А он-то наивно полагал, что хуже быть уже не может.
Нет, ну сами посудите - ситуация и так уже давным-давно вышла за рамки контроля изобретателя и его родных. Было бы совершенно лишним в очередной раз перечислять все те многочисленные злоключения, через которые они были вынуждены пройти в последнее время; достаточно один разок взглянуть на следы острых загнутых когтей, красовавшихся на теле каждого из братьев. Кажется, Рене умудрился оставить памятный "автограф" на каждом из черепашек, и вряд ли эти шрамы когда-нибудь затянутся... Но куда страшнее любых ран и увечий было то, что он сделал с их подругой. На Мону просто невозможно было смотреть без острого укола сострадания: вся помятая, бледная, растерянная и безумно напуганная, она куда больше походила на заблудившегося, недоверчивого ребенка, нежели на ту энергичную и самоуверенную барышню, какой она являлась еще совсем недавно, буквально неделю-две тому назад.
"Что же с тобой сделали..."
Когда этот чертов стеллаж начался опасно крениться на один бок, все присутствовавшие в лаборатории, кажется, пережили небольшой сердечный приступ. И неизвестно, кто испугался сильнее: сжавшаяся в комок Мона, от ужаса закрывшая лицо ладонями, или похолодевший от ужаса Дон, уже в красках представивший, как его подругу сейчас размажет по полу мастерской. Все, что успел сделать гений - это сделать широкий шаг вперед, подхватив Мону под локти, сразу после того, как шкаф и все его содержимое с грохотом бухнулись в считанных сантиметрах от застывшей в испуге ящерки. Кажется, девушка сама не поняла, как снова оказалась в руках ненавистного ей мутанта: все ее внимание в тот момент было сосредоточенно на том, чтобы удержать равновесие и не плюхнуться задницей в разлитую лужу спиртового раствора. Судорожно хватаясь за плечи юноши, слепо елозя ногами по скользкому, склизкому полу, Мона с грехом пополам приняла вертикальное положение... но взгляд ее был прикован совсем не к встревоженной физиономии Донателло, а к подозрительному на вид объекту, до сего момента мирно хранившемуся в большом стеклянном аквариуме на полке. Понадобилось несколько долгих, напряженных секунд, прежде чем до опьяненного разума девушки дошло, что это такое. И прежде, чем гений успел сказать хоть слово в свое оправдание...
- О-ох!... - из груди Донни непроизвольно вырвался глухой вскрик: от боли в ушибленной переносице, глаза подростка на пару мгновений заволокло прозрачной пеленой выступивших слез. Непроизвольно разжав ладони, умник торопливо прижал их к месту удара - что ни говори, а била Мона крепко, несмотря на всю свою кажущуюся хрупкость... И откуда в ней было столько силы! Пользуясь тем, что ее "противник" ненадолго выведен из строя, саламандра спешно рванула наутек, умудрившись обойти встревоженную Ниньяру и одним стремительным прыжком вырваться за пределы лаборатории. Вот панцирь!...
- Мона! - запоздало отняв руки от лица, Дон стрелой рванул следом за беглянкой. - Мона, подожди! - он просто должен был все ей объяснить, причем до того, как девушка попытается покинуть убежище, или выкинуть еще какой-нибудь дурной фокус... Выскочив из мастерской, юноша торопливо отыскал взглядом убегающую Мону - та уже неслась по направлению к выходу из логова, но в последний момент свернула в сторону и с треском захлопнула дверь в свою тесную комнатушку. Донателло чуть ли не всем своим весом врезался в эту хлипенькую деревянную преграду, банально не успев затормозить: так быстро он мчался за саламандрой. - Мона, открой! Ты все не так поняла!... - страшно было даже представить, какие ужасающие гипотезы зародились в без того помешанном сознании бывшей студентки, когда она увидела тот чертов хвост! Ну почему, почему он не догадался убрать его куда-нибудь подальше, в самый темный уголок своей лаборатории?! Донни с трудом подавил в себе желание погромыхать кулаком по закрытой двери: саламандра и без того была до смерти напугана... Тяжело дыша, гений прижался лбом к холодной шероховатой поверхности и утомленно прикрыл глаза, вслушиваясь, как Мона лихорадочно щелкает засовами и, кажется, даже передвигает ту немногочисленную мебель, что была выделена ей после заселения в эту тесную кладовку, в тщетных попытках выстроить защитный барьер - от Дона, от его семьи, от всего мира...
- Мона, - он старается не обращать внимания ни на свой расквашенный нос, но ни тяжело ухающее в груди сердце, ни на вставший поперек горла тугой комок. Голос изобретателя звучит ровно, мягко, почти нежно. - Мона, пожалуйста, выслушай меня, - он ничего не может поделать с дрожью, упрямо сбивающей такой сдержанный, успокаивающий тон, - этот хвост... я не причинял тебе боли, слышишь? Я просто... мы с тобой просто хотели взять образец чешуи... и я слишком сильно потянул... - господи, как же глупо и жалко звучали его оправдания! Донни устало прикрыл веки, сильнее вжимаясь лбом в равнодушное дерево. - Я хотел сохранить этот образец... для исследований... слышишь? Мы пытались найти ретро-мутаген и превратить тебя обратно в человека. Я клянусь! - интересно, кажется ли ему, но из каморки раздаются сдавленные, неконтролируемые всхлипы? - Мона... - подросток уже почти шепчет это имя. "Пожалуйста..."
- Мне очень жаль, что так вышло, Дон, - голос Ниньяры звучит неожиданно тихо и серьезно. Чуть повернув голову и убрав сжатые в ладони кулаки с ни в чем не повинной двери, гений молча смотрит ей в глаза. - Но сейчас тебе лучше оставить ее одну, - возможно, она права. Возможно, сейчас не самый удачный момент, чтобы просить прощения и выдумывать какие-то отговорки. Очевидно, ему не пробить возведенного Моной барьера слепой ненависти и забвения... пока что. Юноша нехотя отстраняется от запертой двери и отступает назад. Лиса осторожно кладет когтистую ладошку на его поникшее плечо, словно бы пытаясь ободрить своего приятеля. Голубые глаза смотрят со сдержанным сочувствием и чувством вины. - Если хочешь, я постерегу ее. Она все равно не выйдет оттуда в ближайшие несколько часов.
- Нет, спасибо, - Донателло негромко вздохнул, накрыв ладонью ноющую переносицу, но лишь на мгновение - подняв голову, он делает шаг обратно к лаборатории, отчего рука Ниньяры плавно соскальзывает с его плеча. - Нельзя, чтобы она воспринимала нас как своих тюремщиков, - тем более, что двери убежища так и так закрыты на засов. Алкоголь выветрится через несколько часов... а пустой желудок наверняка напомнит о себе гораздо раньше. Дон не сомневался, что к вечеру Мона сама выйдет из комнатушки, которую она в данный момент считала своей клеткой... Незачем на нее давить, девушка и без того пережила неслабое потрясение.
- Что ты намерен делать? - Ниньяра все также пристально смотрит ему в затылок, и Дон просто не может позволить себе выглядеть разбитым и никчемным в ее глазах. Это не так... Он вовсе не намерен прерывать свою борьбу. Сдаться? Вот так легко и быстро? Серьезно?
"Но это совсем не легко," - тихонько шепчет внутренний голос.
- Думаю, что мне нужно навести порядок в лаборатории, - Донателло усилием заставил себя выпрямить спину и натянуть сдержанную, успокаивающую улыбку. Заметив недоумение в глазах лисицы, уже тише добавил: - ...для начала, - вообще-то, было бы куда лучше навести порядок в собственных мыслях и эмоциях, но Дону хотелось верить, что, отвлекшись на какое-то другое, более рутинное дело, ему удастся справиться с отчаянием и душевной болью - все лучше, чем преданно торчать у порога запертой каморки и ждать, пока саламандра соизволит сменить гнев на милость...
В конце концов, это попросту невыносимо.
