тяжелый, какой-то даже тоскливый вздох: трое... всего трое из шестерых.
— Леонардо... Микеланджело, — голос старика едва заметно дрогнул, когда он спешно приблизился к ребятам на расстояние двух-трех шагов: вблизи мутанты и их подруга казались еще более несчастными и помятыми. — Эйприл... — Йоши, не удержавшись, коснулся рукой растрепанных рыжих прядей, потяжелевших от сырости и грязи, и ласково, по-отцовски провел ею вниз по чужим волосам. — Где ваши братья? Леонардо? — теперь, когда он убедился, что подростки не собираются терять сознания от усталости или кровопотери, а более-менее крепко держатся на ногах, Сплинтер мог позволить себе стать чуточку строже и требовательнее, но в то же время оставаясь до крайности обеспокоенным происходящим. Ведь неизвестно, что случилось с оставшимися его сыновьями. Чуть подвинувшись, Сплинтер позволил троице приблизиться к дивану: он осознавал, что ребята нуждались в небольшой передышке... Но чем скорее он узнал бы о нынешнем местоположении Донателло, Рафаэля и, конечно же, Моны Лизы — тем это было бы лучше для них всех.
— Расскажите мне все, — тихо, но решительно скомандовал Йоши, и взгляд его потемневших, запавших после бессонной ночи глаз уперся в прорези на изодранной, потускневшей голубой маске. В тишине раздался глухой, короткий кашель; видя, что Леонардо непросто разговаривать в таком состоянии, мастер молча подхватил забытую кем-то из братьев кружку с уже остывшим чаем и протянул юноше, дабы тот хотя бы смочил горло. На седой морде застыло напряженное выражение, в котором, несмотря на все старания Сплинтера казаться спокойным и беспристрастным, отчетливо угадывалась как безотчетная тревога, так и крайняя усталость. Пускай сбивчиво, пускай немного не складно, пускай перебивая и дополняя друг друга, но ребята поведали ему обо всем, что им довелось пережить этой страшной ночью. Мастер слушал не перебивая, лишь все больше хмуря кустистые брови и время от времени удрученно покачивая ушастой головой. Когда Леонардо упомянул о разбитом посохе Донателло, замеченном им в когтистых лапищах ящера, старик глубоко и порывисто втянул в себя воздух, из-за всех сил сохраняя спокойствие. В конце концов, ему удалось худо-бедно справиться с собственными эмоциями, и под конец рассказа к мутанту вновь вернулось присущее ему хладнокровие. Едва речь Лео смолкла, Сплинтер еще раз сумрачно оглядел сидящих перед ним подростков: растерянные, поникшие и оооочень уставшие, они чем-то напоминали ему насквозь промокших птенцов, отчаянно нуждавшихся в отдыхе и родительской заботе... Сердце Йоши в который уже раз за последние двадцать минут ёкнуло от боли и жалости. Глубоко вздохнув, старик до скрипа стиснул руками собственную трость и выпрямился, на удивление спокойным и уверенным тоном произнеся:
— Вы многое перенесли за эту ночь. До тех пор, пока ваши братья не вернутся домой, я хочу, чтобы вы как следует подлатали друг друга... и хоть немного отдохнули. Я заварю чай и приготовлю завтрак для всех, — с этими словами Сплинтер поочередно положил прохладную ладонь на две зеленые лысины и одну взъерошенную, рыжую макушку, надеясь, что этот короткий, но ласковый жест дарует им успокоение. Разумеется, он не ждал, что ребята сейчас же взбодрятся и разбредутся по комнатам, приводя себя в порядок; их братья и подруга все еще оставались где-то там, снаружи, под проливным дождем, и не думать об этом было невозможно. Но, в то же время, Йоши намеренно делал акцент на том, что Донателло, Мона и Рафаэль обязательно присоединятся к ним, пускай потрепанные, но живые, и тогда они все вместе сядут за стол и как следует подкрепят свои силы... Оставив приунывших подростков наедине друг с другом, Сплинтер с донельзя удрученным лицом отправился на кухню, размышляя о том, как долго им придется ждать возвращения остальных... за Рафаэля Йоши уже не беспокоился: тот был цел и относительно невредим, и теперь единственной его задачей было не влипнуть в новую неприятность и как можно скорее отыскать исчезнувших Донателло с Моной. И, если мастер достаточно хорошо знал характер своего второго сына, он мог быть уверен в том, что последний в лепешку расшибется, но выполнит данное ему поручение...
"Я надеюсь, что тебе будет сопутствовать удача, сын мой..."

По мере того, как их шаги глухо разносились в темноте влажных туннелей, отчитывая растущее расстояние между местом схватки и ними, отстранённое и потому холодное отчаяние Микеланджело слабело, сменяясь терзаниями совести и порывами вернуться. Чем больше он приходил в себя после удара о стену и контейнер, тем больше терял душевный покой. Он тысячи раз повторял себе, что  все делает верно, что последовать приказу Лео было наилучшим решением, что Рафаэль справится со своей задачей куда лучше него, что Эйприл действительно нужно было немедленно увести как можно дальше от опасности, но все равно не мог полностью расслабиться. Он тогда послушал Донателло, и потому тот остался один на один против огромного страхолюдного ящера, от которого веяло опасностью буквально за километр. И что в итоге? В итоге эта яростная, похожая больше на крокодила, ящерица приволокла разломанный шест гения и в секунду практически вывела его самого из строя, нагрузив в насмешку  туманными, но очень скверными намеками о судьбе Донателло. Тогда он был оглушен и не мог мыслить достаточно трезво, но уже вполне  понял, что со старшим произошло что-то, чего каждый из братьев  боялся больше всего. А теперь он оставил в том же самом положении и Леонардо, так же послушавшись приказа старшего. Микеланджело с трудом удерживался от жгучего желания развернуться и пойти  назад, не обращая внимания на периодическое головокружение и тупую боль в животе. Останавливала его неизменно теплая ладошка Эйприл в его лапе. Не мог же он оставить ее здесь, в незнакомой части канализации, где мутанты сами-то были в первый раз? Или мог? Смогли бы они найти ее здесь позже? Нет, это безумие, оставлять насквозь мокрую девушку одну в залитых мощными осадками канализационных туннелях. Даже Майки это понимал. Никому из них не избежать болезни, так что им следует  как можно скорее вернуться в тепло Убежища. Холод и сырость влияли на него, замедляя, тормозя. Он крепче сжал тонкую ладонь подруги и тяжко вздохнул, уже в который раз. Единственное, что радовало, так это то, что его хотя бы не тошнило больше. Во всей этой катастрофической ситуации это было, пожалуй, единственное хорошее изменение. Он старался сохранить бодрость духа, хотя бы для волнующейся не меньше него Эйприл, но сердце все равно рвалось назад, к братьям. Они не должны разделяться, никогда. Сегодня это простое правило семьи получило грандиозное подтверждение. Никогда прежде черепашка не думал, что это может причинить столько вреда и проблем. Нашел ли Рафаэль Донателло? Справился ли Леонардо с ящером? Узнать это просто невозможно, и все, что ему, вернее, им, оставалось, это верить в них.  Ведь Лео лучший, он не может проиграть, так? А Раф никогда не вернется, не справившись с таким важным заданием. И Дон, гений слишком умен, чтобы вести заведомо проигрышный бой, так? Он что-то придумал. Наверняка. Бо просто сломалось, поэтому этот мерзкий тип его подобрал. Дон просто нашел более подходящее оружие. Да, точно. Так оно и есть. Мутант сморгнул скатившуюся полусвернувшуюся кровь и звучно чихнул, остановившись в туннеле. Его стало беспокоить то, сколько они уже прошли. Вначале пути он весьма посредственно следил за тем, куда они сворачивали, так что теперь старался сосредоточиться и решить, в какую сторону им двигать теперь. Ему очень не нравилось, как дрожала замерзшая подруга, и это лишний раз подгоняло его. Кажется, за этой развилкой все выглядит как-то скорее знакомо, чем нет. 
- Ну, думаю, мы скоро придем. Не вешай нос, Эйприл! – он улыбнулся в темноте, сверкая зубами. – Того гляди услышим чей-нибудь топот. 

Он озабоченно вслушался в звуки канализации и незаметно перевел дыхание. Пока ничего не говорило о том, что кто-то их догоняет. Но ему казалось, это событие не за горами. А может, ему просто слишком сильно этого хотелось. За все это время в пути он вполне пришел в себя, единственное, продолжал мерзнуть, поэтому, держа Эйприл за руку, ему даже казалось, что он вытягивает из нее тепло. Это огорчало мутанта, но и отпустить ее руку он никак не мог. По-хорошему, ему бы стоило подхватить ее на руки и пробежаться, но он сразу думал о том, как холодно будет девушке на его руках и отказывался от этой идеи. Так что они просто продолжали идти, уже по знакомым туннелям. А вскоре до них донеслись и звуки преследования – Майк остановился, вглядываясь во тьму позади них. Тяжелое дыхание и торопливые шаги-плески. Кто-то из братьев. Наконец, он различил в темноте приближающегося Леонардо и даже рванул ему на встречу, потащив за собой и Эйприл. Ну, так получилось, он так привык держать ее за руку…
- Лео! Как ты? – словно один из камней  с души свалился.
- Быстрее. Дай черепахофон, - Микеланджело секунду непонимающе пялился на усталого брата, пока, наконец, не сообразил, что тому от него надо. Негнущимися пальцами он вытащил из-за пояса  черепахофон, кое-как, не с первого раза, разблокировал его и, наконец, передал сосредоточенному Леонардо, заразившись от него тревогой и волнением. Будто ему своих было мало.
- Ты как, Лео? Еле на ногах стоишь, - он постарался узнать от брата хоть что-то о его состоянии, но тот лишь отмахивался, что, в принципе, было понятно с учетом ситуации. Слушая его звонок Рафу, он оглядывал брата, оценивая масштабы его травм. Лео был..странным. Уже имея подобный опыт, Майк предположил, что и его приложили головой. И почему-то ему показалось, что будет не лишним предложить в качестве опоры свое плечо. Сам-то он уже вполне пришел в себя.

Впрочем, это не помешало Лео все равно по приходу домой отвести его на диван. Как не бей эту черепаху, все равно будет считать, что другим его помощь нужнее, чем самому себе. Майк улыбался, хотя тревога за оставшихся в неизвестности других братьях по-прежнему давила на сердце. Электрический свет во всей красе открыл все их ссадины, порезы и синяки и, встретившись с сенсеем взглядом, Микеланджело сжался от стыда. Так подвести учителя, вернутся в таком состоянии. Со спины стали заметны другие его порезы на самой макушке, кровь с них давно перестала течь, но влажные багровые дорожки убегали прямо за карапакс. Хорошо, что с ним Лео, он объяснит мастеру Сплинтеру, что к чему. Наверное. Он придвинулся к Эйприл и, оценил синеву ее губ, не мог не предложить ей принять горячий душ, благо стараниями Донни он в их доме был. Донателло. Мысль и брате опять больно резанула, он, повесив голову, поднялся с дивана и подошел родственникам ближе, пока старший стоически преодолевая себя отчитывался. Он знал, что рассказ брата будет не полным и  с готовностью продолжил с места, на котором Лео сделал паузу. Горло его начало болеть. – Там, наверху, просто жуть какой дождь, но у Донни было специальное устройство слежения и мы смогли найти Мону… - он сглотнул, горло определенно начало драть. – Там была целая толпа ниндзя, учитель! Они выглядели очень серьезными. А еще там был огромный крокодил! В белом халате. На фоне дождя и молний его было хорошо видно, - он знал, что его уводит в сторону, и сосредоточился, стараясь не говорить лишнего. – Мы увидели и Мону, крокодил нападал на нее. Донни решил, что нам надо разделиться, чтобы он мог помочь Моне без лишних врагов…я взял на себя ниндзя, Эйприл тоже, - он сглотнул, морщась от боли, и, заметил, как сузились глаза учителя, торопливо уточнил, - Я просто увел их собой, скольких смог. Я почти не вступал бой. Я…потерял Донни. Мы разделились и я не мог знать, что происходит. Надеялся, что он сможет обдурить этого огромного ящера, - он поперхнулся всхлипом, но быстро взял себя в руки. – Мне на выручку пришел Раф, и еще кто-то. А потом..потом появился опять этот крокодил. Учитель, у него был шест Донни! – мутант с мукой посмотрел на отца, с трудом  контролируя притихшие было в пути тревогу и отчаяние. – Он был совсем разломан…а потом появился Лео, сказал, чтобы я забирал Эйприл и шел домой… Он нас потом догнал. Это все, что я знаю. – Майк шумно втянул в себя воздух и уставился в пол, недоуменно заметив за собой влажные следы. Он совсем замерз, но уже настолько привык к этому, что едва замечал.

— Вы многое перенесли за эту ночь. До тех пор, пока ваши братья не вернутся домой, я хочу, чтобы вы как следует подлатали друг друга... и хоть немного отдохнули. Я заварю чай и приготовлю завтрак для всех, - он перевел дыхание с облегчением. Завтрак..? Вся это жуткая ночь все никак не заканчивалась, им все еще предстояло дождаться возвращения братьев, но теперь он чувствовал себя чуточку получше. Родные стены успокаивали, а еще больше – теплая ладонь учителя. Эта краткая ласка словно убрала с него налет безысходности, и, приободренный, он прошел мимо Лео в ванную комнату. Скорее на автомате, чем осознанно, он сунул руки под теплую струю воды и прикрыл усталые глаза, концентрируясь на тепле, омывающем его сведенные холодом ладони. Он мог стоять так вечно, пока, конечно же, сюда не придет греться под душем их рыжая подруга.

Отредактировано Michelangelo (2013-11-02 21:48:35)

Если Рафаэль жаждал как следует проучить своего глупого младшего братца — то ему это удалось в полной мере. К тому моменту, как ребята, наконец, добрались до подземного убежища черепашек, Донателло, как говорится, уже был близок к кондиции. Хромающей походкой преодолев последние оставшиеся метры до хорошо знакомого ему круглого лаза в стене, за которым, собственно, и располагалась тайная "берлога" Сплинтера и его сыновей, Дон выпустил окончательно потерявшее всякую чувствительность предплечье из судорожной хватки здоровой руки и торопливо толкнул тяжелую металлическую дверцу, только-только захлопнувшуюся за спиной разъяренного Рафаэля: старший брат оказался дома минутою раньше изобретателя и, кажется, предпочел сразу же скрыться в дальнем конце помещения. По крайней мере, Дон очень быстро потерял его из виду, тем более, что в данный момент его гораздо больше беспокоили все прочие обитатели убежища — в первую очередь, конечно же, Лео с Майки. Напрочь сбившееся от бега дыхание с характерным хрипом вырывалось из тяжело вздымающейся груди мутанта; Дону даже пришлось опереться плечом о стену, дабы справиться с пляшущему перед его глазами яркими цветными пятнами. Отдышавшись немного, гений тяжело отстранился от порога и сделать несколько покачивающихся, заплетающихся шагов вглубь комнаты, отыскивая взглядом знакомые голубую и оранжевую повязки. Ужасающее предчувствие в очередной раз сдавило сердце изобретателя; не выдержав, он тоскливо, с каким-то непередаваемым отчаянием в голосе позвал:
— Майки... Лео?... Эйп... — его негромкий зов оборвался вместе с грохотом распахнувшейся где-то на верхнем ярусе двери, ведущей в одну из комнат братьев. На лестничном пролете замаячила до боли знакомая веснушчатая физиономия — Майки так живо выскочил из спальни на крик Дона, что едва не полетел вниз по каменным ступеням.
— Донни!... — взвизгнул он едва ли не фальцетом, едва завидев брата внизу. Перемахнув через перила, черепашонок камнем бухнулся вниз, с не подобающим для ниндзя шумом приземлившись на пол этажом ниже, и сразу же рванул к Донателло, взбудораженным снарядом протаранив бедолагу в самую середину пластрона. Тот с шумом выпустил воздух из легких, но уже в следующий миг торопливо сграбастал Майка в ответные объятия, как если бы испугался, что тот куда-то от него денется. Обнаружив младшего братишку живым, да еще и практически невредимым, Донателло едва ли не потерял сознание от затопившего его облегчения... Несколько мгновений гений крепко прижимал весельчака к себе, уткнувшись лицом в его поцарапанное плечо, а затем порывисто отстранился, заглянув прямиком в широко распахнутые, ярко-голубые глаза.
— Ты в порядке?... — глупый вопрос, конечно же, но что еще он мог спросить в самую первую очередь? Напряженно нахмурившись, Дон быстро оглядел Микеланджело с головы до ног — руки изобретателя по-прежнему стискивали плечи младшего брата, не позволяя тому дернуться или даже просто отвернуться, дабы скрыть какое-нибудь серьезное увечье. К счастью, беглый осмотр не выявил каких-либо ран или переломов; в то же время, Дон обратил внимание на странное пятно на костяных пластинах парнишки, прямиком в районе солнечного сплетения, отдаленно напоминающее большой синяк, а также на все мелкие ссадины и ушибы, полученные им во время боя. Пустяки — это он в миг залечит... Дайте только аптечку. Еще раз с облегчением выдохнув, Донателло перевел взгляд с несвязно лопочущего что-то Майки на тихонько скользнувшую в помещение Эйприл: девушка также выглядела заметно "покоцанной", все ее бледное, большеглазое личико покрывали мелкие царапины, а на обнаженных руках виднелись более глубокие порезы и многочисленные синяки. Не долго думая, Донни выпустил Майка из своей железной хватки и заключил подругу в столь же крепкие объятия, на пару мгновений прижав ту к своему грязному пластрону. Ох, если бы он только видел то выражение, с каким она и Майки пялились на его туго перевязанное, частично намокшее от проступившей крови плечо! Донателло был до того осчастливлен тем фактом, что с Эйприл и Микеланджело все более-менее в порядке, что даже забыл о собственных ранах. 
— Как же я рад, что вы живы... — выдохнул он, выпуская обомлевшую девушку на свободу и вновь переводя встревоженный взгляд на младшего братишку. — Я боялся, что с вами случилось самое плохое... А где Лео? — тот факт, что их лидера все еще не было где-то поблизости, безусловно, настораживал. Неужели... неужели он до сих пор не вернулся домой? Донателло потерянно оглядел погрустневшие лица ребят, уже смутно догадываясь, какой именно ответ он может услышать. Тихий шорох шагов и знакомое постукивание трости по каменному полу мигом привлекло внимание юноши. Донателло стремительно обернулся к сэнсэю, сразу же отметив, насколько хмурой и опечаленной выглядит его седая морда. Что... что же случилось? Только не... только не то, о чем он подумал.
— Мастер Сплинтер... — пробормотал Дон виновато, еще даже не осознавая, что именно он собирается сказать в свое оправдание. Да и собирался ли он оправдываться перед ними? Разумеется, он понимал, насколько сильно подвел всю команду... всю их семью, и был готов держать ответ за это. Но сперва-наперво он должен был выяснить, что случилось с его старшим братом. Словно бы прочитав мысли сына, Йоши коротко взмахнул узловатой ладонью, не позволяя Дону продолжить, и неожиданно тяжело вздохнул.
— С твоим братом все будет хорошо, — молвил он устало. — Он наверху, в своей комнате, и его жизни ничто не угрожает. Однако у него жар и несколько серьезных ушибов. Понадобится некоторое время, чтобы он пришел в себя, — Донателло молча опустил голову, чувствуя, как к его щекам приливает жгучая краска стыда. Он, именно он был виноват в том, что Лео сейчас лежит в постели с температурой и мучается болью во всем теле... Как бы ни сложно это было признавать, но Мона оказалась права: он, сам того не желая, подверг смертельному риску всю свою семью... и едва не потерял их этой ночью. Пожалуй, Рафаэль, как и все остальные, имели полное право обвинить его в страшной безответственности. Если бы он только мог знать, на какие неприятности обрекает своих братьев, когда слал им сигнал о помощи... или когда тащил Майки с Эйприл за собой, спасать Мону...
К слову, о Моне. Где же она?...
Донателло еще даже не успел толком понять, когда он, эдакий балбес, умудрился потерять саламандру из виду, как за его плечами вновь раздался натужный скрип дверных петель. Мутант спешно обернулся, желая убедиться, что его спутнице удалось самостоятельно отыскать вход в тайное убежище черепашек... Разумеется, он был совершенно не готов к тому, что прямиком в его висок прилетит что-то не очень увесистое, но запущенное с такой силой и яростью, какой позавидовал бы даже взбесившийся Рафаэль. Как выяснилось спустя долю мгновение, неожиданным "снарядом" оказалась купленная Верминатором упаковка обезболивающего: судя по всему, Мона извлекла ее из брошенного на пороге пакета с медикаментами. Ошалело моргнув, Дон машинально поднял здоровую руку, прикрываясь ею от разъяренной саламандры, и сделал шаг назад, во все глаза пялясь на перекошенную от злости мордашку Моны. Он вовсе не ожидал от нее ничего подобного, а потому чувствовал себя донельзя глупо и растерянно, еще не вполне понимая, в чем он так провинился на этот раз. Хотя, конечно, определенные догадки у него уже имелись... Очередная упаковка лекарств звучно ударилась о его пластрон и, упав, закатилась куда-то под диван; следующая баночка с витаминами стукнула бедолагу по сгибу локтя, вынуждая того еще сильнее отгородиться от целого дождя таблеток.
— Мона, ты... ай! Мона, я все объясню!... Ну прекрати же... ух, пожалуйста, успокойся!... АЙ!... — так, теперь в ход пошли свежие мандарины. Один из ярко-оранжевых, сочных фруктов угодил точно в раненное плечо, вызвав короткую, но болезненную судорогу, и Дон спешно отвернулся, защищая уже не столько голову и все остальное, сколько потревоженный шов на ключице. Как будто мало ему было схватки с Рене на крыше...

Казалось бы, при чем здесь большие африканские барабаны? Но именно их слышал Рафаэль в своей голове, когда как ошпаренный несся к тяжелой металлической двери, отделявшей запутанные коридоры канализации от логова. Но прежде чем войти домой, мутант на минуту затормозил, пытаясь привести в порядок сбившееся дыхание, и изгнать из взгляда страх затравленного зверя. А ведь именно им он себя и ощущал.
Что бы ни думали о нем другие…
Как бы он ни выглядел в глазах врагов…
Какие бы слова не говорил…
Какие поступки не совершал…
Рафаэль, был и остается пятнадцатилетним подростком, находящемся на пике своего полового и эмоционального взросления. Все бравады и мысли меркли по сравнению с тем, что ему пришлось пережить за эту ночь, и то состояние опустошенности, страха и желание отметелить собственного брата заполнило подсознание мутанта, заставляя его ощущать, как в беззвучном крике сжимается горло. Позади раздались шаги Дона, и Раф оглянувшись, словно вор, толкнул входную дверь, чтобы ввалиться домой.
- Майк! – вновь он стал собой – нетерпеливым, взъерошенным и мокрым от дождя. Испуганный подросток остался бродить по канализации, и Рафаэль не допустит, чтобы он вновь нашел его. Заметив младшего брата, черепаха шагнул тому навстречу, внимательно оглядывая Микеланджело с ног до головы. Живой, хотя и помятый, но выглядит намного лучше, чем в той подворотне, - А Эйприл? – девушка обнаружилась на диване, Раф устало улыбнулся ей, и даже хотел сказать что-то ободряющее, но за спиной послышался звук открываемой двери, и черепаху качнуло в сторону – опять встретиться взглядом с Доном? Нет уж, увольте. Мутант оставил пакет с продуктами в сторону, и, пробормотав, - встречайте вашу пропажу, - метнулся в сторону ванной комнаты.

Горячие струи воды смывали с тела грязь, запекшуюся кровь и запах ночного города. Раф уперся двумя руками в стенку и бездумно созерцал трещины, на какое-то время, отключив мозг, и пытаясь не анализировать события, что произошли ночью. Впрочем, это оказалось не сложно – тепло воды расслабляло уставшие мускулы, и на мгновение мутант даже впал в дрему, едва не соскользнув со своей опоры и не вдарившись темечком в стену. А ведь он опять сбежал от разговора, который непременно должен был состояться между отцом и черепахами, но там, в гостиной, ему трудно было бы контролировать себя, а отчего-то Рафаэлю на этот раз хотелось предстать образцом хладнокровия. Может быть все из-за того, что в логове объявился новый претендент на прописку в канализации города Нью-Йорка – мутант фыркнул и вылез из душа, попутно отжимая бандану, которую на первый взгляд уже было не спасти, а на второй – можно походить еще пару недель. И вот как-то совсем не ожидал он увидеть стоящую перед ним Ниньру. В ванной комнате. С широко раскрытыми глазами.
-Э…, - он промычал что-то невнятное, что в разной трактовке можно было понять, как и «привет, крошка, не хочешь ли принято душ вместе» так и «обожемойяжнеодет». Как-то это все было странно, и ужасно неловко – Раф сделал шаг, пытаясь обойти лису со стороны, но та неожиданно прильнула к нему, и мутант обмер. «Нахрена мылся?» - пронеслось в голове, когда его бросило в пот от такой близости женского тела. Ее пальцы вцепились в трехпалую ладонь мутанта, девушка пробормотала слова благодарности. Физиономия Рафаэля исказилась в изумленной гримасе – великий японский дракон, да какого панциря ей надо? Он определенно ничего уже не понимал, затуманенный мозг оказывался соображать, а голова кружилась от запаха ее шерсти – он стал неловко высвобождаться из объятий, - да не за что… ты…это…будь как дома, - что ж ты несешь великий воин? Еще недавно хотел девчонку под током пытать, и допрашивать, зачем она увязалась за ним, а сейчас мямлишь как школьница перед строгим директором (спасибо Эйприл и телевизору за богатый ассоциативный ряд). Мутант на секунду взглянул, как лиса закусила губу, и сглотнул, понимая, что еще пара секунд, и он покраснеет как маков цвет, и поэтому нужно было срочно что-то предпринять. Черепаха откашлялся, и попытался говорить как можно более небрежней и брутальней, - Мне тут надо кое-что перетереть с братьями, так что извини…
На этой ноте он выпрыгнул из душевой, опасаясь, как-бы Ниньяра не увязалась следом, и затравленно оглянувшись, Раф юркнул за первую, попавшуюся на глаза, дверь. Благо, что в гостиной на данный момент происходил какой-то очередной апокалипсис, устроенный Моной, но и к этому тоже можно было привыкнуть. Комната оказалась спальней Леонардо.
- Эй, лидер, ты как? – мутант как то не подумал, что братец может мирно спать, восстанавливаясь после тяжелой ночи, но внезапно пришло осознание того, что Лео это единственный кто может сейчас отпустить ему грехи. Так что пусть поднимает панцирь с простыней и одевает пасторский воротничок – им всем крепко досталось на орехи, - Мы вернулись, Дон в относительном порядке, - Раф развел руками, мол, ну что еще тут добавить, - Я тут подумал, может ты захочешь поговорить с гением, а то я… - он замолчал и начал выхаживать по комнате, все больше ускоряя шаг, - … был немного не сдержан… - черепаха уже откровенно металась из стороны в сторону, накрутив себя на новый виток злости и негодования, и переживая заново все события минувшей ночи. Рафаэль вновь злился на Дона, за то, что тот так неразумно поступил, и даже дело было не в том, что брат решил помочь малознакомой дамочке-в-очередной-беде, а в том… - но как, черт его побери, он додумался делать все в одиночку!! – ведь они всегда учились работать как единое целое, и в этом должен был быть залог силы и непобедимости. А в результате из-за одного неосторожно поступка, всем четверым наваляли от всей души, и еще из милости отпустили домой, как нашкодивших детей – это добавляло очередную порцию злости в настроение Рафа, и он, устав, носиться по небольшой комнате Лео, рухнул на кровать брата, и начал пытаться взглядом разрушить стену напротив.
Как-то странно было говорить все это именно старшему брату, ведь еще неделю назад, Рафаэль согласился пойти со своими проблемами к Будде, нежели к Лео, но сейчас в голове мутанта переходил явный крах устоев старого, спокойного мира. И если самый расчетливый и хладнокровный из них стал поддаваться импульсам, то почему бы самому импульсивному не смерить гордыню, и не обратиться за советом. Из-за закрытой двери долетели звуки падающих предметов и чей-то голос, и черепаха вяло обернулся на шум, кто знает, что опять происходило в их персональном общежитии. Может, теперь, сюда заявился тот ненормальный кот, и тоже решил выяснить отношения. Или поблагодарить их за что-нибудь, как это сделала недавно лиса, от этих воспоминаний, мутант неожиданно сам для себя смутился, и подумал, что теперь и эту персону ему будет трудно воспринимать адекватно.
- Кстати там Мона пытается … - он запнулся, сам так и не решив, что именно пытается сделать саламандра на этот раз, и спустя пару секунд лишь зло прошипел, - от девчонки одни сплошные неприятности, как только она появилась в логове все пошло наперекосяк.
И не только в логове, в голове Донателло, похоже, тоже случилось замыкание, которое теперь выливалось в семейные неурядицы. Ну, вот не мог понять этого Рафаэль, как можно было бросить все и кинуться на выручку Моне Лизе, не дождавшись пока братья вернуться домой. Такой импульсивный поступок был бы понятен от Майка, но не оттого, кто по пять раз проверял время на микроволновке и сверялся с инструкцией, прежде чем поставить стакан с молоком на подогрев. И не сказать, что саеносец был настолько слеп, что не видел особое отношение Донателло к Моне Лизе.
Раф закрыл ладонями лицо, и глубоко вздохнул, еще чуть-чуть и от всех этих размышлений у него пар из ноздрей повалит. Ему просто нужно теперь пустить все на самотек, и предоставить на этот раз мастеру Сплинтеру разбираться в произошедших событиях, черт, а ведь он даже не поздоровался с отцом, когда вломился в логово. Рафаэль поднялся с постели брата, что ж придется все-таки появиться на семейном скандале совете, сказать какое-нибудь веское слово и свалить спать. О, он будет отсыпаться сутки, и всем еще повезет, если проснется мутант в добром расположении духа и без простуды.