Do you still exist?

Микеланджело еще не успел как следует отогреть свои, по ощущению ставшие льдом,  конечности, как услышал тревожный призыв мастера Сплинтера и резво метнулся в гостиную, как раз для того, чтобы подхватить обмякшее тело всесильного лидера. Ну, просто превосходно! С каждой минутой дела идут прямо-таки в гору! Младшенький с растущей тревогой смотрел на нездорово покрасневшее лицо брата, пока вместе с учителем волок его по лестнице вверх, в спальню. Он молчал, пока Лео устраивали в постели, и пока торопливо бегал вниз за водой и полотенцами, которые  просил  мастер, тоже хранил сумрачное молчание. Вдруг это из-за него? Вдруг Лео заболел, потому что Майк оставил его там одного? Как Дона. Это было бы неудивительно. Нет-нет, он пока не хотел такого знать наверняка. И так чувствовал себя самим виноватым, стоя у постели слегшего брата и опустив глаза в пол.
— Все будет хорошо, — успокаивающе говорит мастер, ласково окидывая взглядом своих усталых и напряженных помощников, — Пускай немного отдохнет... я побуду рядом с ним. Идите завтракать, пока не остыло, - Майки устало кивает и разворачивается, намереваясь именно так и поступить, но  голос учителя вновь призывает его к себе. — И, Микеланджело,  дай мне знать, когда вернутся твои братья.
— Хорошо, сенсей, - он отворачивается от учителя и брата, и переступает, наконец, порог. Быть может, еда и правда поможет ему чувствовать себя чуток по лучше? Он, не разбирая вкуса, проглатывает приготовленное Сплинтером, и  некоторое время наворачивает круги по гостиной, намереваясь дождаться братьев, и время от времени пытаясь загнать Эйприл под согревающий душ. Без всякого толка – упрямица никак не хотела соглашаться со всеми, довольно жалкими доводами, приводимыми младшей черепахой. Но уже через полчаса усталость начала сказываться – Микеланджело спотыкался и «залипал» на ходу, пока в очередной раз не запутался в своих ногах и не шлепнулся носом в пол прямо перед Эйприл. Конечно, подруга не смогла такого стерпеть и выгнала черепашонка спать, не слушая его вялые и запутанные контраргументы. Так или иначе, но Майк очень скоро осознал, что валяется на своей кровати, подложив ладонь под щеку. Но не успел возмутиться этой перемене, как уже провалился в тяжкий сон, в котором его крутило и бросало, будто носок в гигантской стиральной машине. Майки вертелся в постели, как угорь на сковородке, и, в конце концов, его одеяло свалилось на пол, оставив мутанта мерзнуть на одной, сбитой розеткой, простыне. Несмотря на тяжелый сон, в который он с легкостью погрузился, стоило только внизу открыться входной двери, как черепаха мигом сел в постели, еще даже толком не  проснувшись. Он ждал этого подсознательно на протяжении всей ночи, и, когда наконец, это произошло, организм сам среагировал. С трудом продрав глаза, но уже стоя на ногах у лестницы, он сверху вниз смотрел, как его брат Рафаэль мечется по гостиной, с нотками раздражения говоря что-то, вроде про какую-то пропажу, но, к тому времени, как он сообразил переспросить, в убежище вошел Донателло.
— Майки... Лео?... Эйп... — с Микеланджело разом слетают остатки сна, и он пулей спускается вниз по лестнице, едва касаясь подошвами ступеней.
— ДОННИ! Ты как, чувак??– его вопль, кажется, отражается от стен, такое облечение и радость он испытывает, видя живого брата. Он и не думает тормозить, оказавшись внизу, и наскакивает на помятого Донателло, обнимая так отчаянно, словно не надеялся больше никогда увидеть его в живых. В общем-то, в  какой-то степени так оно и было, Микеланджело всегда был склонен несколько драматизировать ситуацию, и особенно впервые столкнувшись с таким страшным противником, как белохалатный Годзилла. Теперь же, когда он увидел относительно живого Дона,  его чувство вины вмиг поднялось волной, заставляя младшего брата судорожно стискивать брата в объятиях и безостановочно просить прощения за то, что бросил там одного с тем страшным монстром. Вдруг бы Дон там умер? Даже вообразить было невозможно такой кошмар. Ну, и конечно, как только в брата прилетел оранжевый фрукт Майки жутко удивился, можно даже сказать, это поразило его в самое сердце. Как можно..? Он его практически уже мысленно похоронил, живого места не видел на оливковой коже, а тут еще закидывают мандаринами! Микеланджело сурово сдвинул брови и, отпустив брата, выдвинулся вперед, пытаясь загородить поломанного Дона от следующих возможных снарядов. Пока тот лепетал что-то вроде «Мона, ну перестань», а девушка яростно продолжала обстрел, Майк  торопливо продвигался  к ящерице, ловя ее руки, сердитый на нее.
— Мона, Мооон, - пытался он докричаться до нее, но девушке было явно не до него. Кончилось все тем, что Майки просто поймал ее руки, не давая больше ничем не причинить лишний вред своему брату. Одна ладонь сразу становится липкой от сока лопнувшего мандарина, но это сущие пустяки, правда. Если он и хотел что-то сказать упрекающее, то, разглядев ее расстроенное лицо, просто промолчал, чуть сжимая чужие ладони. Недолго, потому как уняв свою злость к Донателло, Мона решительно освобождает свои кисти от дружеского захвата  Майки и подходит к мастеру Сплинтеру. Микеланджело, как и остальные присутствующие, в тишине слушает ее речь, ее извинения, и постепенно в нем растет чувство противоречия. Зеленые ладони невольно сжимаются, а голубые глаза перестают смотреть устало, в них вновь  задребезжала энергия. Откуда только взялась, спрашивается. Майки хочется развернуть ящерицу к себе и обстоятельно объяснить ей, что так дела не делаются, но он и шагу ступить не успевает, как вновь раздался тихий, умирающий голос теперь уже брата. Мутант поворачивает голову, чтобы иметь возможность видеть чужую физиономию, и открывшееся зрелище отнюдь не радует. Извинения, которые его совершенно не волнуют, неудивительные в общем-то поздние переживания, тут Майк в принципе не был с ним согласен, причем тут он, если это Микеланджело бросил обоих братьев в бою один на один с зеленой образиной? Вот если б он остался, помог, очень может быть, все  сложилось бы совсем иначе. И Мона тоже ерунду сказала. Они оба вообще дурачки! Пока в убежище на какое-то время воцарилась тишина после финальной, прямо-таки возмутительно-предательской речи гения, Майк очень быстро подходил к той точке кипения, на какую его нервная система сейчас была способна. Он прям вот так даже сразу не мог решить, кому первому высказать свое авторитетное мнение по поднятому вопросу. По какой-то странной причине его возмущало практически все, что сказали оба его товарища, и еще чуть-чуть – их повальное виноватое выражение лиц при полной внешней некондиции. Несмотря на то, что ящерица в какой-то степени успела регенерировать большую часть своих травм и в целом выглядела более подходящей мишенью для высказывания своего "фи", Майки все же выбрал Дона и тяжело развернулся, буравя бледное лицо умника возмущенным взглядом:
- Знаешь, чувак, вот ты сейчас сказал редкую чушь. Будто ты вот так можешь просто взять и уйти! И вообще, я, знаешь ли, был с тобой, когда прошел тревожный звонок и знаю, - тут он сердито посмотрел на Рафаэля, наверняка собирающего что-то эдакое сказать, - точно знаю, что никто бы на нашем месте не поступил по-другому. И Мона, - тут Майк не менее тяжело поворачивается к растрепанной насупившейся мутантке, - ты не должна винит Дона в том, чего я не понял, но не должна! Кароче, просто знай, мы тебя в беде не бросим, и тебе лучше сразу это уяснить, - он перевел дыхание и, словно спохватившись, повернулся к сенсею, выдав виноватую улыбку, ведь он заговорил до того, как мастер вынес свой вердикт.
- Правда, Мастер Сплинтер? Донни же не придется покидать нас, да? – он бесстыдно воспользовался своим знаменитым взглядом побитого щеночка, надеясь, что учитель поймет его хотя бы сейчас. Хотя, вообще-то, на сенсея обычно это не срабатывало... Под строгим взглядом старого учителя он совсем стушевался и вновь замолчал, иногда кидая внимательные взгляды то на брата, то на его подружку, про себя негодуя на то, что они винятся в том, в чем, по его мнению, никто вообще виноват не был. И вообще, все это несчастный случай. И  виноват вообще он, что всех побросал в самый ответственный момент…   
Некоторую перемену в его настроении вызвало появление неизвестной в гостиной, умудрившейся как-то пройти мимо Майка незамеченной. Теперь он мог как следует рассмотреть эту бурую гостью, больше всего похожую на лисицу. Кажется, именно она тогда помогла Рафаэлю и ему? Да, судя по ее словам, так оно и было. Майки приветливо улыбнулся, и чуть позже представился девушке, поблагодарив за помощь уже лично от себя, довольный тем, что круг из друзей растет.
О, а  вот и Лео. Майк не успел толком удивиться его пробуждению, как уже был отослан отцом за пледом. Недовольно ворча, подросток удалился за требуемым, по пути еще раз всех внимательно оглядев, будто опасаясь, что стоит ему выйти из комнаты и все разом попадают на пол.

Отредактировано Michelangelo (2013-12-02 06:23:27)

Дон сам не заметил, с каким напряжением он вцепился пальцами в собственное предплечье — до такой степени, что последнее начало стремительно неметь... Хотя нет, виной тому был разошедшийся шов. Жаль, что он забыл вколоть себе новую дозу обезболивающего перед тем, как покинуть убежище Моны: рану на ключице вновь задергало, и от этого на лице юноши застыло прямо-таки мученическое выражение. Чуть оскалив зубы и сдвинув бровные дуги на переносице, Донателло, тем не менее, продолжал пристально смотреть в глаза своему учителю, ожидая его реакции на страстную и душещипательную речь сына... Определенно, Дон постарался вложиться в нее всей своей горячей юношеской душой, искренне надеясь, что старик Йоши все поймет и не станет проявлять излишнюю строгость. Сэнсэй всегда его понимал, понимал в разы лучше, чем кто-либо из братьев или даже Мона. Что, впрочем, было совершенно неудивительно — он ведь его отец. Пускай не родной, но все же... Словом, Донни рассчитывал на то, что Сплинтер не станет никого прогонять. Ну, или хотя бы позволит ему самому решать, что надо делать. Приободренный жаркой поддержкой Майки и Эйприл, Донателло вновь устремил на мастера полный немой просьбы взгляд... и вздрогнул всем телом, когда Сплинтер совершенно неожиданно повысил на него голос. То есть, какой-то частью своего рассудка, он, конечно, был готов к отказу или сердитой нотации... но именно что рассудка, а не сердца. Потрясенно моргнув, Дон открыл было рот, чтобы возразить, но вместо этого лишь с тихим и донельзя огорченным вздохом свесил голову вниз. Он не мог видеть, но слышал, как медленно развернулась на месте Мона, прошелестев грязным хвостом по бетонному полу, и бессильно сжал обмякшую, ватную ладонь в кулак — это было слишком неправильно. Как они могли дать ей уйти?!... Померкшие было серые глаза снова полыхнули гневом и отчаянием, но прежде, чем Дон успел обернуться и порывисто схватить саламандру за руку, та была совершенно внезапно остановлена негромкой репликой сэнсэя. И вновь Донни замер с донельзя глупым, ошарашенным выражением на лице, не в состоянии вот так вот сразу переварить сказанное Сплинтером. Он... он же только что сам запретил... ну, конечно! Запретил им обоим покидать убежище! Широченная и радостная улыбка осветила исцарапанную физиономию черепашки; чувствуя громаднейшее облегчение, Дон все-таки повернул голову к замершей у двери Моне. Судя по ее ошеломленному виду, та не ожидала ничего подобного, и теперь попросту не знала, как ей реагировать на происходящее. Не давая подросткам опомниться, Сплинтер с присущим ему хладнокровием, четко и лаконично озвучил свое мнение касательно всей этой непростой ситуации, и Донни, не удержавшись, адресовал ему очередной взгляд, прямо-таки искрящийся бесконечной благодарностью. Все же, ему здорово повезло с отцом... Теперь он как минимум несколько дней может жить спокойно, зная, что Мона никуда не денется из их убежища, а следовательно, с ней все будет в порядке и ее не зарежет какая-нибудь огромная мстительная ящерица-мутант. Шумно выдохнув, Дон медленно расслабил побелевшие от напряжения костяшки пальцев: на раненном плече еще какие-то время оставался бледный отпечаток его ладони. Все еще едва заметно улыбаясь, изобретатель, наконец, обратил внимание на повязку: та уже насквозь пропиталась кровью, но в целом все было хорошо... ну, почти хорошо, учитывая, что ему было необходимо заново стянуть края раны и наложить свежие бинты. Но все это теперь казалось сущим пустяком, по сравнению с тем, как он только что едва не потерял Мону, вот уже в который раз за прошедшие сутки.
— Лео... Лео, ты как? — голос Эйприл привлек внимание гения. Вскинув голову, Дон встревоженно обернулся к старшему брату, только-только спустившемуся вниз по лестнице. Выглядел он не то, чтобы неважно — отвратительно. Дон почувствовал, как его сердце на краткое мгновение пропускает удар, но это были еще цветочки: едва приблизившись к шестоносцу, Леонардо наградил того совершенно ледяным взглядом, от которого у бедолаги Дона побежали мурашки по панцирю. Никогда прежде Лео не смотрел на него так — одновременно устало, сердито и до крайности разочарованно, как если бы Донателло подвел всю их команду разом. Ну, в какой-то степени так оно и было, и сам Дон был готов признать свою вину перед братьями... но, все-таки, это было очень тяжело. Несколько секунд оба брата просто молча пялились друг другу в глаза, а затем Дон, проиграв эту коротенькую игру в гляделки, виновато опустил взор и вновь положил руку на мокрую и грязную повязку, как если бы застеснялся полученного им увечья. Ему было стыдно, до того стыдно перед остальными, что он был готов в любой момент провалиться сквозь землю... И плевать, что он уже и так был глубоко под землей.
— Нашли, что хотели? — Донателло едва заметно съежился, все еще не решаясь поднять взгляд на брата. И как это Лео до сих пор не раскричался?... Умник коротко кивнул, чувствуя себя почти как набедокуривший ученик перед директорским столом. В этот момент он даже визуально казался ниже Лео, который, несмотря на одолевавшую его болезнь, умудрялся выглядеть одновременно холодно и внушительно. Однако Дон не мог вот так вот вечно стоять не шевелясь и бездумно смотреть в пол. Набравшись духу, он сделал короткий шаг навстречу старшему брату и даже робко протянул к нему здоровую руку, как будто бы не решаясь положить ее тому на плечо.
— Послушай... Лео, мне жаль, что все так вышло, — с искренним раскаянием в голосе пробормотал подросток. — Я должен был сразу предупредить вас с Рафом, что мы получили сигнал от Моны. Наверно, я просто немного запаниковал... и оттого поспешил с принятием решения. Если бы я своевременно догадался о том, что мутация Рене окажется более... серьезной... И еще этот отряд ниндзя... — Донателло смолк, как-то беспомощно оглядев присутствующих. Он просто не знал, что и сказать. Все они едва не погибли... отчасти по его вине. — В общем... простите, — уже совсем тихо прибавил он, снова уставившись в пол. Едва ли настолько простое извинение было способно хоть что-нибудь исправить, но и не сказать этого вовсе он не мог. На несколько мгновений между братьями повисло напряженное молчание... которое, впрочем, уже вскоре было прервано раздающим указания Сплинтером. Признаться, Дона несколько удивило, что мастер попросил Мону перевязать рану гения — она ведь только что едва не убила его содержимым продуктового пакета. Донателло хотел было вякнуть что-нибудь вроде "не стоит, я и сам справлюсь!", но вовремя спохватился и закрыл рот. Как бы не сделать хуже. Окончательно растерявшись, Донни бросил робкий взгляд на Мону и почти сразу же отвернулся, неловко поведя плечами — мол, ну раз надо, значит, надо. Стараясь не смотреть лишний раз в глаза кого-нибудь из присутствующих, Донателло стремительно прошел мимо столпившихся ребят — вставший на его пути Рафаэль чуть подвинулся в сторонку, наградив брата до того обозленным и угрюмым взглядом, что у Дона поневоле вспыхнули щеки. Ускорив шаг, Донни приблизился к дверям лаборатории, только тогда еще раз оглянувшись на саламандру. Та нарочито медленно, почти ползком двинулась следом, минуя ребят стороной и также не поднимая головы. Дон подождал, пока она окажется рядом с ним, и молчаливо толкнул тяжелую металлическую створку, придержав ее таким образом, чтобы Мона смогла зайти внутрь. Ее короткий гневный взгляд не прибавил парню ровным счетом никакого оптимизма. Скользнув в помещение следом за девушкой, Донни щелкнул включателем и, дождавшись, пока лабораторию озарит яркий свет многочисленных ламп, приблизился к своему рабочему столу. В спешке покидая мастерскую накануне вечером, Дон оставил многие вещи и бумаги валяться на полу в страшном беспорядке, и теперь в комнате царил настоящий хаос. Осторожно перешагнув через образовавшиеся завалы, Донателло выдвинул один из ящиков и вытащил увесистую аптечку. Поставив ее на стол, изобретатель щелкнул крохотным замком и откинул плоскую крышку, занявшись поисками необходимых медикаментов.
"Может, и вправду самому...?" — рассеянно подумал было он, однако в этот момент приблизившаяся к столу Мона решительно отпихнула гения прочь и принялась со звоном и шелестом извлекать все необходимое для перевязки — бинты, тампоны, пузырьки с анестетиком и так далее. Пошатнувшись, Дон неловко плюхнулся панцирем на свой любимый стул и притих, наблюдая за тем, как ящерица с донельзя мрачным видом набирает лекарство в шприц. Лицо у нее было до того грозное, что Донателло даже не попытался ей воспрепятствовать. Что он, враг себе, что ли?... Бесшумно вздохнув, гений вытянул больную руку перед собой, позволяя Моне ввести ему обезболивающее. К счастью, саламандра не стала с размаху втыкать иглу в вену, а, напротив, действовала подчеркнуто спокойно и аккуратно. Уже очень скоро боль в раненном плече начала отступать, и тогда Мона принялась осторожно разматывать повязку, упрямо избегая при этом смотреть в глаза приятеля. Дон, напротив, молчаливо наблюдал за ее смурной мордашкой, по-прежнему не решаясь сказать ни слова в свое оправдание. И лишь когда саламандра обмакнула его рану ватным тампоном, предварительно смоченным в прохладном растворе, Донни все-таки рискнул подать голос.
— Мона... прости, — ну вот, сразу же напряглась... как будто знала, что он попытается перед ней извиниться. Ну, а иначе и быть не могло. Так и не дождавшись какого-либо ответа, Дон предоставил Моне быстро и аккуратно заштопать разъехавшиеся края пореза — это была достаточно неприятная процедура, даже не смотря на предварительно введенную анестезию, и гений предпочел перетерпеть ее молча, крепко стиснув зубы и не издавая ни единого звука. Закончив зашивать рану, саламандра еще раз протерла ее тампоном и взялась за бинты — ровные полосы снежно-белой материи одна за другой ложились на плечо и пластрон изобретателя, скрывая от посторонних глаз три жуткие борозды от когтей Лизарда. Пронаблюдав за этим с полминуты, Дон решил предпринять вторую попытку.
— Мона... я знаю, что ты все еще сердишься на меня, — примирительно шепнул он, кладя ладонь поверх ее запястья. — Я просто... просто... — он смолк, пытаясь как можно точнее сформулировать свои мысли — что на деле оказалось куда сложнее, чем он ожидал. — Я дурак, — наконец, со вздохом заключил он... и тут же ойкнул от резкой боли в плече: это Мона чересчур сильно дернула за концы бинта, затягивая крепкий узелок. Донателло обиженно смолк, глядя на Мону уже с откровенной укоризной во взгляде. Вот ведь злопамятная ящерица.

Утро не заладилось с самого начала: в один глаза светило солнце, из другого торчало копье.. (с)

С тем же успехом он мог пообщаться с деревянным манекеном в доджо – Лео даже не пытался наладить контакт, и вообще выглядел так, словно готовиться предстать пред праматерью черепахой на небесах. Рафаэль хмуро глянул на старшего брата, прикидывая не прикидывается ли тот бревном специально, чтобы ничего не обсуждать, и дать выговориться импульсивному саеносцу. Не самая плохая тактика в отношений второго сына Хамато Йоши – просто сиди и слушай, пока он не выпустит пар, но в этот раз все было по другому.
Для Рафаэля открылись новые горизонты, и устремляясь к ним, он обнаружил, что впереди так же есть препятствия. Какое же удивление было осознавать, что половину ловушек натыкал его собственный младший брат, причем тот от которого это ожидалось меньше всего.
Глупый Дон…
Мысль пролетела через голову саеносца насквозь – до этого эпизода он честно не пытался замечать тех взглядов, что бросал гений на саламандру. Но все было настолько очевидно, так Донателло мог смотреть на новенькую хромированную деталь для машины времени. С величайшим восторгом и трепетом.  Хренов Ромео.
Мутант поднялся с кровати Лео, и бросив на него еще один подозрительный взгляд, без слов вышел из комнаты. Самым удачным решением было бы сейчас отправиться к себе, и завалившись на татами забыться крепким, здоровым сном, а проснувшись уже не хотеть распилить гения на тысячу глупых черепашек. Но, Раф не был бы самим собой, если бы не захотел узнать причины скандала, что творились в гостиной, и поэтому навострив слух, и впитывая каждое сказанное слово, он стал медленно спускаться по лестнице. И похоже не успев на увертюру, он вполне попадал на главное действие, что ж – Рафаэль, мастер владения сай, темпераментный, сволочной собственник не будет отсиживаться в зрительном зале. Нет, он оденет свою самую лучшую маску озлобленного мутанта, и тоже выйдет на подмостки. Тем более когда Майки так сердито метнул в него взглядом – оставить это без реакции? Никогда!
- Давай выгораживай его дальше, Майк, - прошипел Раф в ответ на потуги младшего братца оправдать все поступки и домысли гения в отношения саламандры, - покажи хоть здесь командный дух.
Да, именно это больше всего задевало подростка, то, что Дон взял и так просто развалил их, итак, неустойчивую команду. Зачем они убивали столько время на оттачивания комбинаций? Рафаэль, всегда ценивший одиночное плаванье, надавил себе на горло ради этих тренировок, разучивая безумные комбо. Стараясь думать о том, что кроме того как начистить морду врагу, надо еще прикрыть панцирь брата.
Держаться вместе… отголосок мысли Эйприл ударил его поддых – девчонка совершенно не понимала во что она ввязалась, когда последовала просьбе своего друга, и в результате огребла не меньше остальных. А он – Рафаэль – отделался всего лишь парой царапин, и это было неправильно. Вопреки всем соображением Майка, что вместо мозга у саеносца грецкий орех, все же Раф прекрасно понимал расставленные приоритеты. Сильные –дерутся и защищают, слабые – не подставляются, и стараются не создавать лишних проблем.
Он скрестил лапы на панцире, упрямо таращась перед собой, не желая воспринимать всерьез слова мастера, и уж тем более отвлекаться на еще одного персонажа этой пьесы. Лиса казалась прекрасно чувствовала себя в канализации, словно это было второй ареал ее обитания. Мутант избегал смотреть на куноичи, прекрасно понимая, что если он вновь столкнется взглядами с холодными, голубыми глазами то совершенно растеряет весь запал на семейный серьезный разговор. И это тоже был приоритет.
Мимо, словно тень отца Гамлета, прошаркал Леонардо – Раф цыкнул, все таки старшего братца знатно отделали, выглядел он крайне паршиво. И тут мутант был солидарен с отцом – лидеру не стоило ставать с кровати, пусть бы и дальше изображал умирающего, и Дон сам бы прибежал к нему на поклон.
Кстати о Ромео местной канализации, чтоб ему панцирь оторвало. Лучше бы он молчал – но нет, природная интеллигентность взяла верх. Как там их учил в детстве Сплинтер?  Сделал бо-бо брату – извинись… ах да, это было личное правило для Рафа. Короче не суть, но неужели он думал, что извинившись сейчас, когда после всех событий и суток не прошло, то заслужит дружные аплодисменты и благословение опекать саламандру до конца дней ее.
Мутант честно попытался испепелить Дона взглядом, особенно когда тот, закончив свою крамольную речь, по совету отца отправился на плановую перевязку. Ну не мог Рафаэль просто так пропустить его, и ударить не мог.
- Вертел я на сай тебя и твои извинения, - он прошипел вслед Дону не хуже заправского змея-мутанта, и едва сдержался чтобы не отвесить гению в довесок мощный поджопник. Следом за ним как послушная овечка засеменила Мона, и в голове у Рафаэля закоротило.
Он прекрасно помнил, что ему необходимо принести для Ниньяры кимоно, но это как-то отошло на второй план, в конце концов здесь была Эйприл, и она возможно возьмет на себя обязанности хозяйки и пообщается с гостьей, покуда братья не решила свои внутренние конфликты. А они грозились затянуться. Рафаэль развернулся к лисе, и на секунду вновь почувствовал запах пара который оседал на шерсти – щеки предательски зарделись, дьявол как же она смущала его, своими вызывающим поведением, своим прямым взглядом. Нет уж одной жертвы Амура в канализации более чем достаточно, и пробормотав что-то в оправдание Раф бросился следом за ушедшим отцом.

- Сенсей! – он не дождавшись разрешения войти, буквально влетел в доджо и прикрыл за собой дверь. Наверное впервые во взгляде Раф так прозрачно сквозило недовольство решением Сплинтера. Мутант опустился в позу ваджрасана, и упрямо уставился перед собой, намекая, что просто так вытолкать его из тренировочного зала не получиться. Отец всегда казался ему твердым и непоколебимым учителем, но отчего он сейчас дал слабину в отношении Дона и его пассии, - вы были так снисходительны к ним, - Рафаэль настолько старался подобрать правильные слова, что бы не казалось, что он напрямую ломиться против решения мастера. Впрочем фантазии и запала хватило лишь на первую фразу, - Она… - его аж передернуло от воспоминания о Моне, - мы не ее семья, ей наплевать на тот устрой и уклад, что создали вы. Саламандра не хочет находиться здесь, зачем вы ее удержали? Все из-за Дона…из-за его глупых чувств к ней? Она все равно уйдет из логова, сегодня или завтра, а, гений вновь побежит за ней словно верный пес, - и тогда я вырву его из панциря и запущу на луну.
Рафаэль сам не знал чего добивался сейчас, возможно ему нужны были крайне веские доводы, чтобы принять тот факт, что Мона должна остаться в их доме на правах полноправного члена семьи. Но насколько ему легко было принять Эйприл, настолько же он противился принятию саламандры. Даже сейчас, когда он стоял на коленях перед мастером, где-то в комнате гения, точно были устроены разборки – он все прекрасно замечал, и разбросанные продукты, и полный решимости взгляд Моны Лизы направленный на гения черепашьей команды, она же определенно искала пути отхода от их семьи. А Донателло, умник который притащил ее в свое время в дом, словно подобранного котенка под дождем, сейчас огребал от всех, кому не лень было высказать ему свое фи. Рафаэль моргнул, вспоминая как сам ввалился в гараж, ожидая увидеть черепаший студень в фиолетовой повязке, а нашел там… Саенсоец встрепенулся, и в упор посмотрел на Сплинтера.
- Кроме Ниньяры, мы встретили еще одного мутанта. Кот. Похоже он помог Дону и ей, спрятаться после нападения. И еще… похоже он очень хорошо знает Донателло, - Раф пожал плечами, мол, понимайте эту фразу как хотите, но у него сложилось именно такое впечатление от того одноглазого кошака в черном, кожаном плаще.

Было бы довольно наивно ожидать, что пожилого мутанта оставят в покое сразу же после того, как он примет столь необычное решение и скроется в доджо, оставив черепашек в замешательстве переглядываться с Моной и Ниньярой. Уже опускаясь на старую потертую циновку, Сплинтер отрешенно подумал о том, успеет ли он согнать обеспокоенное выражение с собственного лица, перед тем, как в зал влетит один из его старших сыновей. Рафаэля и вправду не пришлось ждать слишком долго: тот ураганом ворвался в помещение, громыхнув раздвижной панелью и шумно протопав прямиком к устроившемуся на полу отцу.
— Сенсей!
— Садись, Рафаэль, — коротко и необычайно спокойно отозвался Сплинтер, не открывая глаз. Саеносцу не требовалось повторять дважды: шумно плюхнувшись на колени перед отцом, он сразу же дал волю потоку негодования.
— Вы были так снисходительны к ним, — как бы юноша не старался, но в его голосе отчетливо прозвучал упрек. Рафаэль явно не одобрял присутствия Моны Лизы в их убежище. — Она… мы не ее семья, ей наплевать на тот устрой и уклад, что создали вы. Саламандра не хочет находиться здесь, зачем вы ее удержали? — Йоши, не удержавшись, приподнял веки, глядя на сына чуть прищуренным, но в то же время совершенно расслабленным взглядом. Лицо Рафаэля выражало крайнюю степень возмущения и досады... Ему было непросто держать эмоции под контролем — казалось, что еще немного, и подросток просто лопнет от переполнявшего его гнева. —  Все из-за Дона…из-за его глупых чувств к ней? Она все равно уйдет из логова, сегодня или завтра, а, гений вновь побежит за ней словно верный пес... — и мутант сморщился, уже не пытаясь скрыть своего разочарования.
— Рафаэль, — хриплый голос старика казался одновременно строгим и преисполненным укоризной, но в то же время гораздо более мягким, чем мог бы прозвучать в любой другой ситуации. В какой-то степени, Сплинтер прекрасно осознавал: что бы он сейчас не сказал, упрямый юноша все равно останется при своем мнении и еще какое-то время будет бурлить от ярости и обиды на брата, до тех пор, пока не остынет или не махнет рукой, как он очень любил это делать. И все же, он не мог просто уйти от ответа, оставив Рафаэля в еще большем негодовании. — Иногда нам приходится делать неприятный или даже рискованный выбор, дабы избежать самого худшего. Подумай сам, что станет с этой девочкой, если она все-таки выберется на поверхность... что может случиться с твоим братом в подобном случае. Ты в самом деле хочешь чего-то подобного? — и крыс проницательно уставился в хмурое лицо сына. Помолчав, Сплинтер продолжил: — Что бы не чувствовал твой брат, какие бы решения он не принимал, какую бы ответственность он не взвалил на свои плечи — ты должен научиться уважать его выбор, даже если он кажется тебе ошибочным. Когда-нибудь ты вполне можешь оказаться на его месте, и тогда твоя семья станет твоей единственной опорой, единственной надеждой и спасением, — тут Йоши позволил себе короткий, но от того не менее усталый вздох и вновь прикрыл глаза. В доджо на несколько минут повисло тяжелое, раздраженное молчание: Рафаэль, как это можно было ожидать, не спешил сменять гнев на милость. Сплинтер отнесся к этому с пониманием. В конце концов, его сын имел право на собственное мнение, и в этом случае оставалось лишь надеяться на то, что он, в конце концов, проявит сострадательность по отношению с саламандре и понимание — уже по отношению к самому Донателло. Хотя, конечно, в случае Рафаэля уповать на это было немного... 
— Кроме Ниньяры, мы встретили еще одного мутанта, — угрюмый голос подростка прервал утомленную череду мыслей. Сплинтер молчаливо навострил потрепанные уши, показывая, что он внимательно слушает. — Кот. Похоже он помог Дону и ей, спрятаться после нападения. И еще… похоже он очень хорошо знает Донателло, — Йоши поднял низко опущенную голову, устремив на сына куда более пристальный и серьезный взгляд. Стоит ли говорить, что ему не понравились слова Рафаэля? Точнее, весть об еще одном подозрительном мутанте, каким-то образом связанном с его учеником... Сплинтер нахмурился, поднеся когтистую лапу к подбородку, и глубоко задумался над услышанным. Слишком уж много мутантов повстречалось им за последние дни... слишком много. А ведь еще совсем недавно Йоши и его сыновья были твердо убеждены в том, что их семья — единственная в своем роде. Выходит, что они глубоко заблуждались все это время... очень глубоко. Оставалось лишь догадываться, сколько еще подобных существ обитало в Нью-Йорке и его окрестностях. И как они вообще там очутились. Неужто, как и в случае со Сплинтером и его учениками, во всем был повинен загадочный мутаген? Чем больше старик размышлял над этим, тем больше убеждался в собственной правоте. Хотя, конечно, это были всего лишь косвенные догадки...
— Странно, — наконец, медленно и тихо молвил крыс, вновь переводя взгляд на Рафаэля. — Я уверен, что Донателло поведал нам обо всем, что касается Моны Лизы и ее исследований над мутагеном. Может ли быть так, что твой брат скрыл от нас какие-то важные факты? — честно говоря, верилось в это ну очень слабо. Конечно, шестоносец всегда был скрытным и в каком-то степени непредсказуемым малым, но он не стал бы утаивать подобную информацию от своих родных... Так, по крайней мере, думал Сплинтер, а он был уверен, что хорошо знает собственного сына. Донателло всегда можно было доверять... С другой стороны, этот кот откуда-то знал подростка. Когда еще они могли познакомиться друг с другом, если не во время приключений на складе или схватки с Рене? Если только после того, как оба подростка сбежали от полоумного Лизарда и укрылись в убежище Моны... Но тогда откуда в Рафаэле взялось подозрение, что незнакомец как-то слишком уж хорошо знает изобретателя? Йоши устало поскреб когтями шерсть на морщинистом лбу и, наконец, произнес:
— Думаю, нам лучше спросить об этом самого Донателло, после того, как он отдохнет... и тебе тоже не помешал бы здоровый сон и еда. Эта битва утомила нас всех... Даже меня, хотя я все это время не покидал убежища, — и Сплинтер как-то невесело усмехнулся в густые белые усы. Его ладонь осторожно коснулась мускулистого плеча Рафа. — Ступай, сын мой. Мы продолжим наш разговор чуть позже... И, пожалуйста, постарайся пока что не вступать в дискуссии со своими братьями. Я понимаю, что ты зол на Донателло и Мону Лизу, но им, как и тебе, пришлось многое пережить этой ночью... Вот, возьми-ка лучше это и отнеси нашей гостье, — говоря это, Йоши поднялся с циновки и вытащил из шкафа аккуратно сложенное, сухое и чистое кимоно, которое он тут же вложил в руки сыну. — И заодно спроси мисс О'Нил, не желает ли она остаться у нас еще на день. В таком состоянии я бы не отпускал ее домой одну... — и пожилой мутант тревожно покачал седой головой. Пожалуй, здоровье Эйприл тревожило его не меньше, чем самочувствие родных сыновей, а в какой-то степени даже больше — ведь, в отличие от тех же Моны или Ниньяры, она не была бойцом и не обладала способностью к регенерации... что, впрочем, не помешало ей вступить в схватку с обученными ниндзя. Смелая девочка... пожалуй, было бы неплохо дать и ей пару уроков самозащиты. На всякий случай.