-"До чего ужасно ощущать себя покинутой? Теперь я знаю и никогда не смогу забыть. Кто бы мог подумать, ведь еще недавно я смела считать, что у меня есть настоящий друг, мой лучший и верный. Какая наивная была, и какая жалкая сейчас... Разговариваю с собой, будто это сможет изменить сложившуюся ситуацию. Я слишком много себе вообразила, не так ли? До сих пор я помню тепло сегодняшнего утра, но постепенно оно становится слабее, покидая меня. Почему я еще здесь? Почему... Она ведь не придет, не так ли?... Уже нет."

Ирма начала вспоминать раннее утро, когда она, лениво потянувшись в собственной кровати, открыла глаза, переполняемая горящей где-то в глубине души неукротимой радостью ожидания маленького праздника, которому было предназначено свершиться сегодня. Ведь для Лангинштайн каждая встреча с Эйприл, когда они обещали друг другу немного повеселиться на пару, как в те далекие времена их детства, забыв о всяких обязательствах и проблемах, была небольшим счастьем, скрашивающим довольно серые будни и не менее блеклые выходные Ирмы. Да и кто не пожелал бы провести свое время с лучшей подругой? Даже, если они проведут его за обыкновенной девчачьей болтовней и сплетнями - разве это не сделает их пребывание вместе самым веселым временем за всю прошедшую неделю?
Эйприл в последние дни была занята и, казалось, избегала встречи с подругой, но все изменится, когда они смогут встретиться в неофициальной обстановке, за пределами школы и рамок, поставленных директорами и учителями, в месте, которое они раньше так любили посещать - только она и ее лучшая подруга. Тогда девушки смогут, наконец, преодолеть то расстояние, появившееся между ними в последнее время и постепенно разрастающееся, словно пропасть, отделяющее некогда такие близкие души. Лангинштайн было приятнее думать, что все это - ее выдумки, и Эйприл просто не могла позволить себе забавляться, имея необходимость присутствовать... где-нибудь. А что оставалось Ирме, так это не обращать на происходящее внимания, продолжая радоваться случаю повстречать, наконец, подругу и иметь возможность поговорить с ней. Разве не об этом только желает настоящий друг? Осталось лишь проявить немного терпения.

Так полагала Ирма, лежа на своем жестком матрасе и глядя в потолок, на длинные тени, шедшие от окна. Похоже, утро только начиналось, а это означало, что до встречи с Эйприл еще много времени - бесполезно потраченного на чтение книг, как уже сейчас понимала девушка. Только тогда, когда сердце бешено колотилось от безудержных ожиданий, разгоревшийся с новой силой огонек радости не дал Ирме вновь погрузиться в сон. Она запустила пальцы в свои короткие, черные волосы, почувствовав сладкий зевок, подступающий к горлу, но тут же перекатилась на спину, а после и села, подавив в себе желание остаться в постели. Порой она удивлялась самой себе.
Эйприл всегда была бодра духом, и Ирма хотела ей соответствовать сейчас, пускай в душе она не была особо активна, не чувствовала потребности вставать раньше обычного. К счастью, девушка уже привыкла к раннему режиму пробуждения, будучи школьницей, которой не дано когда-либо опаздывать, а потому перебарывать себя уже давно вошло в привычку и даже стала образом жизни. С такой уверенностью в себе Ирма встала, ощущая, как по всему телу бежит легкая дрожь, которую может согнать лишь холодный бодрящий душ.

На этом моменте она на какое-то время забыла о предстоящей встрече с Эйприл, полностью отдав свои мысли проблемам насущным: быстрое приведения себя в надлежащий вид, плотный завтрак в компании себя и только, а после - небольшая уборка за родителями, которые даже в выходной день пропадали на работе, вынужденные оставлять заботу об уборке и мойке посуды на свою дочь, кто, впрочем, сегодня была так погружена в предвкушение от встречи, что совершенно не обращала на повседневные дела своего внимания. Уже очень скоро она со всем справилась, абсолютно удовлетворенная проделанной работой. Наконец, Ирма взяла книгу в руки и вернулась в комнату, посвятив оставшееся время чтению в тишине. Однако погружения в мир фантазий автора книги так и не произошло... или это был учебник истории? Похоже, Лагинштайн даже не поняла, что за книгу держала в руках. Ее желание было лишь в одном - услышать знакомый голос Эйприл, выпить кофе и закусить его шоколадным мороженным. От предвкушение девушке хотелось широко улыбаться, утыкаясь носом в старые, пыльные страницы и вдыхая аромат потертой и пожелтевшей от времени бумаги.
-"Уже скоро..."

Погожий майский день, казалось, предвещал возможные осадки ближе к вечеру. Однако Ирму это, похоже, совершенно не беспокоило. Она быстро схватила лежащий у входа рюкзак и выбежала на улицу, забыв обо всем, что в другое время ее несомненно обеспокоило бы, как, например, зонт, так и оставшийся висеть на крючке у порога. Ирма чувствовала, как ее настроение поднимается все выше и выше, позволяя ей ускорить шаг. Кафе-мороженое, куда так спешила Лагинштайн, называлось "Дружба", словно было создано специально для сегодняшней встречи. Что особенно радовало Ирму сейчас, так это близкое расположение кафе от ее дома. После быстрой ходьбы девушка даже не успела устать, лишь только волосы едва заметно растрепались, что Ирма успела довольно быстро исправить, проведя ладонью по непослушным нынче черным локонам. С улыбкой на лице девушка шагнула вперед.
Перед ней предстало место, которое нельзя была назвать никак иначе, кроме "маленькое, но уютное". Несколько одиноких столиков, расставленных по разным углам кафе, а чуть левее - стойка кассира и яркие витрины, на которых красовались различные десерты от мала до велика. От такого разнообразия Ирма почувствовала голод. Однако, это ощущение немного поутихло, когда девушка не обнаружила Эйприл ни за одним из столов. Похоже, подруга опять опаздывала. Но не к этому ли Ирма была готов? Ведь одноклассница всегда опаздывала...
- Когда-нибудь она обязательно вспомнит о том, что я дарила ей будильник. В тот момент, когда решит его выбросить, - девушка тихо засмеялась, садясь за единственный свободный столик в самом углу кафе-мороженого. Она намеревалась дождаться подругу прежде, чем делать заказ, ведь разве не об этом говорит долг приличия и верности дружбе? Да-да, несомненно, ей следует немного подождать. Ничего сложного, ведь так?
Закинув рюкзак в пространство рядом со стулом, Ирма поставила на край стола локоть и положила на ладонь свой подбородок. В таком положении ей было удобно наблюдать за входом в кафе, где она рассчитывала первой приметить знакомую фигуру... Но проходило время, и Эйприл не было.
- Ох, - протянула Ирма, поправив сползающие очки. Недавняя улыбка сменилась мучительной гримасой, а бодрый взор теперь выглядел несколько рассеянным. Зеленые глаза медленно поползли к витрине со сладостями. Похоже, продавец, стоящий там, уже давно заметил, что девушка ничего не заказывает. Мужчина наградил посетительницу нетерпеливым взглядом, и Ирма была вынуждена подняться с места и взять себе одну чашку кофе с шариком шоколадного мороженного.
- Ничего не случится, ведь Эйприл сама опоздала, - успокаивала себя Лангинштайн, погружая серебряную ложку, найденную на столе, в сладкий десерт, который таял прямо на глазах. Таял вместе с надеждой и радостью, которую испытывала Ирма, придя сюда... Ее мечты взлетели так высоко, и как больно теперь предстояло ей падать. Но она не сдавалась - еще рано было опускать руки!
- "Она обязательно придет... Нужно только подождать еще немного"

Прошел час, другой, но Эйприл так и не появилась. От долгого сидения на одном месте ноги Ирмы уже начинали болеть. Тем временем на столе постепенно скопилось четыре чашки из-под кофе, одна из которых оказалась недопита, а рядом располагалось две пустые тарелки, некогда полные десертов. Девушка, сидевшая за столом, ни то с гневом, ни то с огорчением смотрела на посуду, стараясь сдержать желание сбросить ее на пол. Ирма поймала клок своих волос, принявшись нервно теребить его пальцами. К горлу поступил ком, но теперь совершенно иного происхождения - это была обида.
Лангинштайн потянулась за рюкзаком, лежащем на столе, и достала из него свой маленький мобильный телефон. Сначала девушка взглянула на время, будто пыталась убедить себя в том, что прошло всего лишь полчаса... Но, лишь убедившись в том, о чем итак догадывалась, Ирма набрала номер Эйприл.
- Вызываемый абонент выключен или находится вне зоны действия сети. Пожалуйста, позвоните... - Ирма бросила трубку, закинув телефон обратно в рюкзак. Она закрыла глаза, испустив отчаянный вздох. Падать оказалось больно.
-"...Уже нет", - девушка нетерпеливо кинула на стол несколько купюр и резко встала, в расстроенных чувствах отправившись прочь. Ее брови почти нависли над глазами, и обычно легкий рюкзак сейчас казался необыкновенной тяжестью. Дверь за Ирмой захлопнулась, и подросток перевела взгляд на пасмурное небо. Похоже, начался дождь. Девушка чувствовала холодные капли на своем лице... Казалось, что небо тоже могло плакать...

Ирма неохотно задержалась у захлопнувшихся за ней дверей кафетерии, наблюдая за случайными прохожими тусклым взглядом из-под очков, запачканных следами пальцев, несколько липких после сладких, с горя съеденных без остатка, десертов, чей вкус подросток едва ли уже могла вспомнить, ведь на языке сохранилось лишь горькое послевкусие, сотворенное огорчением. Мелкие капли дождя, только начинающего набирать свою силу, побуждали Ирму, опустошенную изнутри и скованную нахлынувшей тоской, бросить все и идти домой. Однако душа ее была, словно приклеена к оставшемуся позади кафе, как если бы девушка еще наивно верила во что-то, к чему уже более не хотела возвращаться - или хотела убедить себя в том. В ее сердце пробудилась давно зародившаяся обида, которая постепенно набирала обороты, как снежный ком, пущенный с горы вниз: с  каждым новым секретом между ней и Эйприл, с постоянными опозданиями доброй подруги, с ее нераскрытым желанием держаться от Ирмы стороной, будто компания Лангинштайн перестала быть ей интересна, она становилась все больше. Школьница замечала изменений в "новой" Эйприл, но не считала необходимым рушить стену, что между ними возникла, полагая, что О'Нил сочтет неприемлемым и грубым подобное поведение, а, между тем, сама когда-нибудь откроет вновь перед Лангинштайн двери, зовя ту провести время вместе. В конце концов на чем же еще кроме доверия может строиться настоящая преданность друг другу таких разных людей? Правда, Ирма раньше полагала, что у них с Эйприл много общего, как у каждых уважающих себя друзей детства, только с каждым месяцем, проведенным без нее, она постепенно начинала в этом сомневаться. Еще недавно ей чудилось, будто она знает свою подругу так, как никто другой, а сейчас подросток с сожалением смотрела на рыжую девушку - с чувством, каким обычно одаривают совершенно незнакомого человека, чья судьба по странному стечению обстоятельств тебе все еще не безразлична... была.
- "Пока она не кинула меня. Да пусть делает, что хочет, в конце концов, если наша дружба для нее ничего не значит", - заговорила в Ирме бессердечная, немилосердная досада, с которой школьница уже готова была вернуться к себе в комнату - туда, где ее никто не ждал сейчас, и она никого не желала встретить. В место, куда она шла лишь с тем, чтобы столкнуться вновь с рутинными занятиями, уже порядком осточертевшими, и где порой с тоской вспоминались прекрасные деньки, проведенные с Эйприл за поеданием пиццы, прослушиванием записей на стареньком плеере, разговорах ни о чем и в то же время обо всем. В те дни, когда она была рядом - и это затмевало все плохое, что было в жизни Ирмы. Только подруги не оказалось рядом в настоящий момент, когда ее присутствие казалось особенно необходимым, и те минуты радости, бывшие не так уж и давно, начали чудиться недосягаемыми. Да и всплывать они в памяти начинали все реже и реже, но продолжали терзать Ирму, которая не хотела предавать их дружбу до сегодняшнего дня.

Однако ситуация изменилась. Лангинштайн начала винить Эйприл за проявленное безразличие, за наплевательское отношение к ее чувствам - да за все ошибки, какие только приходили ей в голову! В конце концов, готовая махнуть на все рукой, девушка поправила рюкзак на своем плече и приготовилась шагнуть в сторону дороги, когда услышала за спиной знакомый голос. Лангинштайн невольно сжала руки в кулаки, ощутив, как нос кривится от негодования, брови опускаются над глазами, а на лице готово уже появиться подобие звериного оскала. Эйприл пришла, но слишком поздно, чтобы избежать того, к чему постепенно, маленькими шагами вела их с Ирмой судьба.
- ИРМА СТОЙ! ПОДОЖДИ!
Лангинштайн резко обернулась, с полным отсутствием наблюдая за тем, как прыгает и машет в воздухе руками ее некогда лучшая подруга. Все попытки удержать ее, уходящую с места потери, вызывали у Ирмы резкую антипатию - хотелось яростно забиться в истерике, схватить Эйприл за шиворот и на одном дыхании выговорить ей все, что так хотелось. Однако девушка не стала поступать столь безрассудно, оставаясь верной своим привычкам: она лишь тихо застонала, подняв глаза к небу и скрестив руки на груди. Ее выражение было полно укора и нежелания выслушивать пустые оправдания подруги. Она лишь позволила себе бегло осмотреть подбежавшую к ней Эйприл.
- Я сильно опоздала? Прости, прости, прости!
Ирма недовольно фыркнула, медленно опустив свой взор к пакетам, которые почувствовала рядом со своей правой ногой. Некоторое время она смотрела на них с долей изумления, однако следом за тем резко помрачнела, ощущая витавший в воздухе запах канализации, который пока не могла связать с происходящим, но отчего-то сразу начала воспринимать, как еще один фактор своего раздражения:
- Ты что, променяла нашу встречу на поход в продуктовый? - выпалила, наконец, Ирма, поправив сползшие на край нос очки и глухо выдохнув, словно бык, увидевший размахивающего перед ним красными тканями тореадора, - Да ты, верно, смеешься надо мной.
Лангинштайн чувствовала, как накаляется рядом с ней воздух - с девушкой, которой было уже на все плевать, кроме ответа на один простой, незатейливый вопрос - почему?
- Сколько можно, Эйприл? - спросила школьница, обвинительно подтолкнув краем ботинка стоящие рядом покупки О'Нил. Она не могла знать, что находится в этих сумках, но и не желала. Ей просто необходимо было хоть на чем-нибудь выпустить свою злость. Когда желание поутихло, Ирма вернула свое внимание Эйприл, посмотрев ей прямо в глаза взглядом, где сквозили непонимание и печаль, словно пораженная неприятной догадкой, - Знаешь, если мое общество стало тебе противно - надо было так и сказать! Зачем продолжать обнадеживать меня своими пустыми обещаниями?