TMNT: ShellShock |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » TMNT: ShellShock » II игровой период » [С2] We are and not we are
5 мая 2013 года: Mona Lisa & Donatello
Now don't you be afraid
We can always talk about
No need to medicate
Cause I know you're strong without it
You got me through the days
When I thought I couldn't face it
Let me count the ways
The love we have you can't replace it
Just hold on, I'm not that strong
К огромному изумлению Донателло, саламандра не стала уворачиваться от его осторожного, робкого прикосновения, или бить умника по руке, или — что хуже — вопить от боли, как это фактически случилось в доджо во время их последнего спарринга. Честно говоря, гений уже боялся даже просто дотрагиваться до ее кожи, как если бы любой их случайный телесный контакт мог привести к тому, что Мона в очередной раз скорчится от боли в плотный, напряженный клубочек. Но... его большая, несуразная кисть совершенно неожиданно оказалась крепко стиснута в ответ и, более того, плотно прижата к чужой щеке. Дон замер, не решаясь пошевелиться и просто молча наблюдая за тем, как девушка с зажмуренными глазами прячет лицо в ладони изобретателя — до того судорожно и беспомощно, что у последнего екнуло сердце.
— Послушай... — выдавила она с огромным трудом, все также морщась и отчаянно гримасничая — Дон едва ли не ощущал на собственной шкуре, что каждое произнесенное слово тяжело ударяет по стенкам ее гудящего черепа. Он и сам был подвержен частым приступам мигрени и не понаслышке знал, какими мучительными они бывают. Но даже эти боли не шли ни в какое сравнение с теми мучениями, что испытывала Мона Лиза всякий раз, когда не успевала вовремя принять "лекарство". Да, теперь-то Донни знал, что она постоянно глотала эти таблетки, тем самым значительно усугубляя свое и без того дурное самочувствие. — Я... я не знаю, может быть это и так, у меня не было времени изучить их, я не могла... все, что я знаю, они хотя бы помогают мне. У меня нет других вариантов, — верно. Дон до скрипа стиснул челюсти, ничего не говоря в ответ. Он прекрасно понимал, что у Моны просто не было иного выбора. Да, это было ошибкой, да, она поступала глупо и неразумно, и это страшного его злило, но... что еще ей оставалось делать? Донателло мог сколь угодно рассуждать и приводить аргументы в пользу собственной правоты, но в итоге любые доводы обрушивались подобно карточному домику, лишь стоило ящерице в очередной раз лихорадочно схватиться за голову и издать жалобный, приглушенный стон. — Ты просто не представляешь... как это больно... Если эти боли помогают мне вернуть память, то я просто не переживу такое "возвращение", — Донни безмолвно опустил взгляд, по-прежнему угрюмо хмуря брови. Что, если она была не права? Что, если преувеличивала свою боль... или просто не желала ее терпеть. У каждого был свой порог, свой собственный предел, и задачей Донателло было удержать саламандру от принятия очередной дозы... или это в самом деле было опасно для жизни? Мысли изобретателя лихорадочно метались, сталкивались, путались, противоречили друг другу; он просто не знал, как верно поступить в такой непростой ситуации, чтобы и Моне не повредить, и себя не выставить живодером похлеще Рене. Дон закусил губу, по-прежнему не решаясь уступить мольбам саламандры. Ведь должно же здесь быть какое-то решение! Некий разумный компромисс, вроде постепенного уменьшения дозы, или замены лекарства на другое, сходное ему по составу, но чьи побочные эффекты не были бы столь сильны... Но на все это требовалось время, а у Дона оставались всего три таблетки. И если он даст их Моне сейчас, то что они будут делать завтра? Положение казалось безвыходным. Что-то влажное и холодное скользнуло по внутренней части его руки, и Дон нервозно вскинул голову, вновь уставясь на искаженную мордашку Моны. Девушка не плакала, по крайней мере, она старалась сдержать глухие рыдания и не продемонстрировать явно слабости, однако выступившие на ее глазах слезы боли было не так-то просто удержать. Девушка еще сильнее уткнулась в подставленную изобретателем ладонь, будучи, кажется, близка к тому, чтобы в любой момент вцепиться в нее зубами — не со злости, а просто потому, что ее голова буквально раскалывалась на части.
— Ты говорил, что не хочешь сделать мне больно, — едва слышно выдохнула она, напряженно кусая губы и не размыкая век, сиротливо обернув колени хвостом и съежившись до такой степени, что едва ли не терялась на фоне смятого одеяла. Эти слова ударили Донателло похлеще ударов когтей Лизарда: широко распахнув глаза, юноша несколько долгих мгновений в шоке смотрел на саламандру, осмысливая сказанное. А ведь и вправду... он ведь дал ей обещание, что с ней не случится ничего плохого — и не один раз... А теперь что? Теперь он просто сидит рядом и смотрит на то, как его подруга в самом прямом смысле этого слова загибается от адских болей. Проклятье... он ведь не желал делиться с ней этими таблетками по одной-единственной причине: едва Мона примет "лекарство", ее мучитель в очередной раз потеряет надежду на то, что девушка его вспомнит. Уж не это ли подлинный эгоизм во всей своей красе? Донателло окаменел при осознании того просто факта, что он намеренно причиняет боль саламандре, просто потому, что он не хочет терять их дружбу, пускай крепкую, но длящуюся от силы пару-тройку недель. Получается, он все это время действовал исключительно в угоду собственным интересам? Намеренно вызывал у Моны эти приступы, с больным упорством напоминая ей о каких-то редких, ничего толком не значащих мгновениях их особой душевной близости. С чего он вообще взял, что их отношения важнее здоровья мутантки? Почему он... почему он просто не мог отпустить Мону и придерживаться какой-то иной стратегии поведения? Ведь были и другие способы переубедить обманутую саламандру, как-то объяснить ей, в чем именно не прав Рене, причем сделать это можно было и не возвращая Моне ее утраченную память.
Просто Донателло все это время цеплялся за прошлое, намеренно закрывая глаза на то, что творилось в настоящем. На то, что он сам творил с Моной, осознанно доводя ее до такого состояния, что несчастная студентка была готова ползать перед ним на коленях, лишь бы этот жалкий, упертый эгоист соизволил дать ей драгоценные таблетки. Уж не в этом ли заключался план Лизарда? Чтобы Дон, наконец-то, понял, что все его попытки вернуть Моне память тщетны... и что ему волей-неволей придется забыть их короткую, но тесную дружбу, подобно тому, как ее забыла сама Мона Лиза...
Кулак, дотоле крепко сжимавший онемевшую кисть саламандры, неожиданно медленно расслабился. Выпустив руку девушки, Дон молча потянулся к потайному кармашку на собственном поясе. Немного порывшись, гений все также медленно, как-то даже заторможено извлек две маленькие белые капсулы, чья гладкая поверхность тускло отражала приглушенный свет ночника. Опустив глаза, Донателло потерянно взглянул на таблетки и с прежним непонятным молчанием вложил их в расслабленную ладошку Моны Лизы, так, чтобы девушка ни в коем случае их не выронила. Его вторая ладонь отнялась от лица саламандры: взяв полупустой стакан, Донни также передал его Моне. Смотреть на то, как мутантка судорожно глотает драгоценный препарат, запивая его остатками воды, не было никаких сил, и Дон быстро поднялся с колен, отойдя прочь. Взгляд гения бестолку блуждал по темному помещению, в то время как он сам приблизился к заваленному книгами столу и тяжело оперся о него руками.
Вот и все. Ничего сложного, верно? Двух таблеток должно хватить, чтобы снять приступ, а последнюю он просто отнесет в лабораторию и подвергнет тщательному химическому анализу. Быть может, у него получится выяснить состав наркотика и либо создать еще партию капсул по аналогии, либо изобрести что-то вроде антидота... Все это предстояло сделать быстро, пока Мона еще могла обходиться без приема данного препарата. Ему... ему следовало оставить девушку в покое на какое-то время, чтобы не дай бог не спровоцировать новый приступ. Дон устало потер лоб ладонью, продолжая отрешенно размышлять над своими дальнейшими действиями и старательно игнорируя разверзнувшуюся в его груди холодную пропасть.
Мона ждала ответа, напрягаясь, вслушиваясь в пустую тишину комнаты. Она по прежнему судорожно стискивала тонкими пальцами широкую ладонь мутант, покоящуюся у нее на горящей щеке, глотая теперь уже теперь не только подступающую к горлу тошноту, но и наворачивающиеся на глаза слезы. Было очень сложно игнорировать застилающую взгляд прозрачную, мутную пелену... она не хотела выть, стонать, рыдать, рвать волосы на себе и биться головой о стены, но честно, была к этому близка.
Поджав губы и уткнувшись лбом в услужливо подставленную ей кисть, Мона шумно вздыхала, потихоньку выбывая из реальности, полностью сосредоточившись на своей боли, которая, казалось, расползалась от мозга по всему телу и теперь злобно пульсировала в каждой клеточке... Она сильнее и сильнее вжималась в руку черепашки, цеплялась за него, словно утопающий за спасительный канат, боясь в итоге просто живописно грохнуться в обморок прямиком на несчастного Донателло. Почему он молчит? Разлепив отяжелевшие веки, саламандра слегка дернувшись в очередной раз от боли, внимательно посмотрела на склоненную перед нею зеленую лысину. Не нужно быть гением, чтобы понять, что парень взвешивал все за и против, решая, как ему поступить. Мона и сама не знала, как бы поступила она, на его месте, да и вообще... Боже, как же все запутанно. Теперь ящерица явно ощущала, что где-то допустила большую, просто огромную ошибку... но как она могла сказать, довериться тому, о котором слышала столько плохого, вот так, сразу же? Сейчас, глядя на скорбную, сутулую фигуру юного мутанта перед собой, девушка уже в который раз почувствовала укол совести, за свое несправедливое отношение к нему. Все больше и больше она убеждалась, что этот странный, тихий, долговязый подросток, антропоморфная черепашка с навыками воина-ниндзя, вовсе не такой страшный, коварный искуситель, коим его описывал доктор Рене. Может учитель что-то недопонимает? Может просто раздул все сам по себе и ошибочно настроил свою студентку? С какой стороны не зайди, но что-то было здесь не так... Будем надеяться, что она разберется о всеми этими проблемами... если только у нее пройдет ее несчастная голова...
Когда юноша отнял от лица Моны собственную ладонь, девушка незамедлительно вновь обхватила руками виски, обморочно прикрыв глаза. Ну же, ну скажи что-нибудь? Но Донателло так и не проронил ни слова, молчаливо выудив из-за поясного ремня, а вернее, из вшитого кожаного кармана две капсулы... Увидев лекарство зажатое в кулаке юноши, саламандра чуть шире распахнула веки, потрясенно наблюдая за тем, как изобретатель молчаливо, осторожно перекладывает в чуть дрожащую перепончатую ладошку "лекарство", и словно на автомате плавно тянется за полупустым стаканом, возвращая его Моне. И это не выглядело как "на, возьми, только оставь меня в покое и не ной", отнюдь... даже не смотря на то, что ящерица чувствовала себя не ахти как, и воспринимала общую картинку довольно-таки слабо, сквозь свою боль, но она не могла не обратить внимание на то, какое было лицо у юноши, когда он передал девушке некогда отобранные у нее "лечебные пилюли". Это была напряженная, горестная мина, смирившаяся с положением - усталая и отчаявшаяся. Привыкшая видеть услужливо-улыбчивую физиономию мутанта, парень старался никогда не показывать при ней свои душевные муки и терзания, Лиза несказанно этому поразилась, и вновь ощутила знакомый, острый укол совести и искреннего раскаяния к Донателло - и плевать, что она опять может ошибаться. В конце-концов, разве не стоит уже довериться своему сердцу? Порой ему лучше знать, правильно ли то, что ты делаешь, или же нет... В какой-то момент, ошарашенная ящерица даже хотел вернуть гению обратно эти чертовы таблетки, но поняла, что даже если откажется от них, все-равно в итоге лучше себе не сделает и не сможет даже покойно поговорить с черепашкой. Не правильно... опять не правильно...
Сжав в ладони капсулы с такой силой, что драгоценное вещество внутри пищевой оболочки грозилось в тоге оказаться на старом матрасе, Мона прижала руку с таблетками к груди, так же устало глядя в большой, узорчатый панцирь юноши со спины, задержав взгляд на внушительном, глубоком сколе от его плеча... и одним махом проглотила возможно опасное, возможно и впрямь ставящее под замок ее воспоминания, но такое... нужное лекарство, решив больше не балансировать на краю пропасти. Даже ели ей суждено навсегда забыть о том, что было, почему бы не начать все сначала? Препарат ведь этому не помеха.
Отставив пустую стеклотару в сторону, ящерица с глубоким вздохом села прямо, сложив руки в замочек и запрокинув голову вверх, дожидаясь, когда наступит облегчение, и вся боль просто раствориться в ней, словно ее никогда и не было. Останется лишь легкое, покалывающее неприятное чувство, но и оно очень скоро сойдет на нет - можно свободно дышать, дуть, можно свободно двигаться, - этого всего не ценишь, пока не испытаешь столь дикую муку, и теперь девушка это прочувствовала с особым наслаждением и удовольствием, озарив свою бледную мордашку слабой, но умиротворенной улыбкой, едва приподняв уголки губ и глубоко, размеренно вдыхая душный воздух каморки. На этот раз Мона чутко расслышала мягкие шаги мимо нее - Дон решительно направился на выход из своей комнаты, видимо вознамерившись оставить саламандру в покое, не жалея для нее своей любимой постели - пускай отдыхает. Движения юноши были словно деревянные - кажется он сам пребывал в глубоком шоке и... отчаянии?
- Постой... - мягкая ладонь шустро перехватывает кисть мутанта, когда он резким шагом, как оловянный солдатик, проходит мимо кровати. Боясь, что он все-таки уйдет, девушка спешно поднимает длинный хвост и словно живое растение, змеевидная конечность вместе с рукой оплетает его локоть, сдерживая парня на месте. Не слишком туго, но плотно захватив мускулистую руку в кольцо. - Подожди... можно... можно я тебе кое-что скажу? - Выпустив застывшего юношу из цепкой хватки, мутантка шустро поднялась с потели, игнорируя остаточные покалывания в висках, и встала у него на пути, преградив дорогу к двери. С минуту они молчаливо таращатся друг на друга.
- Возможно... возможно я многого не помню. - Тихо начала Мона, серьезно глядя в опечаленную зеленую физиономию снизу вверх. - Но это не значит, что я не смогу без этого жить. Так, почему бы мне не переписать те листы заново? Я... Я думаю, что мой наставник не совсем прав. Что ты не такой, каким он мне тебя представлял. Я узнала тебя получше, и я вижу, какой ты... - во время своей пылкой речи, не заметно для себя, саламандра сделала широкий шаг оказавшись почти в плотную к черепашке, -... ты особенный. - Мона поднимает перепончатую ладошку и привстает на цыпочки, уложив кончики пальцев промеж надбровных дуг мутанта. Ей это давалось по правде с большим трудом... - Мне очень жаль, что тебе столько пришлось от меня вытерпеть. И я прошу тебя меня простить. В том числе и за наглое вторжение с больной головой посреди ночи. Ну и за все шишки и поломанную аппаратуру. - Неловко улыбнувшись, Лиза повела плечами и шутливо плавно скользнула пальцем по переносице мутанта вниз, - Ммм... а у тебя орлиный профиль, ты знаешь? - Рука мягко соскользнула мутанту на грудь, закованную в костяные платины, как-раз на то место, куда так яростно залепила кулаком в него саламандра.
- Я хочу попытаться начать сначала... Я хочу попробовать... Донни...
Отредактировано Mona Lisa (2014-06-24 02:49:17)
Какое-то время в комнате царила гулкая, холодная тишина, прерываемая лишь едва слышным скрипом пружин да шорохом чешуйчатого хвоста, скользящего по смятому одеялу. Уже не обращая на гения никакого внимания, Мона терпеливо ждала, когда же страшная головная боль сойдет на нет — потребовалось минут десять, прежде чем наркотик, наконец-то, начал действовать. Дон даже не пытался напомнить саламандре о своем существовании, предпочитая неподвижно стоять сзади нее, все также опираясь руками о край стола и отупело глядя перед собой. Наконец, за его спиной раздался тихий, облегченный вздох... он бы даже не расслышал его, не будь в спальне так тихо. Ну, вот и все... Теперь девушка сможет спокойно заснуть, а сам Донателло — заняться своим делом. Юноша коротко покосился на Мону через плечо, решая, как быть дальше. Проводить мутантку вниз или позволить ей на одну ночь остаться в его кровати, дав возможность как следует выспаться? Наверно, второй вариант все же был лучше. Все равно он уже не собирался ложиться спать... Дон неслышно отстранился от своего рабочего места и прошел мимо притихшей саламандры, направляясь к выходу из комнаты. Мысли его были довольно-таки далеки отсюда: гений размышлял на тем, как много времени ему понадобиться на исследование химического состава наркотика, и что было бы неплохо сварить себе немного кофе — словом, черепашка думал о чем угодно, но только не о том, чтобы продолжить разговор с Моной. Они уже все сказали друг другу, разве нет? Но, очевидно, сама Мона считала наоборот. Донателло не успел приблизиться к двери, как неожиданно ощутил чью-то цепкую, но мягкую хватку на собственном запястье. Это заставило его едва ощутимо вздрогнуть и повернуть голову, адресовав саламандре вопросительный взгляд.
— Постой... подожди, — кончик ее длиннющего зеленого хвоста проворно обернулся вокруг мускулистой руки гения, так, словно Мона боялась, что он вырвется и убежит. Дон удивленно моргнул, покорно останавливаясь и по-прежнему смотря на девушку поверх неровного края панциря. — Можно... можно я тебе кое-что скажу? — быстро поднявшись с кровати, Мона обошла застывшего посреди комнаты изобретателя и встала точно перед ним, пристально глядя ему в лицо. Бровные дуги мутанта поневоле поползли куда-то наверх — он не ожидал, что Мона захочет с ним разговаривать, да еще и после такого сильного приступа. Выражение лица девушки также показалось ему странным. Он ожидал увидеть легкое раздражение или недовольство, или, быть может, отчаянную усталость, но... ничего этого не было. Мона по-прежнему выглядела очень бледной, но в то же время очень собранной и... дружелюбно настроенной? Могло ли ему показаться?
— Возможно... возможно я многого не помню, — начала она негромко, не отводя взгляда от растерянной физиономии умника, — но это не значит, что я не смогу без этого жить, — это то, что она так сильно хотела ему сказать? Дон заметно помрачнел — ему не нужно было повторять дважды, он уже и сам прекрасно понял, что саламандру не шибко интересуют их взаимоотношения в прошлом... — Так, почему бы мне не переписать те листы заново? — ...что? Лицо юноши вытянулось от изумления. Ясное дело, что он не ожидал услышать от саламандры подобных слов. — Я... Я думаю, что мой наставник не совсем прав. Что ты не такой, каким он мне тебя представлял. Я узнала тебя получше, и я вижу, какой ты... ты особенный, — чем дальше она говорила, тем более ошарашенным выглядел ее долговязый собеседник. Мона сделала короткий, но решительный шаг ему навстречу. Дон попятился... и в очередной раз потерял дар речи, ощутив прохладное прикосновение нежной перепончатой ладошки к собственному лицу. Еще бы немного — и мутант просто споткнулся бы о собственную кровать. — Мне очень жаль, что тебе столько пришлось от меня вытерпеть. И я прошу тебя меня простить. В том числе и за наглое вторжение с больной головой посреди ночи. Ну и за все шишки и поломанную аппаратуру... — Мона улыбнулась ему, но даже эта теплая улыбка не смогла окончательно вывести его из того мощнейшего ступора, в котором он успешно пребывал на протяжении всей последней минуты. Сказать, что Донни шокировали слова девушки — значит, ничего не сказать. Широко распахнув глаза и разинув рот, мутант продолжал ошалело пялиться на собеседницу сверху вниз, не находя слов, чтобы дать ей ответ. Так бы он и зависал как фонарный столб, если бы когтистые пальчики Моны не соскользнули ниже, проведя самыми кончиками по его слабо выраженному носу, а уж затем расслабленно легли на едва-едва вздымающиеся грудные пластины.
— Ммм... а у тебя орлиный профиль, ты знаешь? — где-то он это уже определенно слышал... На краткое мгновение Донателло почудилось, что Мона Лиза просто издевается над своим бедным, исстрадавшимся другом, ведь как еще можно было объяснить тот факт, что она без какой-либо задней мысли процитировала саму себя пару недель назад?! Души поневоле ушла в пятки, не то от страха, не то от банальной тоски... и все же, мутант не смог удержаться от ответной слабой усмешки. "Ты мне уже это говорила," — так и жаждал ответить он саламандре, но вместо этого предпочел просто опустить глаза и устало покачать головой, впрочем, все также едва заметно улыбаясь. Его широкая трехпалая ладонь накрыла прильнувшую к пластрону кисть Моны и тепло сжала, не убирая и не отталкивая от себя.
Она сказала, что хочет попробовать начать все заново... как он мог отказаться от такой драгоценной возможности? Приподняв веки, Дон вновь заглянул в янтарные глаза подруги, и улыбка на его лице стала шире и теплее.
— Хорошо. Давай начнем с самого начала, — промолвил он, задумчиво рассматривая лицо Моны и не спеша отпускать ее руку. Немного помолчав, мутант достал из кармана последнюю оставшуюся капсулу с наркотиком и осторожно уложил ее на своей широкой зеленой ладони, показывая саламандре. — Я больше не хочу, чтобы ты страдала... поэтому сейчас мне лучше заняться созданием новой порции наркотика. Я... постараюсь что-нибудь придумать, — Донателло нервно прикусил нижнюю губу, глядя на крохотную таблетку в своей руке. — Если у меня не получится сделать такое же вещество, то, быть может, я создам что-нибудь близкое ему по химическому составу. Нечто такое, что сможет блокировать твои приступы без ущерба для нервной системы и организма в целом... правда, мне потребуется время, чтобы исследовать его побочные эффекты, — выпустив, наконец, кисть девушки из своей мягкой, ненавязчивой хватки, Дон спрятал драгоценную капсулу и озадаченно потер подбородок. Его физиономия приобрела напряженное, хмурое выражение. — Вдобавок, этот наркотик с поразительной легкостью пробивает гемато-энцефалический барьер... я должен понять, каким образом. Вполне возможно, именно "благодаря" этому свойству он и вызывает острую головную боль... или наоборот, мгновенно ее снимает. Пожалуй, будет безопаснее, если я сначала протестирую его на грызунах. Или даже ящерицах, — "или на самом себе", — уже мысленно заключил он, сознательно не произнося этого вслух. Переведя взгляд на Мону, Донни неожиданно взял ее за плечи и слегка нажал, вынуждая девушку сесть обратно на кровать. — Вот что... сегодня ты ляжешь здесь. Это самое спокойное место в убежище, так что никто не потревожит твоего сна. А я пока поработаю в лаборатории, идет? — и, не дожидаясь ответа Моны, черепашка осторожно, но решительно опрокинул ее на смятую подушку, не позволяя встать. — Даже не спорь со мной, — улыбнулся он, не скрывая озорных искорок в глубине своих темных бесцветных глаз. Отвернувшись, юноша потянулся к противоположному краю кровати, желая накрыть саламандру одеялом. Ну точь-в-точь заботливая нянечка... Лео тоже часто так делал, когда кто-то из его младших начинал хворать. А уж когда сам лидер валился с ног от усталости и недомогания, то вся семья дружно припоминала ему ту сверхнастойчивую опеку... Теперь пришла пора и Моне узнать на собственной шкуре, каково это — оказаться на месте заболевшей черепашки.
When you feel my heat
Look into my eyes
It's where my demons hide
Боль постепенно сошла на нет, по мере того, как саламандра окончательно успокоилась и перестала напрягаться, вымученно пытаясь объясниться с юным черепашкой. Таблетки, как и положено, заглушали болезненные ощущения мутантки, но не маленькую роль в этом играло и то, как себя вела Мона, что она чувствовала в этот момент. Чем быстрее она расслаблялась, тем скорее, соответственно, наступала долгожданная свобода и легкость. Именно чувство защищенности и тепло чужой ладони, приятно обхватившей прижатую к жесткому пластрону кисть ящерицы, полностью устранило скованность и неловкость, вместе с покалывающим "эхом" мигрени в висках. Она и раньше замечала, что жуткие приступы в присутствии Донателло всегда слабее, чем ежели Лиза находилась одна одинешенька, в своем темном углу, обхватив гудящую голову и уткнувшись лицом в подушки. Да и действие "лекарств" происходило быстрее, вновь возвращая саламандру в норму... Она даже предположить не могла, чем это может быть обусловлено. И только теперь девушка потрясенно осознала, что мутант каким-то немыслимым образом "перенимает" часть ее мук на себя, наверное мучаясь и сам еще больше от ее постоянных отказов и сердитых взглядов исподлобья. Что тут скажешь - чрезмерная осторожность Лизы превратилась в буквально, слепоту - совершенное не желание вдеть что-либо, кроме того, что ей уже привили. Как-будто у нее не было никакого своего мнения, на этот счет. Хотя конечно, не было, она не помнила ровным сетом ничего о четверке юных ниндзя в разноцветных масках и об их друзьях, не имела никаких представлений, кто они, и как нужно с ними себя вести. И она просто шла по протоптанной тропинке, не решаясь с нее сойти с пути и довериться инстинктам, собственному сердцу, ощущениям, ведь она уже давно поддалась обаянию мягкой улыбки с крохотной щербинкой, но упорно переубеждала себя, что во всем виновато ее мягкосердечие. Но чем ближе они были, чем больше общались, тем яснее ящерица убеждалась в своей неправоте, и даже яростная вспышка гнева бывшей студентки, отнятые лекарства и электрошокер о котором юноша умолчал, не смогли вычеркнуть это странное... ощущение, что она мыслит не правильно о нем. И последним ударом по ее колеблющемуся мнению касательно ее новых, неустоявшихся взглядов на изобретателя, стал его отчаянный поступок, когда он все-таки вернул ей пилюли, он действительно... он не хотел сделать ей больно. Во всяком случае, Мона желала, чтобы этот жест, очень для нее важный, был совершен именно с этими намерениями. Он так говорил... и она ему поверила... Все-таки поверила.
It's where my demons hide
Don't get to close
It's dark inside
Она молча посмотрела на белую капсулу в ладони гения. Одна... всего одна таблетка из всего, что она принесла с собой. Ну что сказать - сама виновата, не стоило лезть на рожон и вырывать таблетки. Только что теперь делать? Тонкие брови сошлись на переносице, по-доброму улыбчивое выражение на зеленой мордашке мгновенно сменилось страшным беспокойством - прищурив глаза и поджав губы в нитку, саламандра так пристально разглядывала синтетическую "горошину", что казалось еще секунда, и девушка резко выхватит свое единственное спасение от жестоких приступов с протянутой к ней руки. - ... созданием новой порции наркотика. Я... постараюсь что-нибудь придумать, — Эти слова в мгновение ока вывели мутантку из странного, напряженного оцепенения - Мона вскинула голову вверх, удивленно заглянув в раскосые, серебристые очи черепашки, не прикрытые пурпурной тряпицей, как это было обычно. Конечно была бы рядом с ним "старая Мона", прекрасно осведомленная о необычных способностях юного мутанта, она бы и глазом не моргнула, ну а тут... Всю неделю саламандра старательно ограничивала себя в общении с парнем, и конечно предпочитала не наведываться в его лабораторию, боясь увидеть там что-то... что-то для себя действительно опасное. Единственное что знала о нем Лиза, так это то, то этот черепашка в команде являлся чем-то вроде полевого врача, с походной сумкой напичканной бинтами, антисептиком и обезболивающим. Ну врач и врач... Но подобные рассуждения, достаточно смелые даже для Моны, вызвали у бывшей студентки смесь восхищения и недоверия одновременно. Уж сколь фантастично это все прозвучало.
- И ты... ты сможешь? - Тихо произнесла мутантка, глядя на парня, как на небесное светило нежданно явившееся посреди ночи - широко распахнув желтые, словно две яркие лампочки, в полумраке комнаты, не смотря на бедный свет ночника за их спинами, любопытные глаза. Неужели он правда на такое на такое способен? С неприкрытом уважением косясь на черепашку снизу вверх, ящерица внимательно слушала его, не встревая, и не перебивая плавную речь ненужными комментариями - он и сам все прекрасно знал, было бы абсолютно лишним вякать что-либо со своей стороны. Когда юноша выпустил перепончатую ладонь, разложенную у него на пластинах, ящерица незамедлительно убрала руки за спину, сцепив их в замочек и не заметно для себя задумчиво теребя собственные пальцы, слегка царапая тонкую, салатовую чешую. Сейчас бы очень пригодилась, хм, мягкая игрушка-антистресс... Вот что-что, а Лиза достаточно хорошо помнила любимые завалы плюшевых зверей на аккуратно заправленной родной кровати, у нее дома. Кровать... При воспоминании о мягкой подушке и теплом одеяле, мутантка едва подавил в себе непроизвольный зевок, всего на секунду утеряв мысль рассуждений юного гения, и утомленно прикрыв дрогнувшие веки. Но вот для Донателло это видимо не осталось незамеченным - Мона Лиза вздрогнула от неожиданности, когда сухие, потрескавшиеся ладони юноши опустились на ее угловатые плечи, а затем, аккуратно, плавно надавили вниз, вынуждая бывшую студентку почти шлепнуться пятой точкой прямиком на взбитую постель Донни. Мона в легкой панике расставила руки в стороны, едва не утонув в развороченном одеяле, растерянно хлопая ресницами, запрокинув подбородок вверх. - Я... здесь? - Бегло пробежавшись взглядом по утопающей в черноте комнате умника с таким видом, словно они оба сейчас находились в дремучей пещере и юноша предлагает своей подруге улечься прямо на голом полу, Мона вновь подняла голову, неуверенно обхватив локоть ниндзя ладонью и не спеша забираться на матрас с ногами. Тихое то оно может и тихое, в самом деле, но ведь это... это не ее место в этом доме. Конечно очень радушно с его стороны, не выпроваживать ночную гостью за порог и заботливо уложить ее на своей тахте, но... Правда вот ей даже рта раскрыть не дали - молодой мутант совсем потеряв всякую советь беспардонно перекантовал легкую девушку прямиком на свою помятую подушку, протащив саламандру по сбитой простыне спиной... Конечно по идее следовало бы возмутиться и вырваться из крепкой хватки... но его "не спорь", породило лишь тихий вздох, облаком устремившийся к потолку и слабую ухмылку на полных губах и мутантка покорно дала ему себя уложить. Странное ощущение, что когда-то это уже было... это было. В воздухе витал аромат горячих бутербродов с сыром и пряного чая, его вкус так и ощущался на языке вместе с едва улавливаемым солоноватым оттенком на самом конике - должно быть от слез, - а затем шероховатое прикосновение губ к тонкой коже на щеке - последний поцелуй на ночь.
- А если твои братья зайдут, что я им скажу? - Негромко поинтересовалась саламандра, опуская голову на наволочку и в очередной раз устало прикрыв глаза. - Да и в лаборатории сидеть... ночью... - Едва слышный уверяющий полушепот Дона усыпляет, хотя мутантка еще изо всех сил борется со сном. Она все равно не согласна с тем, что ей приходится спать у него в комнате, но просто нет уже никаких сил сопротивляться этому - парень вполне своего добился. Он уже похоже собрался встать, но что-то да ему помешало это сделать - в цепких коготках сонной ящерицы оказался длинный конец его лиловой маски, спущенной юноше на жесткую на грудь. Для проваливающейся в дремоту девушки, это было почти натянутой леской на удочке. Через силу разлепив свинцовые веки, Мона решительно села, и положив когтистую лапку на скулу ничего не подозревающего изобретателя, порывисто наклонила его к себе ближе, аккуратно прикоснувшись губами к его щеке в ласковом поцелуе, и сразу же выпустила его, сграбастав в кулак край одеяла, накрывшись им с головой и не задумываясь завалившись обратно на належенное местечко - Доброй ночи... и спасибо за прекрасное свидание, - Из под плотного, набитого ватой покрывал послышался отчетливый, веселый, даже кокетливый смешок, а после фигура под одеялом расслаблено потянулась - единственное, что было видно на поверхности, так это несколько волнистых каштановых прядей, да длинный, зеленый хвост, который высовывался из-за махристого края и свободно расстилался по полу, а его заостренный конец исчезал за ножками...
It's where my demons hide
It's where my demons hide
Дон продолжал ласково улыбаться, глядя сверху вниз на сонную и растерянную мордашку саламандры. Сколько уже раз он вот так вот укладывал ее спать? Странно, что Мона до сих пор ничего не вспомнила — до того мощным был этот эффект дежа вю, когда не в меру заботливый изобретатель настойчиво опрокидывал ящерицу на кровать, вынуждая отдохнуть после долгого и насыщенного событиями дня... Черепашка привычными движениями взбивал примятую подушку, расправлял складки на покрывале, аккуратно подтыкая его края по тело расслабленной подруги. Даже хвост — и тот оказался заботливо приподнят с холодного пола и спрятан под одеяло. Мона даже не пыталась оказать сопротивление, очевидно, понимая, что это все равно бесполезно.
— А если твои братья зайдут, что я им скажу? — сонно пробормотала она, доверчиво глядя на Донателло из-под сени густых черных ресниц. Юноша, не удержавшись, тихо фыркнул со смеху, представив лица братьев — то-то же они удивятся, когда встретят саламандру на пороге комнаты гения этим утром... Довольно-таки щекотливая ситуация, и бог весть что о них с Моной могут подумать, но... кому какое дело? Он уже давно не стеснялся своих чувств к бывшей студентке. Кажется, об этом знали все вокруг, кроме самой Моны Лизы... пусть. Дону совсем не хотелось рушить их и без того хрупкие отношения, которые только-только начинали приходить в норму. Одна неосторожная, поспешная реплика — и Мона снова закроется от него, в этом Донателло был уверен чуть ли не на все сто процентов.
— Не беспокойся, им должно хватить такта не задавать лишних вопросов... — "...хотя насчет Майки я бы еще поспорил," — ...тем более, что они все равно не заглядывают ко мне без стука. А что насчет лаборатории — я уже давно привык работать по ночам, — и юноша слегка пожал плечами, на миг возведя взгляд к потолку. — Так что лежи и ни о чем не тревожься, хорошо? Я хочу, чтобы ты как следует отдохнула. Если тебе вдруг что-нибудь понадобится — просто позови, я услышу, — он не знал, зачем говорит все это — Мона все равно уже засыпала и совсем не вслушивалась в его тихое бормотание. Пользуясь тем, что глаза девушки расслабленно прикрыты, Донни задержал взгляд на ее умиротворенном, но в то же время страшно усталом личике. Он помнил, как поцеловал ее в щеку в прошлый раз, прежде, чем окончательно пожелать ей спокойной ночи... и дико хотел повторить, но в то же время отчаянно боялся все испортить. Она уже оттолкнула его сегодня, когда он пытался "урвать" романтический поцелуй под проливным дождем. Разве это был не явный намек на то, что саламандру напрягают подобные, кхм, порывы со стороны изобретателя? Ведь, если подумать, она знала его от силы несколько дней. То есть, их знакомство, конечно же, длилось много дольше, но Мона Лиза ничего не помнила об их прежних взаимоотношениях. Уже тот факт, что она позволила черепашке пригласить ее на свидание, а после еще и станцевать с ней под луной... и этот их разговор о том, чтобы начать все заново... Словом, ей требовалось какое-то время, чтобы свыкнуться с нынешним положением дел и окончательно развидеть в Донателло своего злейшего врага. Лицо подростка приняло унылое выражение: все-таки, как ни крути, а он бы отдал все, лишь бы Мона снова его вспомнила. Они столько всего пережили вместе, столько раз вытаскивали друг друга из когтей смерти!... Об этом было не так-то просто забыть. И он не собирался забывать, хотя и готов был сделать вид, что эти воспоминания совсем ничего не значат, что они — в прошлом. Он просто на время спрячет их в самый потайной уголок своего сердца, чтобы однажды украдкой извлечь на поверхность и заново поделиться с Моной. Да бог, чтобы в один прекрасный день она сама напомнила ему об этом.
— Доброй ночи, — тихо вздохнув, гений сдержанно провел ладонью по волосам ящерицы. Пальцы привычно запутались в тугих каштановых локонах, слегка пригладив и расчесав непокорные кудри. Подавив в себе желание прильнуть губами к разгладившемуся лбу девушки, Дон осторожно привстал с матраца... да так и замер, пойманный за края банданы. Пока мутант удивленно косился на крепко держащую концы пурпурной ленты когтистую ручонку, Мона сонно приподнялась с подушки и положила вторую ладонь прямиком на щеку изобретателя, вынуждая того склониться чуть ниже к ее заспанной мордашке. У Донателло аж дыхание перехватило: на краткий миг ему показалось, что Мона собирается поцеловать его прямо в губы... Ничего подобного, разумеется, не произошло, но Донни все равно отчаянно покраснел: он не ожидал, что саламандра с такой легкостью разрушит ею же возведенные барьеры. Серые глаза смотрели смущенно и с тенью сдержанного любопытства; проигнорировав его вопросительный взгляд, Мона вновь улеглась на кровать и тут же натянула край покрывала до самой макушки.
— Доброй ночи... и спасибо за прекрасное свидание, — томно промурлыкала она из своей теплой "норы" и сладко потянулась всем телом, отчего и без того горячие щеки Донателло зажглись как два спелых помидора. Жадно скользнув взглядом по изящному силуэту саламандры, едва-едва выступающему своими соблазнительными округлостями из-под плотного одеяла, Дон спешно отвернулся. Нда, будет сложновато сосредоточиться на работе после такого-то зрелища... Несмотря на охватившую его неловкость, юноша просто не мог сдержать широченную, довольную улыбку: он чувствовал себя таким же счастливым, как той ночью после возвращениях мутантов из убежища саламандры, когда Мона поцеловала его в первый раз. Ну, или не в первый, честно говоря, Донателло уже потерял счет их объятиям и поцелуям. Наверно, пора было начинать отсчет с самого начала? Раз уж они решили вернуться к исходной точке... в таком случае, сегодня был их первый раз. Эта мысль заставила его улыбнуться еще шире прежнее, так, что аж щеки заболели. Впрочем, эта улыбка быстро увяла, лишь стоило изобретателю вспомнить о том, что ему еще предстоит провести важное расследование. Он мог болтаться у постели Моны хоть целую ночь, но время, увы, серьезно поджимало. Еще немного посидев рядом с засыпающей девушкой, Донателло все-таки поднялся с места и на цыпочках двинулся к выходу из комнаты. Скрипнула деревянная дверь: это мутант тихонько выскользнул в коридор, не забыв потушить свет ночника. Уже проваливаясь в глубокий сон, Мона Лиза могла расслышать его мягкий приглушенный голос...
— Всегда пожалуйста.
Вы здесь » TMNT: ShellShock » II игровой период » [С2] We are and not we are
