Панцирь...
По какой-то причине, ни Эйприл, ни Микеланджело не торопились нарушить воцарившегося молчания — похоже, они всё еще пребывали в состоянии немого шока после столь мощной истерики. Дон и сам не ожидал от себя ничего подобного. Он был совершенно незлобив по натуре и уж тем более не привык выплескивать свой негатив на окружающих, в отличие от Рафа, к примеру. Нет, гений всегда держал эмоции под контролем... Но так уж вышло, что на сей раз их скопилось слишком много. Так много, что он просто не сумел с ними справиться. Жалел ли он об этом? Ну, разумеется, еще как жалел! Только вот... у него уже не оставалось никаких душевных сил на то, чтобы просить прощения за свое отвратительное поведение. Эта короткая, но яростная вспышка полностью его опустошила, и теперь гений с донельзя жалким и утомленным видом прятал лицо в ладонях, не находя в себе смелости вновь посмотреть на друзей. Вместе с тем, Донателло ощущал на себе их пристальные, сумрачные взгляды, и это заставляло его медленно сжиматься, подавляя настойчивое желание втянуть голову и конечности глубоко под панцирь. Жгучий стыд, растерянность, бестолковая злость на самого себя и страшная, не поддающаяся описанию усталость — вот вся та скудная гамма чувств и переживаний, что еще теплилась в его измученном сознании.
Кто мог знать, что похищение Моны так сильно отразится на его психике?
Или, быть может, это сказывалось напряжение двух прошедших недель? Ведь, если подумать, исчезновение саламандры — это лишь капля в море... по сравнению с тем, через что им обоим пришлось пройти. Через что им всем пришлось пройти...
Как ни крути, а рано или поздно он должен быть "рвануть".
За спиной гения послышалось странное копошение и негромкий звон посуды. Затем — тихие, осторожные шаги. Это заставило Дона еще больше съежиться в рабочем кресле: почему, ну почему его никак не желали оставить в покое? Юноша плотно зажмурил глаза, не желая узнавать, кому из ребят пришло в голову приблизится к горе-истерику и с какой конкретной целью. Вполне возможно, ему собирались как следует треснуть подносом с маффинами по глупой лысине... или вылить молока за шиворот, в слепой надежде, что это хотя бы отчасти его отрезвит и заставит мыслить рационально. В принципе, это было бы логичным действием с их стороны... учитывая, как он только что орал и брызгал слюной на всю мастерскую.
Однако, реальность оказалась иной. Приблизившись к понурившемуся изобретателю, Эйприл совершенно бесстрашно присела на краешек стола рядом с ним — так, словно бы и не было никакой истерики. Чуть приоткрыв глаза, Донателло молчаливо вслушивался в ее тихую и неторопливую, исполненную понимания речь, не решаясь сказать ни слова в ответ. Он по-прежнему ощущал себя редкостной скотиной и оттого оставался напряжен до последнего. Это было... неправильно, и в то же время он осознавал, что как никогда остро нуждается в этих ласковых утешениях. Просто потому, что он действительно устал и не видел впереди ни малейшего просвета, а слова Эйприл внушали ему хоть какую-то надежду. Медленно и неохотно, но Донни поднял голову и с каким-то затравленным, отсутствующим выражением взглянул прямо в ярко-голубые, лучащиеся теплом глаза. Пускай не сразу, но в глубине его нездорово расширившихся зрачков появилось нечто, смутно похожее на... благодарность? Быть может, сработало какое-то психологическое внушение, но ему вправду как будто бы немного полегчало... И это ощущение лишь окрепло, когда хрупкие ручонки Эйприл бережно обернулись вокруг его шеи, прижимая мутанта щекой к мягкой груди школьницы — в любое другое время Донателло страшно смутился бы этим объятиям, но только не сейчас. Темно-серые глаза расширились на мгновение, выдавая охватившее гения смятение, а затем тот с негромким, тяжелым вздохом обнял девушку в ответ, спрятав лицо на ее худеньком плече — да так и замер на несколько мгновений, не решаясь посмотреть на тихонько мнущегося неподалеку Майка. Он чувствовал, что брат расстроен и сердит на него — иначе бы он уже давно плюхнулся на Дона сверху, заключая черепашку в не менее пылкие объятия. Оно и неудивительно: Донателло никогда прежде не позволял себе орать на весельчака... ну, за исключением тех случаев, когда тот портил его аппаратуру. Но то было совсем другое дело, и сейчас у Микеланджело были веские причины на то, чтобы обижаться. Взгляд покрасневших от недосыпа глаз нехотя сместился к свежевыпеченному кексу, замаячившему перед самым носом изобретателя.
Быть может, Майки не станет так сильно дуться, если он все же сделает небольшой перерыв и отведает его выпечки...
Дон уже почти было взял маффин из рук Эйприл, но именно в этот момент громоздкая дверь лаборатории отъехала в сторонку, и на пороге появилась чья-то массивная, коренастая фигура. Рафаэль с подчеркнутым презрением оглядел скучковавшихся у стола подростков, после чего с легким прищуром уставился на младшего брата.
— Устраиваешь бенефис, дурилка? — Дон, слегка нахмурившись, вынырнул из теплых объятий Эйприл и медленно поднялся со стула, не желая не то, чтобы реагировать на очередной подкол Рафа — даже просто вступать с ним в беседу. В последнее время они только и делали, что спорили и ругались, причем так часто, что Лео впору было приревновать братьев друг с другу. Но в данный момент у юноши не было ни малейшего желания вступать в новую перепалку. Ему вполне хватило того, что он позволил себе наорать на Майки и Эйприл... — Я б похлопал, да руки заняты, — продолжал Рафаэль в привычной ему манере, нарвавшись таким образом на долгий, сумрачный взгляд гения. Но Раф не был бы самим собой, если бы хотя б на мгновение позволил себе смутится этой угрюмой мине.
"Что за....?!" — Дон аж шарахнулся в сторонку, уклоняясь от довольно-таки увесистого "снаряда", с размаху врезавшегося в заваленную картами столешницу. Бумаги с шорохом разлетелись в разные стороны, что, естественно, не могло не вызвать ярой вспышки возмущения со стороны их владельца... Но все негодование Дона как рукой сняло, едва он понял, что именно притащил ему Раф. Пока Донателло ошарашенно взирал на сломанного маузера, его брат с донельзя самодовольным видом пояснил:
— Мой старый приятель, я его вскрыл еще в ту ночь, а сейчас любезно пригласил к нам на чай... — после этих слов, в мастерской на время повисла до крайности неловкая пауза... Ну, не совсем пауза в полном смысле этого слова: Раф весьма красноречиво зарился на испеченные Майком кексы, на что последний отвечал в присущей ему нарочито-возмущенной манере — в то время как их брат продолжал неотрывно пялиться на искрящего бота, буквально схватившись руками за голову. Его вытянувшееся лицо с каждым мигом принимало все более и более безумное выражение — и тому были свои причины.
Господи, КАКИМ же он был идиотом все это время!... Почему ему сразу же не пришло в голову воспользоваться этими чертовыми маузерами?! Почему... почему он не догадался об этом самостоятельно?! Впору было побиться лбом о каменную стену от осознания собственной тупости! Что Донателло непременно бы и сделал, если бы только он был здесь один. С огромным трудом взяв себя в руки, умник перевел взгляд на недовольно ворчащего Рафаэля, даже не зная, что и сказать. По какой-то причине, именно этот наглый и беспринципный чурбан, столь решительно настроенный против Моны и всего того, что было с ней связано, подсказал брату наиболее логичный выход из создавшейся ситуации...
Как же сильно он должен был в нем ошибаться, все это время?...
— Спасибо, — не без труда выдавил Дон, даже не замечая, как сипло и потрясенно звучит его голос. Отвернувшись от брата, гений склонился над маузером, упершись ладонями в стол и нервно проведя языком по пересохшим от волнения губам. Его взгляд быстро, если не сказать лихорадочно пробежался по внешним повреждениям на смятом металлическом корпусе: Донателло пытался оценить степень нанесенного роботу урона и то, как сильно он мог сказаться на работе микросхем. Кажется... кажется, с ними все было в относительном порядке, а иначе бы маузер не мог дергаться и подавать признаков жизни. Хорошо... значит, этому мышелову удалось избежать того мощного удара электротоком, который уничтожил всех его механических собратьев. Это... внушало определенные надежды. Дон аккуратно перевернул маузера на бок, разглядывая стальную оболочку в поисках каких-либо заводских пометок или чего-нибудь в этом духе, а затем сосредоточился на изучении особо внушительной дырки в приплюснутой голове бота.
— Поразительное устройство, — едва слышно пробормотал он, кажется, даже на время позабыв о присутствии братьев и Эйприл в мастерской. — Я никогда не видел подобных механизмов раньше... или близких им аналогов. Мне понадобится день или два, чтобы как следует изучить этого маузера. Возможно... возможно, мне удастся перепрограммировать его таким образом, чтобы он привел нас прямиком к своему создателю, — Дон взволнованно прижал ладонь ко лбу, продолжая усиленно размышлять. На его лице совершенно неожиданно промелькнула мрачная, если не сказать зловещая ухмылка.
— Ну, Лизард, больше тебе уже от меня не спрятаться... — протянул Донни едва слышно, выпрямляясь и с хрустом потягиваясь вверх. Как следует размяв плечи, шею и спину, юноша решительно смахнул ставшие абсолютно бесполезными и неинтересными ему карты, расположив маузера таким образом, чтобы ни одна из его частей не свисала с края стола, и эффектно крутанул невесть откуда материализовавшимися в руках инструментами. К черту сон, сон для слабаков! Дон был готов приняться за работу сию минуту, но прежде, чем он успел вновь склониться над мышеловом, на его плечо неожиданно твердо легла чья-то крохотная ладонь. Удивленный и слегка раздраженный столь беспардонным вмешательством, Дон искоса зыркнул на стоявшую рядом Эйприл... а затем кисло перевел взгляд на маффин в ее руке. Что ж... перекус и вправду не помешает, тем более, что в кексах наверняка много кофеина... Сдавшись, Донни все-таки взял угощение и быстро, если не сказать небрежно запихнул его в рот, а затем, чуть поразмыслив, еще и опрокинул в себя холодный чай, принесенный школьницей — у выпечки был довольно-таки странный привкус, должно быть, связанный с тем, что она уже успела слегка подостыть... и, коли уж на то пошло, чай тоже казался каким-то необычным, но Дон не обратил на этого должного внимания. Все же, он был слишком взволнован, чтобы зацикливаться на подобного рода мелочах. Не заметил он и весьма подозрительных взглядов, коими украдкой обменялись Эйприл и Микеланджело за его спиной... Что ж, наверно, это и к лучшему. Вновь сосредоточившись на маузере, Донателло как-то напрочь позабыл о присутствии посторонних в своей лаборатории — так сильно он был охвачен своей навязчивой идеей. Времени оставалось в обрез, и умник больше не мог позволить себе сплоховать или растеряться. Он и так потерял несколько суток, бестолку прочесывая город в компании братьев...
"Лишь бы только микросхемы не оказались повреждены слишком сильно," — эта мысль по-прежнему не давала ему покоя, но он старательно отгонял ее прочь. Еще раз внимательно осмотрев исцарапанный стальной корпус, Дон счел, что одной отверткой дело не обойдется, и будет лучше, если он воспользуется пилой... Правда, действовать при этом следовало максимально осторожно, дабы не повредить внутреннего механизма. Бросившись к стеллажам, изобретатель потратил несколько шумных и лихорадочных минут на то, чтобы отыскать свою ручную циркулярку, после чего спешно вернулся обратно к столу, таща нужный ему инструмент. Уже бухнув его рядом с искрящим маузером, Дон неожиданно ощутил стремительно нарастающую слабость, и это заставило его неловко опереться на край столешницы. Хмм... странно... Неужто на нем так сильно сказывался недосып? Донателло упрямо тряхнул головой и попытался вновь сосредоточиться на своей работе, но в этот момент его вполне ощутимо повело куда-то в сторону. Опасно покачнувшись, мутант судорожно ухватился одной рукой за спинку рабочего кресла, отчего то натужно заскрипело.
Так... здесь явно было что-то не так.
"Какого... панциря?!" — отвертка выскользнула из ослабевших пальцев, со стуком закатившись куда-то под стол. Еще пару мгновений он боролся с накатывающей на него страшной сонливостью, плотно прижав ладонь к лицу... а затем тяжело бухнулся на колени, по-прежнему крепко цепляясь за свой стул.
Чертовы маффины... чертов травяной чай! Ему следовало... догадаться, что ребята не спроста... впихивают ему эту проклятую выпечку! Дон обозленно стиснул зубы и предпринял последнюю отчаянную попытку подняться с пола, упираясь локтем в продавленное сидение, но увы, двойная порция снотворного оказалась сильнее. Мутант медленно обмяк, напоследок бросив мутный, укоризненный взгляд на замаячившие перед его глазами огненно-рыжие пятна. Что ж... по крайней мере, он засыпал не по своей воле.
