[AVA]http://s6.uploads.ru/1wGVR.png[/AVA]

How many times do I have to tell you
Even when you're crying you're beautiful too
The world is beating you down,
I'm around through every move
You're my downfall, you're my muse
My worst distraction, my rhythm and blues
I can't stop singing,
It's ringing in my head for you

Мона и сама не могла понять, что ее заставило так вконец расклеиться. Она даже не была уверена, что это все из-за появления Лизарда. Внутренний голос услужливо подсказывал саламандре, что дело вовсе не в том, что Лизу пугает ее старый враг, нарушивший шаткий покой мутантской братии. Для нее были вещи пострашнее зубастого, горбатого урода, который оказался неубиваемой скотиной. А еще она почувствовала себя жуткой эгоисткой, как-то незаметно переведя стрелки на себя. Зря она...
Это было все как-то неправильно...
Осознав, что ляпнула что-то не то, судя по округлившимся в блюдца глазам своего приятеля, который внимательно, сосредоточенно впитывал каждое ее слово, ящерка неопределенно передернула плечами и мигом примолкла, неловко уткнувшись носом обратно в спасительный уголок на широкой груди подростка, - "Зачем я сказала это, совершенно ж к делу не относится, что за дура," - снова закусив слегка воспаленную нижнюю губу, мутантка тяжело вздохнула, съежившись под тяжестью чужого, гнетущего взгляда, буквально прожигающего на ее кудрявой макушке аккуратную дырочку. Следовало бы извиниться и попросить прощения за свои слова, что Мона и собиралась сделать, вот сейчас... через мгновение.
Но ей этого сделать не дали - Мона растерянно захлопнула было открывшийся для осторожных извинений рот, не ожидав, что гений одним заученным, легким движением поднимет ее в воздух. Молча уставившись на своего приятеля, девушка тем не менее послушно притихла, ожидая его дальнейших действий и слов. Сказанного не воротишь, и она прекрасно это понимала - теперь бедный Ди волновался не только за здоровье брата, побывавшего в мясорубке когтей Ящера, но и за свою возлюбленную, которая озвучила вслух чуть ли не решение покончить с собой, судя по тому с какой горечью и отчаянием прозвучала ее речь. В самом деле стоило бы это прекратить. Обратить в шутку? Это будет глупо, Донни не поймет этого, а еще чего доброго оскорбиться тому, что его девушка вновь уходит от честного разговора и воздвигает между ними такую неприятную, прозрачную стену. Он хотел от нее честности не меньше, чем она от него.
Так что ящерка ничего не сказала, нахохлившимся воробьем рассевшись на мятой постели, поджав колени и упершись перепончатыми ладонями в матрас. Длинный, змеиный хвост с шорохом свернулся на полу в спираль, дергая изумрудным кончиком, выдавая дерганный настрой саламандры, но она не шелохнулась. Не остановила опустившегося перед ней на пол техника, взирая на него тревожным, и вместе с тем донельзя растерянным взглядом сквозь разбросанные тут и там по салатовой, веснушчатой физиономии закрученные пряди встрепанной челки.

Давно он с ней так не разговаривал. Так, что Мона невольно начинала себя ощущать маленьким провинившимся ребенком перед взрослым родителем, втолковывающим ей простую и доступную истину. С тем лишь отличием, что прикосновения к ее коже, осторожно касающиеся ее безвольных рук большие, теплые, шершавые лапы, были гораздо нежнее, и источали такую беззаветную любовь, которую она никогда не могла получить от своей семьи. Его обещания ей были нужны и важны. Ей в принципе было важно все, что скажет ей механик, и ящерка ни слова ни говоря, не шевелясь, жадно прислушивалась к его плавной, текучей словно лесной ручей речи, с облегчением отнесясь к тому, что говорил ей Донателло. Все оказалось не так страшно! Мона даже расслабилась, опустила остро, недоверчиво вздернутые плечи, и наградила своего приятеля легкой, едва заметной улыбкой, растянув уголки губ. Наверное она потянулась бы к стоящему на коленях изобретателю и нежно обняла его за шею, попытавшись, в свою очередь успокоить парнишку, как она обычно это делала, но...

- Я не знаю тебя...

My head's under water
But I'm breathing fine
You're crazy and I'm out of my mind

Она ошарашенно чуть шире распахнула медовые глазищи, испуганно уставившись на юношу так, словно он только-что выдал, ну как минимум, ей оскорбление. Хотя смысл его плавной линией уходящих слов был вполне себе безобиден, конкретен, и понятен. Он совсем не хотел напугать свою подругу. Но невольно сделал это.
- "Досекретничалась," - мутантка снова напряглась всем телом, не зная, что ей собственно делать. Хотелось прервать этот поток и больше не возвращаться к поднятой изобретателем. Попросить его как-то не вспоминать об этом. Наверняка он все прекрасно понимал, что его подруге не хочется затрагивать это, что ей не приятно, что ей нравится то, что происходит здесь и сейчас - какой смысл ворошить прошлое? - Донни, - было тихо подала голос ящерка, но так и не решилась больше вклиниваться в монолог серьезно настроенного мутанта.
В конце-концов все, что он говорил - правда.
Каждое его слово - правда. Пускай местами горькая, но Дон делал все, чтобы смягчить ее, чтобы убедить свою расхныкавшуюся подружку, что ей не стоит быть такой пессимистично настроенной - ведь у нее столько друзей! Семья, которую ей пришлось покинуть, по стечению обстоятельств, наверняка бывшая студентка не хотела становиться мутантом. Кто в здравом разуме не захотел бы вернуться домой?
Только вот где ее настоящий дом... Она опустила глаза, опустив вниз кустистую щеточку длинных ресниц и внимая приблизившемуся почти вплотную черепашке, не думая и пошевелиться в этом осторожном захвате, позволяя горячему дыханию играть с легкими, перебегающими по ее переносице прядками, перекидывая их то на одну щеку, то на другую. Крепкий, но до безобразия короткий поцелуй словно вывел безвольно застывшую в одной позе девушку, и Мона, наконец, зашевелилась на своем месте, забравшись на кровать с ногами и обхватив свои колени тонкими руками, тем самым вынудив юношу осторожно посторониться, чтобы дать ящерке больше пространства. Он ждал от нее ответа, а Мона далеко не сразу решилась вновь заговорить с терпеливо взирающем на нее сверху вниз изобретателем. Она не будет одна?
- "До встречи с тобой, я всегда была одна."

- Ты прав, Донни, - негромко откликнулась мутантка, опустившись щекой на собственные коленки, раскидав по ним пышную шевелюру, что каскадом убежала по лодыжкам вплоть до взбитого белья. Хвост следуя за хозяйкой коварно скользнул на постель, обмотавшись вокруг босых, двухпалых ступней ящерки - создавалось впечатление, что Лиза сейчас совсем "закуклиться" от враждебного мира, обернувшись в покрывало и спрятавшись там от всего враждебного мира, вместе со своими переживаниями. Она немного помолчала, - Я обещаю, - спустя минуту коротко добавила она, подняв глаза на подростка... а затем так и вовсе спрятала лицо в коленях, - Я не должна забывать о друзьях, которые у меня появились, да, я просто... Просто я... - неловко запнувшись, Мона теснее стиснула в кольце свои затекшие ноги, пытаясь как можно правильнее подобрать слова. К сожалению ее скилл красноречия был далек от совершенства, и у Донателло эти вещи получались гораздо, гораздо лучше.

- Это не честно, что ты обо мне ничего не знаешь, - собравшись с мыслями, взяв волю в кулак, девушка осторожно выглянула из облака пышных кудрей - надежная защита, в которую в случае опасности всегда можно спрятаться, как и черепашка в панцирь. - Я не должна была это скрывать. Несправедливо по отношению к тебе, не правильно. Я всю свою жизнь поступаю не правильно, дуреха, - Мона на секунду прижала к своему осунувшемуся лицу ладони, растирая усталые веки. Нет, плакать она не собиралась, но ей явно все это давалось с трудом и очень сильно давило на ящерку сверху.
- Я тоже боялась. Я... не хотела тебе рассказывать о себе, потому что считала, что это совершенно не важно. Хотя это на самом деле очень важно, тогда ты поймешь почему я такая. Почему тебе со мной так не просто...
Она примолкла, внимательно разглядывая вновь построжевшего техника. Кажется Дон хотел возразить чему-то, судя по тому как он слегка покачал головой и придвинулся ближе к ящерице - не то чтобы взять ее за плечи, не то чтобы опять стиснуть ее кисти в своих руках, пытаясь разрушить образовавшуюся между ними неловкость. Но не стал этого делать...

- Меня зовут не Мона Лиза.

Сложно передать словами выражение лица Донателло, когда ему в лоб выдали то, чего он уж совсем никак не ожидал.
Слегка отшатнувшийся, вытаращивший раскосые глазищи так, что они вот-вот выкатятся на пол, звонко ударяясь друг о друга со стеклянным звоном изобретатель, все же остался на своем месте, мгновенно растеряв все свое спокойствие - еще бы, такие новости!
Неловко усмехнувшись подобной реакции, ящерка тем не менее продолжила - раз говорить, то говорить до конца:
- Ты правда думал, что девочкам в наше время дают имя Мона Лиза, где даже не разберешь где имя, а где фамилия? - она вздохнула, - Мое настоящее имя - Мария. Мария Вега. Мой отец - Пауло Вега, он художник, испанец. Моя мама Марина Вега, американка. - Немного помолчав и дав бедному умнику переварить эту часть информации, Мона пересела на матрасе поудобнее, поджав ноги под себя, и неловко дергая одну крученую шоколадную прядь.
- Мои родители они... Не бедные люди. И я их единственный ребенок. У нас свой маленький семейный бизнес - папа модный художник в своих кругах, а мама владелец нескольких картинных галерей. По всему миру... - смурно, тихо пробормотала саламандра, наблюдая за тем, как несчастный Донателло сидит ни жив ни мертв с открытым ртом, - Их никогда не интересовала семья, и я их почти не знала. Картины они любили гораздо больше, чем дочь - с детства меня воспитывали няни и гувернантки. И все вели к тому, чтобы я стала такой же, как они. Деловой бизнес леди. Заставляли делать то, что меня не привлекало, для спонсирования работ отца меня вообще посватали сыну его богатенького коллеги, как в глупом средневековом графстве, для расширения собственных карманов. Знал бы ты, как они бесились, когда я ушла в науку, а не искусство. Я стала самым большим их разочарованием в жизни.
Я не чувствовала себя частью семьи. В своем доме я была изгоем.
Я только делала то, что мне велят, очень долгое время. У меня не было семьи, не было друзей - я никому не была нужна. Просто как пешка. Козырь в кармане. Как запасной подарок, или откуп, чтобы их дурацким картинам было достойное будущее и они не сгнили в каком-нибудь старом подвале. Никому не нужными.
Моной Лизой меня прозвал в колледже сам Рене, - Мона иронично хмыкнула, - Потому что, мол, дочка самовлюбленных искусствоведов.

Она притихла.

В комнате наступила тишина. Тяжелое дыхание, перестук нервно колотящихся сердец, чуть поскрипывающие под весом ящерки пружины под матрасом, а в остальном - пусто. Лиза не могла сказать, что выговорив свою короткую, но емкую и правдивую историю жизни до мутации, она получила должное облегчение. Может Дону это не понравится настолько, что он отвернется от нее? Богатенькая капризная дочка, сбежала из дому, не хочет возвращаться домой и как всегда делает из мухи слона - как скучно и глупо, как банально.

Она неожиданно наклонилась вперед, обхватив перепончатыми ладошками угловатые, холодные скулы  ушедшего с головой в раздумья мутанта, и подтянулась к нему ближе, осторожно и виновато заглядывая тому в глаза - ты же не бросишь меня? Не испугаешься?
- Они никогда мне не говорили, что любят меня. От них я слышала лишь упреки. И то, как я их постоянно позорю перед всем миром своим выбором. Скажи мне, что в этот раз я поступила правильно, пожалуйста? Не думай обо мне, что я просто глупая девчонка, которой не хватало острых ощущений. Это не так. Я искала кого-то, кому буду действительно нужна...
Кто полюбит такую, как я.

‘Cause all of me
Loves all of you
Love your curves and all your edges
All your perfect imperfections
Give your all to me
I'll give my all to you
You're my end and my beginning
Even when I lose I'm winning
‘Cause I give you all of me
And you give me all of you

Сложно описать, как на самом деле боялась мутантка раскрывать всю свою жизнь Донателло и недавно обретенным друзьям. Вдруг не поймут? Вдруг посчитают ее поступок глупым и неоправданным, а ее саму самовлюбленной гордячкой, которая ни в грош не ставит своих родных? К тому же Мона была в курсе, как сложно пришлось изобретателю в своем выборе с девушкой, не задумается ли он об этом опять? Лизе очень не хотелось напрягать его, проблем и так хватало с лихвой, чтобы озадачиваться "подзабытой" жизнью подруги. Разве это так важно... Хотя нет, важно, и она сама это прекрасно понимала, но до чего не хотелось поднимать эту тему.
Рядом с ним она почти забыла то, что было с ней до того момента, когда она пришла на тот старый склад и познакомилась с Донателло.

Она как можно дольше оттягивала этот момент.

Притихнув в сильных руках юноши, Мона со взглядом перепуганного, зажатого в угол щенка молча внимала убеждениям и оправданиям подростка, с каждым словом что говорил ей изобретатель постепенно расслабляясь и успокаиваясь, едва сдержав в себе протяжный, долгий вздох преисполненный облегчения. Он не злился ее. Не сторонился и не обижался ее "секретикам", с присущим ему достоинством и спокойствием убедив съежившуюся девушку, что в ее поступках не было ничего такого, за что бы он мог ее упрекнуть. Ди был на ее стороне и не чувствовал себя ущербным, узнав насколько его возлюбленная, оказывается, важная шишка - но он же ненавязчиво напомнил про еще один ящичек в шкафу со скелетами Моны Лизы, что мутантке стоит навестить свою родню, мол, они обеспокоены ее пропажей и примут ее в любом виде. - "Мама и папа были бы в "восторге", увидев во что я превратилась и какой стала," - скептически мысленно хмыкнула саламандра, неловко отведя взгляд в сторону, когда гений коснулся этого вопроса. Донни рассуждал правильно, и, в отличие от множества людей живущих под солнцем, в тепле и достатке, юный мутант считал, что любой родитель должен любить свое чадо, каким-бы оно не было. Так его воспитал Сплинтер. В любви, в заботе, даже не являясь ему кровным отцом. Реальность куда более жестока, и... скорее всего, при виде "Марии", а вернее огромной хвостатой рептилии с голосом и манерами их дочери, чета Вега справят чудо-дочурку ее в лечебницу лет этак на 10, пока с нее будут отскребать чешую медицинским скальпелем и колоть сыворотками что помогли бы перестроить мутировавшую ДНК структуру. Как они смогут объявить о возвращении Марии, когда она все еще мутант? Да и нужно ли это. Они смирятся, постепенно о ней все забудут... Если она потревожит их звонком, девушка уже никогда не сможет мирно себе существовать на стареньком чердаке в тепле и уюте... на свободе. Такой расклад неприхотливую ящерку вполне себе устраивал. - "Хотя о чем это я... тихо-мирно на чердаке? Да, конечно," - с иронией коротко фыркнула в нос саламандра, напомнив себе, что сейчас на поверхности с возвращением Лизарда опаснее всего, и она вроде как сейчас "под замком", под неусыпной защитой матера гаечных ключей.
Верно Ди, черт бы его подрал, этого тощезадого ублюдка, который не дает житья бедной четверке.

Хотела ли она на самом деле связаться с родными? Скучала ли по ним?
Лиза не хотела признаваться в этом, но какая-то ее часть, меньшая часть, действительно тосковала по тем временам, когда она была человеком. По дурацким конспектам, по очкам, которые она предпочитала носить вместо линз, тогда как сейчас регенерация позволила девушке уйти в четкий "плюс три" вместо "минус пяти", по старому компьютерному столу выполненному в викторианском стиле с вычурными позолоченными шишками вместо ручек. По залу в гостиной в котором постоянно толклись коллеги матери. По спортивным фестивалям, на которых она так любила бывать, и по их злющему псу, что постоянно топтал розы в саду, назло вредному садовнику Стиву. Прическа матери - крашенное карэ лесенкой, которое она старалась передать дочке постоянно намереваясь отрезать Моне ее кудри. И они долго спорили за компромисс. Картины отца.
Иногда ей хотелось совместить эти две жизни "до" и "после", чтобы получить по настоящему ту, идеальную жизнь, в которой ей будет хорошо и спокойно.
Чтобы Донни был рядом...

Вынырнув из своих раздумий, саламандра коротко моргнула, скосив глаза на прижавшегося к ней черепашку, и аж вздрогнула, когда он вкрадчивым шепотом одарил ее непрошенным комплиментом. Из уст Дона это имя было таким... чуждым... Таким холодным и совершенно не относящимся к ней.

- Нет, не нужно, - тихонько шепнула в ответ бывшая студентка, растянув губы в умиленной улыбке. Мало того, что Дон довольно быстро принял правду, так еще и готов был тут-же отказаться от старых привычек в пользу жестокой реальности. Какой же он хороший все-таки... - У тебя получается ну очень сексуальное "оооооо", мне нравится, - хихикнув, вытянула губы трубочкой ящерка, звонко чмокнув, пользуясь моментом, умника в широкий, шершавый нос. Наверное скрасить шуткой эту неловкость будет самым лучшим решением, - Я просто хотела... чтобы ты знал. Не нужно ничего менять, - прекратив посмеиваться, уже более серьезным тоном отозвалась ящерка, ненавязчиво боднув гладкую макушку с пурпурной лентой змеящейся по плечам маски. - Но спасибо за комплимент в любом случае. Мне это важно.

Она аккуратно выпрямилась, скованным жестом убирая растрепанную копну незавязанных каштановых кудрей себе за спину, - Насчет связаться с ними. Я думала об этом... ну... Сейчас все равно мы не сможем этого сделать. Потом. Пока у нас с тобой другие проблемы, верно? - прекратив беспорядочно дергать себя за волосы, Мона опять сунулась к умнику ближе, деловито перехватив его обеими ладонями за наспех перебинтованную в лаборатории кисть, - Например наложить тебе нормальную повязку заместо этого убожества. А, а, а, - недовольно покачала указательным пальцем Лиза, - Не говори вот мне только, что тебе и так сойдет. Я сейчас вернусь, - она поднялась с мятой постели, похлопывая себя по карманам джинсов, словно надеялась там нащупать рулон марли, или перекись для обработки пореза. Зачем-то оглядевшись по сторонам, девушка вновь устремила взгляд на притихшего механика, на этот раз в кои-то веки глядя на него  с непривычного ракурса сверху вниз, - Схожу вниз. В шкафу в кладовке осталась парочка моих вещей, там должна быть майка. И зайду в лабораторию по пути, прихвачу бинты и антисептик с ватой. - Уже направляясь к двери, Мона притормозила рядом со столом, вопросительно ткнув пальцем на раскиданные по столешнице печенья и давным-давно остывшие пестрые кружки, одни из которых больше напоминала по размеру бульонницу, - Мне какао оставить? Будем остывшее допивать?...

***

Когда девушка вернулась в скромные апартаменты своего приятеля, держа в руках аккуратно сложенную вчетверо одежду, поверх которой разложены в рядок медицинские принадлежности, Донателло заканчивал возиться со своим ложем, усердно взбивая подушку, упакованную в свежую белую наволочку - пока его подруга ползала по нижним этажам, парень времени зря не терял и уже успел привести в порядок свою кровать, подготовив ту для сна. И для удобства своей "нежданной гостьи". - Твое усердие впечатляет, - весело прокомментировала безжалостную расправу с набитой пухом неотъемлемой деталью постельного комплекта Мона, положив свою ношу на край тумбочки, - Ты хочешь сделать мне пуховую перинку для принцессы? - она усмехнулась, покачав в воздухе пузырьком со спиртовым раствором, - Смотри что я принесла. Садитесь больной, сейчас обработаем вашу царапину. Оставь ты в покое эту подушку, а то мы оставшуюся ночь будем собирать разлетевшиеся по твоей комнате перья! - по-доброму проворчала саламандра, отставляя темную склянку в сторону, и расправляя отысканную ею среди накупленного Ниньярой барахла длинную футболку, расправив ее держа за плечики. Простая, пастельно-розового цвета, с изображением плюшевого медведя на груди, чъя шерсть напоминала больше колючки, нежели стандартный бурый медвежатский мех. Критично приложив ту к себе, и удовлетворенно обнаружив, что длинна майки позволяет прикрыть круглые ягодицы, хоть и на порядочно не достигает колен, Мона отложила ее в сторону и решительно ухватилась двумя руками за края надетого на нее маечного топа. - Отвернись, я стесняюсь! - категорично заявила мутантка, краем уха уловив подозрительную тишину позади - Ди прекратил свою возню с покрывалом и подушками, очевидно, внимательно наблюдая за дальнейшими действиями возлюбленной. Дождавшись, пока парень с сокрушенным "эх" прошуршит, судя по всему, покорно отвернувшись в сторону, мутантка наконец могла стащить через голову свою повседневную верхнюю одежду и влезть в импровизированную ночнушку, критично поправляя ее подол, едва-едва прикрывающий плавную линию бедер. Таки вещь оказалась на деле чуть короче, чему саламандра не очень обрадовалась, демонстративно наморщив переносицу.
Но что поделать.
Стащив с себя и джинсы, оказавшись в одной свободной майке и практически в неглиже, мутантка с ворчливым видом принялась дотошно складывать свое уличное тряпье, с завидной наглостью развешивая его на стуле за письменным столом, не забыв любовно разгладить каждую складочку. Особенно на джинсовой ткани - таки любимые джинсы, как ни крути.

[AVA]http://s0.uploads.ru/3JpnS.png[/AVA]
Can I get to your soul
Can you get to my thoughts
Can you promise we won't let go
All the things that I need
All the things that you need
You can make it feel so real

Вот уж чего-чего девушка не ожидала, так это того, что ее совершенно внезапно облапят сзади, и с силой стиснув в крепких мужских объятиях, с силой прижмут к сухому, твердому, шершавому пластрону спиной. Словно застигнутый врасплох воришка, Мона резко вскинула перепончатые ладони и вытаращилась с круглыми глазищами во всю салатовую мордашку в стол прямо перед собой, уж больно этот жест был внезапным, и... бесшумным. Удивленно покосившись на своего приятеля, тревожно и отчаянно прижавшегося к ее взлохмаченной, кудрявой голове, мутантка озадаченно притихла в этом тесном кольце, не позволяющем вырваться на свободу, не совсем поняв причину столь странного поведения. Чего ты так испугался, глупыш? Впрочем, как чего... Сегодняшний день изобиловал всякими, далеко не самыми приятными событиями, а кто, как не Мона могла успокоить своего большого мальчика, который сейчас меньше всего мог позволить себе быть слабым? Уязвимым. Он пытался таким быть даже с нею, когда ящерка поймала его в лаборатории за вспышкой безумия и непривычной для него ярости. Привычка закрываться ото всех в момент опасности и психических атак, совестливость, чувство ответственности... вот этим они и были так сильно похожи между собой. Упрямцы...

Опустив руки, Мона попыталась было осторожно огладить напряженные кисти со вздувшимися венами, с сожалением пытаясь заглянуть в глаза юноши, да тот вновь порывисто и неожиданно зашевелился, на этот раз выпустив робко притихшую подругу, и развернув ее к себе, решительно впившись в искривленные в печальной гримаске губы горячим поцелуем - бывшей студентке только и оставалось, что немо, потрясенно хлопать ресницами, принимая на себя нежданный напор со стороны изобретателя. Откуда ж ей было знать, что при виде застарелых шрамов от чужих когтей, страшной татуировкой уродующих ее спину, у юноши сердце в комок сожмется. Как и сам Донателло, саламандра давно уже привыкла к этим "украшениям", благо она их могла разглядеть только если встанет спиной к зеркалу, и ей и в голову не могло придти, что это могла так повлиять на состояние гения... Видимо все наложилось одно на другое... сразу. И больные воспоминания с раненной мутанткой слились с последними мрачными событиями встречи Микеланджело с их старым врагом. Причина подобного непонятного саламандре поведения постепенно доходила до ума мутантки едва стоило ей "прислушаться" к своим ощущениям и подметить, как старательно повторяет оглаживающая девичий стан рука тот страшный рисунок тройной полосы наискосок. - "Стоило об этом сразу подумать, дурында, и догадаться," - даже сквозь нежный поцелуй, умудряясь с охотой отвечать на эти отчаянные и жалобные ласки, прекрасно ощущая весь тот настрой, что теплыми волнами исходил от ее любимого друга и главного защитника, Мона успела разозлиться на саму себя, незаметно нахмурившись, сдвинув тонкие брови на переносице и собрав курносую, конопатую мордаху в вредную гармошку. - "Это же очевидно."
Со стороны это наверное выглядело так, словно ящерка была ну очень недовольна происходящим, нежностями и самим поцелуем. Ну... отчасти, так наверное оно и было.
Как же она не хотела его расстраивать, и у все же фантастическим образом смогла это сделать, пускай и неосознанно.
- "Бестолковая," - мрачно заключила в итоге ящерка, на век поставив на себе клеймо распоследней несообразительной идиотки, безмолвно облизнув онемевшие и освобожденные губы, медленно распахнув яркие глазищи. Как можно было быть такой слепой и эгоистичной?
Она все так же немо, словно в рот воды набрала ей богу, проследила взглядом за движением чужой руки, осторожно поправляющей выбившиеся из и без того кучным облаком растрепанной прически пряди. С долей удрученной угрюмости, что тяжело осела в глубине зрачков, старательно избегая смотреть своему приятелю в глаза. Она чувствовала, что стыдиться за себя, злиться, вроде как и не за что, так бы сейчас ей и сказал Донателло если бы Лиза решилась озвучить то, о чем она сейчас думала, но это не помогало ей.

Это вообще никому не помогало - ни ей, не ему. Все эти убеждения, утешения, обещания. Все равно они думали о себе как о бесконечно виноватых, что могло бы стать хорошим качеством как  ответственных за свои поступки, сильных личностей... если бы эта парочка не любила так раздувать из мухи слона и взваливать все на свои плечи. И они оба это понимали. И продолжали с размаху прыгать на одни и те же грабли.
Дружно, и, черт возьми, со смаком!

За сими мрачными думами, мутантка даже не сразу поняла, что собственно нашептывает ей подросток, опустив голову вниз и едва касаясь ее всклокоченной макушки. А когда узнала их старую, наивную, но такую милую и навек запомнившуюся песню, то тут же резко взмахнула ресницами, жалобно взирая на своего притомившегося приятеля снизу вверх. - Ох, Донни, - растерянно, но ласково пробормотала саламандра, накрыв перепончатыми, когтистыми ладонями угловатые скулы подростка, привстав на цыпочки и крепко вжавшись своим гладким лбом в его собственный, испещренный глубокими морщинами и мелкими ссадинами, неловко сбив таким жестом выцветшую лиловую бандану изобретателя, - Все будет хорошо малыш, мы со всем справимся, - забавно, что этот "малыш" в два раза больше такой коротышки как Мона Лиза, и тем не менее, этот здоровяк с внушительным панцирем, стальными мускулами и огромным, непробиваемым карапаксом, казался иногда маленьким потерянным ребенком, которого ящерка обязательно должна успокоить, утешить и приласкать.
Не только Дон в их маленьком дружном тандеме играл роль спасителя, на самом деле. Ему тоже требовалась защита... ее защита.
- Давай уже присядем, я тебе перебинтую руку, ладно? - отняв одну ладонь от широкой морды, Мона мягко положила ту на наспех перевязанную черепашью лапу. Взгляда от помятого лица механика она не отводила, - Хорошо, родной? - и лишь дождавшись слабого, утомленного кивка, ящерка аккуратно потянула кажущегося таким неловким и нескладным парня в сторону свежезастеленной кровати.
Усадив Донателло на покрывало, ящерка быстро вернулась к притащенным из лаборатории медикаментам, шумно, с хрустом порвав целлофан фасованной ваты и выдрав из рулона внушительный клок. Сграбастав в горсть вату, спиртовой раствор, йод, свежие бинты, кусок марли и ножницы, со всем этим богатством саламандра вернулась к оставленному в одиночестве "пациенту", шлепнувшись рядом с ним, тесно прижавшись бедром к костяному боку и суетливо разложив все свое богатство на  голых коленках. Взяв широкую, безвольную кисть, ящерка аккуратно разрезала грязное, окровавленное полотно, с обеспокоенным видом склонившись над открытой раной, уже покрытой подсохшей корочкой. Тщательно вытерев размазанное багровое пятно вокруг, с дотошностью самого настоящего врача проследив, чтобы на поврежденный участок ни ворсинки не попало. - Сейчас будет больно, - тихо предупредила мутантка, прижав руку к себе локтем, поплотнее, и щедро смочив спиртом ватный комок. В принципе Дон не нуждался в предупреждениях, он и сам прекрасно знал, что процедура ему предстояла не самая приятная. И все-же он ожидаемо слабо дернулся в сторону, когда жгучая жидкость попала на воспаленные края глубокой царапины, - Шшш все, я закончила. Сейчас только йодом еще чуть-чуть, - ласково, осторожно погладила болезненно напряженную лапищу  Мона, вскользь пройдясь кончиками пальцев по всей длинне, до самого локтя. Бинтовала Лиза неторопливо, долго, аккуратно заправляя махрящиеся концы, и туго подтягивая перевязь, чтобы та ненароком не сползла во время сна. Все эти длинные минуты сосредоточенного молчания, прерывающиеся лишь шорохом материи и пощелкиванием ножниц, которые обрезали лишние куски и неровные края, парень отрешенно всматривался куда-то в темные углы своей каморки, даже не глядя на суетно возящуюся с его конечностью девушку, предоставляя той делать с рукой что угодно... и как угодно. Класть и перекладывать, словно это была не живая часть его тела, а нечто совершенно отдельное. Даже пальцами не пошевелил.
И вынырнул из этого подобия транса с огромным трудом, после повторного, и более испуганного вопроса саламандры, что не туго ли ему она завязала концы.

- Эй... - Мона торопливо отложила остатки марли и дезинфицирующих средств, забравшись на постели с ногами и приподнявшись на коленях, облокотилась о мускулистое плечо юноши, запрокинув острый локоть ему за край панциря и развернув витающего в облаках черепашку лицом к себе, - Давай больше не будем... ладно? Не думай ни о чем таком. Все пройдет, хороший мой, слышишь? Все будет нормально. Держись и будь сильным, - она трепетно прижалась губами к заметному неровному шраму, почти у самого уголка рта замершего в растерянности техника, утопив его в зарослях своих пружинами торчащих во все стороны локонов. - Я  буду с тобой, я помогу тебе. Только не отчаивайся, да? И не вини себя ни в чем, - ее ласкающие прикосновения были такими же, как и ее движения во время перевязки - с одной стороны направленные и уверенные, осторожные и легкие, а с другой стороны ужасно суетливые, перебегающие по угловатой черепашьей мине, - Ты самый лучший... - огладив  жарким дыханием ямку прямо под массивной челюстью мутанта, саламандра вкрадчиво и незаметно подобралась к шее - одному из самых чувствительных участков тела этих бронированных великанов. Пощекотав томным вздохом нервно дернувшийся кадык, Мона горячо прижалась поцелуем к жесткой чешуе, хранящей на себе множество "отпечатков" ее крохотных, но острых клыков. На этот раз, разумеется, девушка не преследовала цели продемонстрировать свои звериные инстинкты, кусаясь и царапаясь. Она едва ощутимо скользила языком по сухой, потрескавшейся коже, то и дело глубоко захватывая ту ртом, оставляя после себя постепенно наливающиеся багровые синяки и влажную, неровную дорожку, тускло поблескивающую в свете ночника. Дыхание заметно утяжелилось, а доселе бледная, как замерзшая оливковая кожа черепашки постепенно темнела от мощного притока крови и знакомого пробуждающегося внутри жара. Краем глаза увлеченная своим нехитрым занятием саламандра заметила как высоко вздымаются грудные пластины механика, повинуясь шумным, протяжным вдохам черепашки. В какой-то момент, ящерка все же потихоньку да прихватила зубами натянувшуюся кожу над тем местом где лихорадочно пульсировала вена - не больно, но весьма ощутимо. Она хотела, чтобы он почувствовал...
Считала ли она подобную затею нормальной?
Нет...

Но сегодня она точно не должна позволить ему чувствовать себя одиноким и сломленным под натиском свалившихся на них проблем.

Оставив в покое несчастную, зацелованную и затисканную шею подростка, Лиза в последний раз коснулась той собственным хриплым дыханием, что холодным ветерком пробежалось по влажному покрову, и неспеща отстранилась, внимательно, даже вопросительно и, как ни странно, ясно взирая на разомлевшего и разгоряченного юношу.
Кажется Донателло не был против такого расклада. Обширные свежие засосы, оставленные у него выше грудных пластин были весьма недвусмысленны.
Без лишних прелюдий пересев к мутанту на колени верхом, развернувшись к молчавшему умнику лицом и закинув босые ступни куда-то в ворох постельного белья, спрятав их за покатым силуэтом узорчатого панциря, Мона неловко провела чуть дрожащими руками по сухому, продолжающему разогреваться пластрону.
Несколько секунд пара играла в подозрительные гляделки, пытаясь то ли сориентироваться что делать дальше - то ли решиться на недетские игры этой ночью, с чистой совестью и отмести все тревоги прочь, ради наслаждения обществом друг друга. Чтобы помочь Донателло сделать правильный выбор, Лиза все так же тихо опустила руки, захватив края только что надетой футболки, и неторопливо стянула ее через голову, без тени смущения предоставив жадному мужскому взгляду свое обнаженное, гибкое тело с налитой тяжестью от томившегося вот уже несколько минут, пока еще слабого, уголька желания соблазнительно приподнятой грудью.
- Все это ничего не меняет между нами...

Cause you can't deny
You've blown my mind
When I touch your body
I feel I'm losing control
Cause you can't deny
You've blown my mind
When I see you baby
I just don’t wanna let go

Hey boy!
I don't need to know where you've been,
All I need to know is you and no need for talking.
Hey boy!
So don't even tell me your name,
All I need to know is whose place,
And let's get walking...

Мона считала, что знала своего приятеля как облупленного, вопреки мнению Донателло, что он де сама скромность и скрытность. А еще неприступность и сдержанность.

Любопытная ящерица находила особое удовольствие в изучении юного мутанта, внимательно наблюдая за тем, как тот себя вел, что делал, запоминая каждый жест, движение, очаровательную привычку, заставляющую ее безнадежно умиляться.
Как он пил свой невыносимо горький и горячий кофе, наполняя этим терпким, лишающим обоняния напрочь ароматом арабики всю комнату, или лабораторию.
Как часами пролеживал панцирь под внушительным днищем Шеллрайзера, забывая про еду и сон (и про свою девушку!), полностью погрузившись в любимое дело.
Как тренировался в доджо, отточенными и технически правильными, идеальными, красивыми движениями сметая с дороги своих невидимых, или деревянных, а бывало и соломенных противников - Мона обожала наблюдать за его тренировками.

И то, как парень любил ее, саламандра тоже успела изучить, заучить и выучить наизусть, за то недолгое время, пока изобретатель и невезучая студентка были вместе.

На самом деле Донни ужасно податливый, чем ящерка бессовестно пользовалась, просто не оставляя  по уши влюбленному в ее персону черепашке какого-либо другого выбора. Вот как сейчас... Это было так предсказуемо, что юноша занервничает, засомневается, даже не смотря на жаркие, приглашающие касания чужих губ на своей шее. Все такой же неуверенный и напряженный. Скованный ответственностью и дурными новостями, съедающими его бедную зеленую голову.

И как же сильно он изменился, когда ему предоставилась возможность "пощупать" свою щедрую подружку за обнаженную грудь! Как говориться - сработало безотказно!

С довольной ухмылкой, хитро прищурившись Мона коротко покосилась на раскрасневшегося подростка, охотно  выгибая гибкий позвоночник, ближе подставляя свое оголенное тело под страстные ласки шершавых, больших лап мигом потерявшего голову Донателло, жадно пробовавшего ее чешую на вкус. Посмотрела бы он, как бы ты отказаться от того, что тебе сейчас предлагают!
Да, он был неуверенным, осторожным, редко проявлял инициативу в любовных развлечениях, предпочитая отдавать это своей игрунье-саламандре, бывая иногда жутко робким и стеснительным, таким милым... но никак не скромным. Не в этом случае.
- "Однажды, я сорву с тебя этот несправедливый ярлык," - со вздохом послушно упала в взбитую постель спиной мутантка, на мгновение смежив тяжелые веки, после чего резко распахнув свои яркие, желтые глазищи, внимательно, в упор уставившись на грузно перекантовавшегося сверху парня, с интересом дожидаясь его дальнейших действий. Тонкие руки мутантка удобно уложила поверх своих разметавшихся рыжих кудрей, сжав в кулаки мягкое, пуховое покрывало, давая гению полную и безграничную свободу и контроль над ее жарко изогнувшимся под знойным, бронированным торсом телом, внимая его сладким поцелуям, ожогами остающимися на нежной бледно-желтой коже живота и грудей. Длинный, змеевидный хвост плавно изогнулся, коварно заползая умнику под колено, осторожно обнимая юношу за сильное, накаченное бедро, ненадолго сжавшись плотным кольцом выше сгиба и тут же отпустив Донателло, не сковывая его движений - не очень то удобно заниматься любовью, когда ты весь опутан живыми лианами.
К тому же хвост имеет дурную привычку отваливаться, и парень это прекрасно помнил, с опаской поглядывая, обычно, на такие вот страстные объятия хвостом - как бы так не дернуть случайно, чтобы тот не отпал и не нарушил сим казусным "упс" всю старательно навеянную ласками и поцелуями горячую романтику. Зная об этом, Мона покорно убрала свою длиннюющую, гладкую конечность, расслабленно сбросив его с кровати на пол.

Между тем, Донателло времени даром не терял, проворно скользнув рукой между ног подруги, уделив внимание скользкой от соков промежности девушки, чем вызвал у разомлевшей, и демонстрирующей невозмутимое спокойствие мутантки легкую, неконтролируемую судорогу, и последующий за этим неприлично громкий вздох, готовый через секунду превратиться в полноценный несдержанный стон, если бы ее партнер вовремя не подавил неконтролируемые стенания саламандры глубоким и принуждающим поцелуем.

Где-то на задворках плывущего разума, который таял в голове словно мороженое в жаркий полдень, Мона понимала, что во время секса будут определенные... сложности. Она это поняла когда Дон так горячо впился губами в ее приоткрытый в хриплом вопле рот, что девушка на пару-тройку секунд захлебнулась этим поцелуем, напрочь лишившись возможности нормально дышать. К слову действия мутанта, непередаваемо сладкие и бесстыдные, от которых у саламандры неконтролируемо сжимались мышцы покатых ягодиц и нервно дергался кончик хвоста, то перекладываясь на уже разворошенную постель, то опять гулко падая на пол, тоже лишали бедную девочку дыхания - а ведь этот проказник даже и не думал выпускать ее занемевшие и распухшие губы из своего жадного плена. Молчи... Тише, маленькая моя... Они не у нее дома, где никто не ограничивал парочку, никто не слышал и не видел. Не хотелось бы испытывать такой дискомфорт как сдерживание эротических стонов, что не позволяет расслабиться полностью и значительно... как бы так сказать... портит настроение, делая процесс не таким приятным, как хотелось бы.

Во время сих беспорядочных и не самых приятных мыслей, которые чуть притупляли удовольствие от  разогревающего ее ноющее от нарастающего желания нутро проникновения чужих пальцев, Мона тем не менее умудрялась жадно захватывать губы партнера в свои собственные, кусать их с голодным рычанием, охотно отзываясь на "затыкающий" поцелуй, и активно шарить перепончатыми ладошками по широкому, костистому торсу, захватывая то один ремень, то другой... Ей пришлось приподняться на месте, кое-как сохраняя равновесие в мятом гнезде из одеяла, чтобы найти здоровенную металлическую застежку - при этом бедра саламандры зазывно качнулись вперед, навстречу проворной руке изобретателя, позволяя его ласкам стать чуть глубже положенного... и в следствии больнее куснув нижнюю губу черепашки, оставив на память бойкому парнишке парочку свежих ссадин.
С особым остервенением избавившись от грубой, тяжеленной, бренчащей при любом движении аммуниции юного воина, спихнув ногой спутанные в клубок ремни с края кровати, Мона глубоко вздохнула, жадно, громко вздыхая от резко прервавшегося поцелуя, ошалело вцепившись кошачьими глазами в широкую мину возлюбленного, отрешенно наблюдая за тем, как с виска по угловатой скуле пробежала дрожащая капля пота, которая, в итоге, бесшумно упала на тяжело вздымающуюся и опадающую грудь саламандры, скатившись в ложбинку впалого живота. Она далеко не сразу поняла его вопрос, диковато взирая на своего приятеля сквозь прилипшие к лицу каштановые прядки. Сверху... снизу? Какая к черту разница?

Внутри все болело и тянуло от желания переросшего в навязчивую жажду поскорее почувствовать облегчение от любовника, не важно как и в какой позе, главное чтобы это тягучее ощущение пустоты поскорее заполнилось и исчезло под волной подлинного, низменного наслаждения.

Она еще немного помолчала, все так же хрипло, как-то даже простужено, скрипуче вздыхая, обдавая низко склонившееся к ней лицо механика потоками испепеляющего жара. И улыбнулась... Хищно, широко, обнажив острые клыки, на которых красовался расплывчатый свежий кровавый узор - этакий маленький зеленый вампир в обрамлении рыжеватых кудрей, щедро спадающих на обнаженные груди с заострившимися кружочками сосков. Лиза опять приподнялась, жадно оплетя тонкими кистями крепкую, жилистую шею юноши, вновь закусив шероховатую, потрескавшуюся кожу под подбородком, игриво проведя языком вдоль пульсирующей жилки, вкрадчиво добравшись до сухих, зацелованных губ мутанта. Крепко обхватив ногами покатый карапакс изобретателя, Мона еще добрую минуту потратила на новый головокружительный поцелуй, осторожно, но настойчиво потираясь нижней частью живота о выпуклые паховые пластины любимого, - Твой дом... твои правила, - выдохнула она ему в плечо, плавно падая обратно на спину и притягивая к себе одну из огромных подушек, выразительно зажевав ее уголок, продолжая хитро улыбаться, - Я буду тихой. - Кричать в подушку тоже весело. - Попробуй меня так... как ты... хочешь это сделать.
Не стесняйся.

Несколько растерянно проводив взглядом деловито отнятую у нее подушку, Мона выжидающе уставилась на своего приятеля из недр мягкой, взбитой разгоряченными телами постели. Ты уверен? Точно?

По правде говоря саламандра и понятия не имела, что взбредет в голову ее сообразительному, имеющему склонность к замысловатым экспериментам возлюбленному. Девушка честно, внутренне приготовилась к тому, что Донателло сам быстренько решит, как устроить свою подругу и хорошенько, так сказать, зажмет ее в своих богатырских объятиях, показав лютую, бешеную страсть на которую способен только такой крепкий парнишка, как старина Ди продемонстрировав ей свое хваленое мастерство борца в другом, горячем ракурсе .
Ее сейчас вполне устроила любая бы поза, хоть сзади, хоть спереди, и даже между жесткой стенкой и накаченным бронированным, мокрым от пота телом, смешно задрав ноги к потолку в не самом удобном и чудном, дурацком положении. Она ждала, что юноша не станет растягивать время на долгие утомительные в ожидании "вкусностей" часы, ходить вокруг да около, успокаивать и расслаблять свою любимую, как он делал это обычно, с неспешными мурлыкающими прелюдиями, прежде чем приступить к самому интересному - просто возьмет Мону с ходу, например, грубо перевернув ее грудью вниз и страстно облапив стройную девичью талию. Она же не зря ему предложила свободу действий, мысленно пообещав парню отсутствие каких-либо возражений с ее стороны.

Кажется она поспешила с выводами, нетерпеливо поерзав на месте, вжимаясь пышными ягодицами в скрипучий матрас в предвкушении взрыва эмоций.

Опустив глаза на шершавый нос изобретателя, замаячивший в миллиметрах от ее собственного лица, зарывшийся в растрепанные, разбросанные по всей кровати красноватые кудри, по своему обыкновению со смешным сопением жадно втягивая в себя их запах, девушка с непередаваемым умилением едва слышно хмыкнула. Какимже он милым виглядел в такие моменты, с головой зарывшись в ее каштановой шевелюре. Привык, наверное, что от нее всегда пахнет терпким баббл-гамом, ванильными кремами и шоколадными десертами, даже парфюм имел сладковатый оттенок конфет и карамели... интересно, что ему нравится больше среди этой массы сплетений ароматов?
  Покосившись на деловито скользнувшую по ее обнаженной груди огроменную, морщинистую лапу, Лиза сдержанно, громко вздохнула, едва мозолистые пальцы нахально прихватили ее вставшие торчком всегда такие бледные и гладкие, фактически сливающиеся с нежной чешуей соски. Как... по-хозяйски. - "Вот же... Деловой," - с отзывчивой нежностью заулыбалась черепашке мутантка, довольно растянув уголки обветренных губ и с жадностью вслушиваясь в сексуально хрипловатый, приятный, отчасти томный голос своего партнера.

Ей дико нравилось все, что он ей сейчас говорил.

Ей вообще нравилось, когда он ТАК говорил, когда Донни лишний раз подчеркивал желанность своей подруги, ее собственную сексуальность; это возбуждало, заставляло легко подчиняться любому капризу этого столь неприхотливого обычно парня, словно бы в ожидании очередного восторга, похвалы, или ласкающего касания, что так щедро сыпались сейчас на ее распаленное первобытной жаждой тело.

Вот и сейчас безропотно поддавшись требовательному жесту механика, неловко скользнув спиной по смятой простыне вниз, Мона лишь сдержанно хихикнула, поправляя свое положение расправив глубокие складки измятого постельного белья. Упираясь горячими, влажными от соленого пота и естественных выделений бедрами в накаченные колени любовнике, девушка с готовностью, и при этом игриво закусив нижнюю губу и хитро прищурившись, прихватила коленями жесткие костяные перегородки ребристого торса - хочешь слышать ее, так, значит? Ну тогда приготовься, умник, все как ты пожелаешь, малыш. - А ты сомневаешься? - тихо, как-то простужено отозвалась на провокационное "хочешь ли" девушка, невольно покачивая пышным "тылом", почувствовав наконец тот самый желанный "аргумент" сегодняшнего умопомешательства. Она уже и так вся притомилась дожидаясь твоего скрутного дружка, родной. Крепкий, толстый, прямо сказать мощный - инструмент под стать хозяину.

Упругий, мелко подрагивающий член мутанта мягко скользил вдоль узкой интимной щели, собирая на свою багровую, налившуюся кровью покатую вершину всю тягучую влагу, прежде чем упрямо протолкнуться внутрь жадно трепещущего девичьего организма, на радость нетерпеливой, непоседливой барышне, едва не сжевавшей белое покрывало в ожидании сладкого проникновения. Но...
- Хах...? - она могла ничего не говорить в принципе, но недовольный вопрос красноречивой маской застыл на ее сморщившейся, свекольно-красной взмокшей салатовой мордашке. Кажется от своего любимого она ожидала чего-то более... вкусного что ли. Он что... неожиданно постеснялся ее внезапного нескромно предложения? - "Тормозишь." - Приоткрыв на несколько мгновений зажмуренные в предчувствии экстаза от любовного единения веки, Мона  недовольно приподняла голову, посмотрев на юношу убийственно возмущенным взглядом: ну в чем, собственно, дело? ты чем-то недоволен? Тебе чего-то не хватает, ей тебя подбодрить?
  Да нет.

Донни не выглядел ни капли смущенным, озадаченным, или расстроенным. Мало того парень похоже прекрасно знал, что он делал, уверенно проталкиваясь внутрь своей подруги своим обжигающим фаллосом настолько, насколько надо чтобы Мона ощутила его соблазнительное касание о нервно сжимающиеся стенки сокращающегося хода... и осталась ни с чем, не получив должного довольства и наслаждения.
Это был очень нечестный и коварный жест со стороны изобретателя, вздумавшего подразнить ящерку своей неторопливостью.

И Лиза не замедлила выразить свое желание, вновь активно заерзав под ритмично покачивающим бедрами подростком, пытаясь приподнять таз чуть повыше, обхватив широченное тело Донателло ногами, скрестив лодыжки на скате карапакса и до отчаяния тесно прижаться к его сухим и разогретым паховым пластинам самостоятельно. Протянув перепончатую загребущую лапку по направлению к исцарапанному пластрону, Лиза уж было приготовилась вопреки своим обещаниям сама наверстать упущенное и взять нужный темп начала полового акта. Тут даже весь туман и вся сладость томления отодвинулись куда-то назад за сердитым желанием получить столь необходимое ее грешной плоти удовольствие, что придало действиям мутантки определенную четкость и направленность. Действительно, ну что за детский сад!

Если бы ей еще дали это сделать, конечно.

Изредка мутант все же напоминал своей детке, что вообще-то он во сто крат ее сильнее.
И если он захочет... Если он захочет, то сделает так, как ему нравится, чуть-чуть надавив на свою гордую и независимую подругу. Всего-то и требовалось, что перехватить протянутую к его животу кисть предприимчивой ящерицы, да прижать ту к разворошенной постели, чтобы у Моны больше и мысли не возникало о каких-либо собственных желаниях и хотелках. Ты сказала свое слово, родная, так давай теперь не пытайся забрать его обратно.
Иначе кто из нас тут тогда поступает нечестно?

- Д-донни, - пробурчала тихонько извивающаяся под тяжелой тушей изобретателя саламандра, выскользнув наружу подвижным хвостом и глухо огрев парня им по панцирю. Судя по всему Донателло даже не заметил этого грозного жеста, продолжая с силой вжимать подругу в мятые подушки и скомканные одеяла, нашептывая ей свои донельзя странные просьбы, граничащие с откровенной глупостью по мнению недовольной саламандры, которые последняя даже слушать по началу не хотела, со сдавленным рычанием еще раз слепо дернувшись в этих тисках, умудрившись пылко столкнуться бедрами с прижавшим ее техником до противного влажного шлепка.
Но так же она и быстро успокоилась, эдак несколько обиженно и беспомощно воззрившись на черепашку сквозь прилипшие к переносице волнистые пряди спутанных волос.
Бессовестный.
Хотя... Почему он бессовестный? Ей и самой порой нравится помучить, да подержать умника на пике желания, балансируя на грани срыва, чтобы ему захотелось еще больше и еще сильнее. Так что ему мешало сделать со своей девушкой примерно то же самое? А ей еще казалось, что малыш Ди не способен на такую "жуткую" месть!

- Когда ч-то? О... ох... ос-ставалась одна? - жирная прозрачная капля бойким ручейком пробежалась по испещренной морщинами переносице и осталась плескаться мелким озерком в ложбинке раздраженно сведенных между собой ключиц, - Уж... уж точно не тем, чем... чем занимаюсь сейчас, - попыталась безобидно пошутить, посмеявшись мутантка, хотя и вышло пошло и до невозможности тупо, но вместо привычного звонкого смешка, из осипшего горла вырвался низкий, грудной, худо-бедно сдерживаемый стон, раздавшийся едва ли не у самого уха напряженного изобретателя, - Читала... читала книги... Ты же знаешь, проказник, какие я люблю, - воспользовавшись моментом, когда юноше пришлось склониться чуть ниже, чтобы расслышать ее неразборчивое бормотание, Мона сразу же проворно вонзила острые клыки в основание чужой шеи, при этом голодно поворчав, словно не откушавший вот уже добрую сотню лет вампиренок. - Ты меня замучил...