Его лапы с нетерпением перебирали перекладины, срывая податливую ржавчину. Свобода, вот она, осталось лишь лапу протянуть. Брат приподнял канализационный люк, их личный сейф, и к ним, вниз, хлынул божественный, невыносимо яркий для их глаз, привыкших к сумраку, вдохновляющий свет, будто чудо. Сердце Микеланджело забухало энергичнее, мечта вот-вот станет явью, и в нетерпении он переминался с ноги на ногу, желая поскорее выпихнуть вышестоящего брата наружу и самому вылезти в свет. Но, так же, как любое чудо, оно не досталось им вот так просто, раздался резкий звук, шум и проклятия, когда люк грохнулся над их головой, превращая их вновь в пленников подземелья. Несправедливо, но поправимо, так, по крайней мере, обнадежили его старшие братья. Верно, есть другой путь, и Микеланджело покорно пошел с ними, неосознанно ускоряя шаг. В глаза его плясали пятна от солнечного света, и где-то внутри росло нетерпение. Надеюсь, в этот раз они не оплошают и найдут годный выход наружу, а?
Не оплошали. Какое это непередаваемое чувство, вырваться из тисков коллектора и показаться здесь, на поверхности. Как фото, его взгляд жадно охватил улицу, на которую их вывел новый люк и он метнулся в тень, тихий, весь подобравшийся и трепещущий от восторга и возбуждения. Там же, бдительно, не без опаски оглядевшись, они наконец, дали себе волю и на лицах расплылись улыбки. Микеланджело глубоко, с наслаждением дышал, словно готовил себя к погружению, но на деле – наслаждаясь воздухом. Столько невероятных запахов, столько чистоты в нем, голова шла кругом. Сладость эта не шла ни в какое сравнение с затхлостью и влагой воздуха всей их жизни и была словно подарок небес, под которые им, наконец, позволили выйти. Теоретически. Микеланджело не хотел и не собирался предаваться мукам совести еще ближайшие сутки так точно, и наслаждался выпавшей удачей полно и жадно. А ведь это просто воздух! Сколько еще замечательного должно найтись, он даже не мог сразу решить, что же им делать, за что хвататься. Ветер, такой теплый и сухой, словно мягко обволакивал зеленую кожу, никакой липкой сырости, никакой промозглости, ничего, что им было привычно и давно знакомо. Упоительно. Широкая улыбка не думала покидать его лицо, а голубые глаза светились радостью и предвкушением. Казалось, ничто не способно теперь испортить младшей черепашке день. Он пока не ощущал ни загазованности, ни пыли, машины не будили в нем глухое раздражение, Нью-Йорк дарил лишь кристальную новизну и эйфорию. Быть может, вскоре от его идеализированного восприятия не останется и следа, но доживем до него, для начала. Куда там нравоучениям Леонардо, Нью-Йорк просто создан был, чтобы они его посетили!
Красться в тени днем, как оказалось, задача трудная, Микеланджело часто отвлекался, хоть и сохранял в душе частичку тревоги и был осторожен, насколько позволяла ему его увлекающаяся, не умеющая сохранять длительную концентрацию, натура. Иногда ему казалось, что его могли заметить жители города и тогда страх ледяной стрелой стрелял по нервам, вынуждая его тело замереть неподвижно. Как много раз случалось подобное, пока светлую голову Донателло не озарила революционная идея перемещения по крышам! Наконец-то можно было чуть сбавить обороты своей накрутки на бдительность, какое же облегчение накрыло его, он даже чуть было не расцеловал брата. Что бы делали они без их умного Донни? Должно быть, так и бегали бы от одной жалкой тени до другой, в трущобах и закоулках, а интересности бы находили чертовски редко, больше занятые проблемой незаметности, а не знакомством с окружающим их новым, прекрасным миром.
А на крышах – какая же красота открылась их глазам! Он вновь смотрел в небо, дыша с наслаждением, и цвет его так походил на тот, что окрашивал его собственную радужку. Голубое. Смотреть на солнце было тоже интересно, но Донни запрещал, да и сам он не был в восторге от пятна,что потом мешало ему рассмотреть что-то другое, но как же солнце гипнотизирует. Ему вспоминалась Луна, спутница, с которой герои фильмов и комиксов столько всего связывали и он намеревался во всю поддерживать идею о том, чтобы задержаться подольше и увидеть ее хотя бы одним глазком. Ее и звезды. Небо тогда будет синим, темным, словно бархатным, это тоже обещали ему многочисленные приключенческие истории. Его нынешние шутки отдавали каким то инфантильным романтизмом, он это чувствовал по неоднозначной реакции братьев, но ничего не мог с собой поделать, его слишком восхищало то, над чем он шутил. Передвигаясь поверху он раз за разом повторял всем, что лучшего способа передвижения свет не видывал. Ноги не знали усталости, он летел вперед, пробуя себя и разные сальто, здесь, на воздухе, и удача в них придавала уверенности в себе в разы больше, таков был пьянящий эффект ветра и солнца. Он готов был начать соревнования, как только все радости улягутся.
И он вовсе не ощущал усталость уже вечером, когда они остановились на крыше с водонапорной башней. Скучно ему тоже не было, улегшись на спину, он смотрел в небо, согнув одну ногу в колене и закинув на нее другу. Небо не было скучным, особенно поздним вечером, особенно когда впервые наблюдаешь стремительный переход света дня к сумраку. Алые краски смешивались с синевой, небо густело и темнело, того гляди и звезды выглянут, ну и как тут заскучать? Он замурлыкал песню, подергивая ногой в такт себе, его безмятежные мысли старательно избегали даже намека на возвращение домой и встречу с сенсеем, хотя, полтора часа назад они таки его настигли, повергнув Микеланджело на продолжительные угрызения совести. Потом начался закат и он смог справится с болезненными думами, затолкав их подальше вглубь. Он не любил чувствовать себя скверно и борьба с негативными эмоциями у него была проста и относительно действенна. Все, что мешает и болит – глубже, внутрь, не рассматривая. Одна из причин, почему он не любил медитации. Заглядывать внутрь себя – значит, будить в себе все, что когда-либо он в себе давил. Премерзкое чувство. Пусть ему будет стыдно и плохо чуть попозже, разве он много хочет?
- Вы уже можете предлагать идеи как разнообразить наш досуг, - Рафаэль звучал скучающе, не без обычного оттенка вызова в голосе. Микеланджело перевернулся на бок, упирая голову в свою руку. Разумеется, разве мог он надолго увлечься впечатлениями от прогулки? Ему подавай движения, приключений, чтобы было что вспомнить и, по необходимости, полечить. Микеланджело вдохновенно улыбнулся, и, закрыв глаза, принялся вносить свой, без сомнения, бесценный вклад в копилку предложений, - Бежим наперегонки до вот той страхолюдной башни? Или айда ловить голубей, а то что они разлетались, мне интересно, вдруг они почтовые, а, Донни, как думаешь? Еще лучше! Давайте спустимся вниз и нанесем визит в какой-нибудь ресторан, а то я уже проголодался, вон как живот урчит, бедненький..О! Пойдем в кино, я видел афишу пару кварталов назад, так явно что-то крутое идет, а? И надо найти что поесть, я уже говорил? Есть хочется…А еще найти лавку с комиксами, у меня так давно не было ничего новенького.. – от дальнейших раскрываемых им перспектив ребят спас крик..или визг, Майки не разобрался, прикусив язык от неожиданности. Вот ведь..! Его братья подобрались, да и он сам замедленно поднялся, прислушиваясь в волнении и неясности. Надо что-то предпринять, этот звук был таким тревожным, что ну просто иначе никак не воспринимался. Ну, и все прочие звуки, что стали доносится до них. Кому-то нужна помощь. Микеланджело чуял это пятым чувством, а может, это прописано в днк, и будь у него на голове волосы – зашевелились бы от страха, что нес в себе этот вскрик и раздражения, что уже в свою очередь вызывал гогот. Такой уж он был чувствительный. Сразу кому-то по черепу съездить захотелось, без лишних вопросов. Так они и появились на крыше здания, с которого им открывался вид на разворачивающееся безобразие внизу, напряженные и готовые по первому же сигналу вмешаться. Будь это не первый их выход наверх, они бы колебались куда меньше, но так уж вышло, что приключения не заставили себя ждать. Другое дело, что для жертвы внизу это приключением вовсе не было, зато был личный шкурный интерес, который Микеланджело думал, следует уважить. В самом деле, вот они здесь, а там внизу правонарушения начинаются. Они, обученные ниндзя, должны вмешаться. Вот сейчас. Немедленно.
Первым не сдержался Рафаэль, эдак отвечая на свой же заданный вопрос, хотя ответ на него, вероятно, подобный, же был у каждого из них в голове.
Что ж, и пинок под зад сулил восторг полета.
- Да чего тут думать! Бить надо! – горячо воскликнул он, не оставляя незамеченными вызывающие крики с низу. Они определенно нарвались. Быть может, это будет лучшим концом их сегодняшнего путешествия. Ну и вообще, он был глубоко возмущён тем, что эти ребята привязались к девчонке!
Как-то так сразу вышло, что в руках Микеланджело уже были его нунчаки, зажатые в лапах крепко, готовые пойти в ход. Оставался лишь Лео, что скажет он? Майки было мучительно ждать решения старшего брата, когда он готов был сорваться вниз с криком «кавабанга!», что он непременно и сделает, громче всех.
Отредактировано Michelangelo (2013-06-18 23:57:51)
