Washed away my sad face
Flooded all my empty space
You take away life's heartbreak
And I know with you it's gonna be ok

Она явно не собиралась идти на попятную.

Несмотря на все охватившее гения смущение, он просто не мог не расплыться в слабой, слегка неуверенной улыбке в ответ на донельзя хитрющую усмешку Моны Лизы — что ни говори, а ему безумно нравилось, когда она так себя вела. Дерзко, местами даже подчеркнуто бесстыдно... Намного более смело и самоуверенно, нежели ее тихоня-приятель. Вот чем она так глубоко пленила его когда-то. Все то короткое время, что они знали друг друга, буквально с самой первой минуты их знакомства, эта бесшабашная особа вновь и вновь демонстрировала окружающим неисчерпаемые запасы храбрости и врожденной склонности к по-настоящему авантюрным затеям. Мону совершенно не пугал риск, не останавливали неожиданно возникающие на ее пути ловушки и препятствия. Донни, конечно, и сам был далеко не лыком шит, и порой также мог выкинуть неожиданный фортель, отчего у его братьев глаза на лоб вылазили, но... Это было совсем, совсем не то. По крайней мере, сам Ди мнил себя куда более спокойным и здравомыслящим мутантом, чем его хвостатая подруга... что, впрочем, отнюдь не помешало ему чуть ли не напрямую склонить свою девушку к интимной близости посреди грязной, заброшенной стройки. Два сапога пара, не так ли? Это ли не один из ярчайших примеров того, как сия необычная парочка привыкла взаимодействовать друг с другом! Один из них высказывал безумную, абсолютнейше бредовую, но столь соблазнительную затею — а второй с охотой подхватывал эту мысль, любыми способами претворяя ее в жизнь, и плевать, если автор идеи уже сто раз пожалел о том, что вообще раскрыл свой большой трепливый рот.

Жалел ли Донни о своей просьбе в настоящий момент, учитывая, в какое вопиющее безумие она вот-вот собиралась вылиться?

Нет, определенно... нет.

Более того — сейчас техник был готов подхватить любую инициативу, наплевав на всякий стыд и предосторожность. Да, он был страшно сконфужен и смущен до предела, но, тем не менее, покладисто скользнул шероховатой ладонью под влажный воротник чужой куртки, с большой охотой касаясь нежной девичьей кожи, трепетно поглаживая каждую крохотную чешуйку и откровенно наслаждаясь сим процессом. Судя по довольному и в то же время коварному выражению, застывшему на салатовой мордашке Лизы, ей самой дико нравились прикосновения юноши; поразмыслив, Дон принялся мягко и ненавязчиво массировать хрупкие плечи возлюбленной, помогая ей расслабиться как внутренне, так и внешне. Даже если в этом не было особой надобности, гений все равно не мог отказать себе в подобном удовольствии — загрубевшие пальцы мутанта уверенно мяли чуточку напряженную плоть, еще сильнее разгоняя кровь по чужим жилам, хотя, казалось бы, куда уж больше? Взгляд Дона при этом оставался прикован к личику саламандры, и стоило той слегка приподняться на собственных коленях, словно бы ненароком потянувшись к губам изобретателя, как тот немедленно оставил ее спинку в покое, вновь сместив свои огромные широкие лапищи на гибко изогнувшуюся талию подруги, помогая ей удержаться в этой не самой удобной для нее позе... А может, он просто желал таким образом преградить ей последний путь к отступлению?

There no more blindness
When I cry I'm smilin
You kept me from dyin
And I know with you I'll keep on livin

"Ну уж нет... Ты не заставишь меня сказать об этом вслух," — мысленно не то проворчал, не то по-доброму ухмыльнулся Донни в ответ на игривую реплику ящерки, не в силах отвести взгляда от больших, ярких золотисто-желтых глаз, двумя дразнящими огоньками покачивающихся точно напротив его собственной испачканной физиономии. Горячее дыхание Моны щекотало его потрескавшуюся кожу — стоило ли говорить, что умник был совершенно опьянен близостью возлюбленной? Он жадно впитывал в себя каждую ее реплику, впрочем, уже едва ли способный понять, о чем она там с ним толкует. Хотя, погодите-ка, кое-что из сказанного Моной он все-таки понял, и даже на пару мгновений вынырнул из омута сладкой предвкушающей неги, крепко (насколько это было возможно, в таком-то взвинченном состоянии) задумавшись над услышанным, словно бы пробуя слова девушки на вкус и решая, по душе ли ему то, как она себя перед ним ставит. Ни разу до этого момента, гению не приходило в голову задуматься над тем, кто из них кому принадлежит, и уместно ли вообще говорить о чем-то подобном, учитывая, что их отношения изначально строились на абсолютном равенстве? Впрочем... какая в панцирь разница? Прямо сейчас, когда Лиза так отчаянно обвивала руками его шею, дразня механика легкими покусывающими поцелуями и вскользь прикасаясь к его нагретому пластрону своей фантастически нежной, чуточку заострившейся от переизбытка желания грудью, Донни был заочно согласен на любые, кхм, условия. Да что уж там, он бы с радостью продал себя в пожизненное рабство этой вздорной барышне, в обмен на одну только возможность никогда больше не выпускать ее из своих объятий. Одно лишь звучание ее чуточку хриплого, возбуждающе низкого голоса действовало на юношу похлеще любого афродизиака — сложно припомнить, когда он в последний раз испытывал такой бешеное и неукротимое желание. Может, в запертом сарае на ферме О'Нил, когда Мона сама же и склонила его к решительным действиям, едва ли не уронив обалдевшего изобретателя в гору старой одежды и буквально оседлав его в приступе неукротимой похоти? Ай, да какая разница! Каждое мгновение их физического и духовного единения само по себе было индивидуально и неповторимо, всякий раз играя абсолютно новыми красками.

И, похоже, они вдвоем были готовы вот-вот испытать новую палитру чувств и ощущений.

It's not enough just holding on
Before I met you I was lost
Now that you're standing here
I don't want you to go
I know that your love keeps me alive

Дыхание техника уже давным-давно утяжелилось до такой степени, что, кажется, ему уже становилось трудно дышать в плену собственной костяной брони. Знакомое и до ужаса неприятное, распирающее изнутри ощущение где-то в области паховых пластин — Ди едва выдерживал эту тянущую боль, желая как можно скорее дать свободу изнывшемуся мужскому органу... Еще разок скользнув затуманенным взглядом по раскрасневшийся улыбчивой мине, Дон слегка откинулся назад, выпрямляясь на своем жестком сидении, и не глядя отыскал рукой одно из тонких запястий Моны, вынудив ее отпустить жилистую шею своего друга. Убедившись, что ящерка подчиняется этому осторожному, но требовательному движению, гений плавно опустил ладошку любимой к самому низу собственного пластрона и без лишних объяснений прижал ту к узкой щели промеж двух толстых прямоугольных сегментов, позволяя бывшей студентке в полной мере ощутить первобытный жар, исходивший от его перевозбужденного тела.

— Нет, — сипло отозвался он, все также пристально вглядываясь в искрящиеся весельем глаза саламандры. — Я совершенно не против такого расклада, — произнося это, Дон ощутимо крепче стиснул изящную кисть возлюбленной, мешая ей убрать руку от его обжигающих пластин — хотя та уже вряд ли собиралась это сделать. Нескольких скользящих, массирующих касаний вполне хватило, чтобы член мутанта плавно вышел наружу и приятной тяжестью улегся прямиком в ладошку Моны, все еще тесно прижатую к животу изобретателя. Донателло стоило большого труда удержаться от глухого стона — слишком уж сладким и манящим ему казалось это легкое, почти бережное прикосновение нежной женской ручонки к его окрепшему достоинству. Вторая рука Ди, до сих пор обнимавшая талию Моны, непроизвольно стиснула ее в лихорадочном объятие... — Ты можешь делать со мной все, что угодно, малышка. Это правда: я только твой, — шепнув это, Дон с хриплым, пока что еще сдержанным вздохом улегся щекой на нервно вздернутое плечо ящерки, привычным жестом пряча лицо в копне взъерошенных волос. Его спасение... его убежище.

— Я всегда был твоим... и я никогда не перестану о тебе думать.

You're rushin through me
I feel you movin through me
And now I feel so alive
I know that there must be
Something here
Cause you're all the air in my atmosphere
Finally I feel complete cause
You are rushed over me

[AVA]http://sf.uploads.ru/RUB5j.png[/AVA]It's the dark night of my soul
And temptation's taking hold
But through the pain and the suffering
Through the heartache and trembling
I feel loved
I feel loved

Видели бы их сейчас их семьи.

Хотя, нет... Лучше бы они сейчас не видели их вовсе — ни единая живая душа, ибо то, что вот-вот собиралась сделать эта несносная парочка, выходило далеко за рамки любых мер и приличий. А ведь, казалось бы, такие скромные, тихие, воспитанные ребята: ни тебе грубого слова, ни резкости, ни фамильярности, ни тем более пошлых шуток-прибауток... И тем не менее, именно они оказались первыми, кто осмелился пересечь запретную черту и дать волю собственным любовным переживаниям. А ведь это был еще далеко не предел! Что и подтверждала более чем откровенная поза Моны, рассевшейся точно между коленей своего партнера и безо всякого стеснения сжимавшей его закаменевший член своей нежной перепончатой ладошкой. Одного этого зрелища было достаточно, чтобы Донателло полностью утерял контроль над своими дальнейшими действиями. Тяжело вздыхая, с охотой прижимаясь к плечу девушки и чуть ли не с головой зарываясь в густую и влажную гриву ее кудрявых волос, гений пристально наблюдал за мерными движениями чужой руки, беспрестанно оглаживающей напряженный ствол мутанта; парень даже не стал возражать, когда острые клычки Моны по старой привычке стиснули кожу на его ободранном плече, оставив после себя четыре едва различимые отметины. Он лишь тихо и насмешливо фыркнул куда-то в самое ушко подруги, тут же, впрочем, едва успев подавить сдержанный стон, как только Мона, оставив его шею в покое, щекочуще провела языком вдоль пульсирующей артерии мутанта — горячо... Умник неосознанно скользнул ладонями по напряженной спинке девушки, оставляя ее занемевшую кисть в покое, расслабляюще и в тоже время сильно массируя ее вздернутые плечи. Ему ужасно хотелось обнять свою подругу, но в этом случае она бы не смогла сделать то, что намеревалась сделать. Кое-что такое, чего он уже очень давно от нее ждал... но все никак не решался сказать об этом вслух. Однажды, еще в те дни, когда мутанты прятались от Шреддера на старой ферме в Норхемптоне, Мона почти коснулась "запретной" темы, если можно так выразиться, но все же не стала заходить дальше положенного. Не то, чтобы Донателло тогда остался недоволен ее игривыми ласками, но... ему до сих пор хотелось чего-то большего. Гораздо, гораздо большего...

И сейчас Мона Лиза, наконец-то, была готова ему это дать.

Первые же бесстыдные касания разгоряченных девичьих губ к его загрубевшему фаллосу заставили умника вздрогнуть всем телом и сдавленно что-то замычать, как если бы ему было больно и неприятно. Мышцы паха неконтролируемо дернулись и напряглись — хорошо, что Мона крепко сжимала свой маленький, но сильный кулачок, а иначе бы член подростка неприятно шлепнул ее по лицу, точно свернутая в трубочку газета, преследующая севшую на чужой нос муху... или волшебная палочка в руках волшебника... Словом, было бы страшно весело и неловко. Стиснув зубы, Дон приоткрыл один глаз, с возрастающим волнением наблюдая за тем, как девушка постепенно смещает поцелуи все выше и выше по длине колом стоящего органа, вкрадчиво подбираясь к его самому нежному и чувствительному участку. Сердце шумно бухало где-то в центре груди, с каким-то даже ненормальным возбуждением врезаясь в костяные пластины изнутри, грозя в любой момент проделать в них внушительную трещину и выскочить наружу... Ледяной пот градом покатил по дрожащей бледно-зеленой коже, попутно окрашиваясь в черный цвет от примешивавшейся к нему пыли и грязи — да уж, им обоим следовало как следует помыться, прежде чем приступать к подобного рода любовным "игрищам", но кто ж теперь об этом задумывался? Донни чуть откинулся назад на своем импровизированном сидении, упершись одной рукой в кучу строительного мусора под собой, для пущего удобства и сохранения равновесия на тот случай, если вестибулярный аппарат мутанта окончательно выйдет из строя под гнетом всевозрастающего удовольствия от откровенных действий саламандры. Вторая ладонь техника скользнула по растрепанным волосам Моны, сперва ненавязчиво перебирая и расчесывая ее вьющиеся пряди, в то время как сама девушка усердно целовала и облизывала его все сильнее вздрагивающий мужской орган. Взгляд Донателло ни секунды не отрывался от ее сосредоточенного и, в то же время, удивительно расслабленного личика: по какой-то причине, юноше хотелось видеть каждое ее движение, вплоть до едва заметного подрагивания густых ресниц...

Все же, она была поразительно красива.

As the darkness closes in
In my head I hear whispering
Questioning and beckoning
But I'm not taken in
I feel loved
I feel loved

Он просто не сумел удержаться от шумного, хорошо различимого стона, в тот ключевой момент, когда полные губы мутантки без малейшего признака стеснения обхватили чувствительную головку его члена, позволив механику неглубоко проникнуть внутрь, очень осторожно и неуверенно, как если бы он мог причинить боль любым неосторожным движением. Накаченные бедра черепашки заметно напряглись, отчего создавалось обманчивое впечатление, что юноша вот-вот приподнимет их навстречу ласкающему прикосновению Моны... Но этого, к счастью, так и не произошло. Зато рука Донни незаметно накрыла собой взъерошенный затылок возлюбленной, не подталкивая и не принуждая, но более чем прозрачно намекая: он был бы совсем не против того, чтобы девушка повторила свой незамысловатый трюк, позволив гению проникнуть еще чуть глубже в ее гостеприимно распахнутый, такой влажный и горячий ротик. "Боже..." — кажется, он даже глухо пробормотал это вслух, на мгновение крепко зажмурив глаза от захлестнувшего низ живота удовольствия. Вроде бы такое хорошо знакомое ощущение, которое он уже не раз испытывал раньше... Но все же, здесь были свои отличия от того, к чему он успел привыкнуть за время отношений с Моной. И эти отличия были столь сильны, столь необыкновенны, и, вдобавок, значительно превосходили собой даже самые бесстыдные фантазии юного мутанта. Да, он много раз представлял себя на этом месте — разве в этом было что-то дурное или ненормальное? Разве это плохо, мечтать о том, как любимая девушка охотно делает тебе приятное своими ласкающими прикосновениями, позволяя с головой окунуться в пучину подлинного наслаждения... Конечно, Донни бы страшно удивился, если бы узнал, что Мона тоже могла задумываться о чем-то подобном на досуге, все же, саламандра казалась ему куда более скромной и целомудренной, чем он сам. Оттого втройне восхитительно было наблюдать за ней подобную инициативу, тесно переплетавшуюся с ее личными сокровенными желаниями. Осоловело разглядывая раскрасневшуюся мордашку ящерки, то и дело поглаживая ее по щекам, убирая непослушные пряди с чужих глаз, таких ярких и манящих, Дон тщетно силился отыскать в ее лице хоть малейший признак отвращения или недовольства — и с восторгом сознавал, что Моне не меньше его самого нравится все происходящее, и что она отнюдь не собирается останавливаться на достигнутом. С каждым разом, девушка позволяла ему проникнуть все глубже и глубже, и теперь уже сам гений неторопливо покачивал бедрами ей навстречу, ритмично и аккуратно скользя членом по расслабленному язычку партнерши, вдоволь наслаждаясь каждым его неуловимым движением, равно как и массирующим пожатием влажных, плотно сомкнутых губ. В конце концов, обе ладони юноши осторожно обхватили растрепанную голову бывшей студентки, ненавязчиво придвигая ту еще ближе, еще плотнее к себе, и Ди даже успел еще немного углубить свои бесстыдные проникновения, одновременно с тем позволяя своим хриплым, отрывистым вздохам перерасти в полноценные, пока что еще совсем негромкие стоны...

Если бы только она не стиснула зубы!...

Коротко охнув от неожиданного укола боли в самом, простите, чувствительном и разнеженном местечке собственного тела, Донни порывисто дернулся в обратном направлении, в один миг покинув ласковый и жаркий "плен", и резко распахнул глаза, с какой-то мальчишеской обидой уставясь на Мону сверху вниз. Только тогда техник понял, что он и сам ненароком дернул ящерку за волосы, да так сильно, что та аж сдавленно пискнула в его руках. И кто, спрашивается, виноват?...

— Осторожнее, — негромко произнес Донателло, тут же выпустив мокрые пряди из своей судорожной хватки и невольно накрыв ладонью собственный "пострадавший" фаллос. Ауч... — И прости, — наклонившись, умник успокаивающе прикоснулся губами к вспотевшему лбу подруги, одновременно с тем расплывшись в слабой, но донельзя довольной улыбке. — Ты удивительная, — шепнул он еще тише прежнего, заглядывая в поблескивающие не то от сдержанного веселья, не то от едва контролируемого желания глаза девушки. Пожалуй, на этом следовало закончить их предварительные ласки... и перейти к чему-то более серьезному. Прежде, чем Мона успела отреагировать, сильные руки изобретателя, натренированные не только многолетними спаррингами и сражениями, но также постоянной изнуряющей работой в любимой мастерской, обернулись вокруг ее талии, легко подхватывая девушку с грязного холодного пола, и усадили ту прямиком на колени мутанта, лицом к его тепло ухмыляющейся физиономии. — Теперь моя очередь тебя удивлять, — добавил Донни, наклоняя голову к распахнутым для поцелуем шейке и верхней части груди мутантки. Жадно захватывая губами чуть влажную, жарко трепещущую чешую, техник не глядя принялся стягивать с Моны ее куртку, но так и не довел это дело до конца, ограничившись тем, что наполовину обнажил плечи девушки — а затем бесцеремонно запустил руку под ее сбившуюся майку, по-хозяйски тиская и настойчиво массируя столь привлекательную для него грудь. — Горячая, — душно выдохнул механик, не без труда отвлекшись от своего занятия, но лишь затем, чтобы совершенно неожиданно бухнуться на колени с девушкой в объятиях и опрокинуть Мону спиной на сбившиеся складки своего же плаща. Задрав многострадальную майку ящерки, Донателло принялся ласкать ее обнаженную грудь уже при помощи рта и языка, бесстыдно целуя и засасывая нежные заострившиеся всхолмия, вместе с тем резкими, настойчивыми и даже, в какой-то мере, грубыми рывками стягивая шорты с чужих бедер. Едва избавившись от жалкого лоскутка джинсовой ткани, в процессе чуть было не сломав массивную стальную застежку на ремне, Донни практически сразу же отстранился от распростертой под ним девушки, но лишь затем, чтобы подхватить ее ноги и по-хозяйски закинуть на собственные плечи, при этом одним неуловимым движением подтянув Мону поближе к себе. Его возбужденный фаллос напористо вжался в распахнутую промежность саламандры и несколько раз с силой о нее потерся, проталкиваясь массивной головой между набухших интимных губ, уже давно мокрых от выступивших наружу соков. Жарко поцеловав любимую во внутреннюю сторону бедра, Дон перевел одну ладонь вниз, направляя свой член точно в узкую девичью щелку. Одного уверенного толчка хватило, чтобы проникнуть в нее почти на две трети собственной длины, вмиг растянув собой тесный и влажный ход, приятной тяжестью навалившись на вздрагивающий от наслаждения живот Лизы. Не дожидаясь, пока та привыкнет к этому сводящему с ума ощущению, Донателло сразу размашисто и сильно задвигался в ее теле, не оставляя девушке ни малейшей возможности, чтобы остановить его или хоть как-то повлиять на этот процесс.

Он ведь уже решил, что никуда ее сегодня не отпустит.

From the depths of my emptiness
Comes a feeling of inner bliss
I feel wanted, I feel desired
I can feel my soul on fire
I feel loved
I feel loved

[AVA]http://sa.uploads.ru/3qUbg.png[/AVA]
Words like violence break the silence
Come crashing in into my little world
Painful to me pierce right through me
Cant you understand, oh my little girl?

Ну-у... да, пожалуй, это было далеко не самое удачное местечко для их, ээм, романтических игрищ. А точнее сказать, наименее удачное из всех. Темнота, грязь, сырость, пронизывающий холод, жесткая поверхность голого бетонного пола, служившего им ложем... А в довесок ко всему этому — шум дождя и ветра за незастекленным окном да шумное хлопанье рваного брезента где-то высоко над головами занятых друг другом подростков. Все же, стоило заранее подумать о том, как они планировали добираться домой после всего... всего этого. Но кто мог представить, чем завершится их вроде бы такая невинная вылазка на поверхность! Они ведь просто хотели немного прогуляться вдвоем по ночному городу. Всего-навсего полюбоваться скупыми звездами и вдохнуть относительно свежий воздух, пусть и наполненный выхлопными газами миллионов здешних автомобилей, но куда более приятный, чем вонючая, спертая атмосфера нью-йоркской канализации.

Лучше бы остались дома, серьезно.

Или... не лучше?

Ведь только в такие моменты их любовь раскрывалась на полную, демонстрируя всю силу и глубину их обоюдной привязанности. Видимо, это такая особенность человеческих взаимоотношений: чем страшнее пережитая опасность, тем мощнее и непреодолимее желание обнажить свои подлинные чувства друг другу. Никто никогда не знает, что готовит завтрашний день, и какие беды грозят обрушиться на голову уже в следующее мгновения жизни... Ребята прекрасно это чувствовали и осознавали, а потому с готовностью хватались за любой, даже самый крохотный шанс остаться наедине, в спокойствии и тишине, вдали от всех горестей и бед — хоть в полуразрушенном подземелье, хоть на заброшенной стройке, пускай даже в конечном итоге они оба рисковали получить воспаление легких и неделю проторчать в кроватях с градусниками под языком... Но едва ли им сейчас грозила простуда: слишком уж жаркими казались их объятия и поцелуи. А стоило Дону проникнуть в тело его подруги, как весь холод мгновенно исчез, и оба подростка погрузились в душный, испепеляющий омут страсти, выбраться из которого в самое ближайшее время попросту не представлялось возможным. Ритмично и сильно двигаясь навстречу распростертой перед ним саламандре,уверенно отвечавшей на каждый его толчок, как если бы от этого напрямую зависела ее жизнь, Дон невольно крепче сжимал и без того напряженную хватку на чужих бедрах, наверняка причиняя девушке боль. В конце концов, черепашка заставил себя выпустить стройные ножки Моны из рук, однако, не позволяя той сменить позу. Вместо этого, Дон какое-то время просто горячо и в то же время невообразимо нежно оглаживал гладкую чешую партнерши своими грубыми шероховатыми ладонями, периодически поворачивая голову набок и дразня пылающими поцелуями внутреннюю поверхность стройных девичьих бедер. Дыхание уже давно грозило сбиться к чертям, равно как и четкий, налаженный темп его бесстыдных проникновений, но пока что юноша еще держался, худо-бедно контролируя свои действия. Тем не менее, когда Мона адресовала ему свой особый, едва ли не плотоядный взгляд помутившихся от наслаждения желтых глаз, Донни тут же всем корпусом склонился к ее тяжело вздымающейся груди, шире разведя бедра возлюбленной и позволив ей обхватить ногами его жесткие костяные бока, но все-таки не отпуская ящерку из своих загребущих объятий. Их обветренные, потрескавшиеся губы на какое-то время слились в долгом и насыщенном поцелуе, увлеченно лаская друг друга, щедро делясь теплом и нежностью, насколько это вообще было возможно в такой ситуации. В какой-то момент, Мона, не удержавшись, порывисто отстранилась прочь, издав какой-то даже жалобный и вместе с тем откровенно бесстыдный стон, эхом отозвавшийся откуда-то из мрачных глубин недостроенного этажа. Все ее нутро нестерпимо пылало и судорожно сжималось вокруг таранящего ее растянутое лоно фаллоса изобретателя, вынуждая последнего, в свою очередь, двигаться все более резкими и непредсказуемыми рывками, от которых буквально темнело в глазах; не обращая никакого внимания на то, что творилось за пределами их тесных объятий, Донни занялся тем, что вновь принялся целовать и горячо покусывать взмокшую шейку своей партнерши, полностью отвлекшись на сие увлекательное занятие... Он даже не сразу обратил внимание на то, что Мона вдруг резко прекратила двигаться ему навстречу, ощутимо напрягшись и устремив пристальный взгляд куда-то поверх мускулистого плеча хищно овладевавшего ей мутанта.

Vows are spoken to be broken
Feelings are intense. Words are trivial
Pleasures remain so does the pain
Words are meaningless and forgettable

Разве могли они хотя бы на мгновение призадуматься о том, как наивный бедолага Металлхед отреагирует на более чем громкие и даже пронзительные вопли саламандры?!

Хотя, вообще-то, все это вполне можно было предсказать заранее. Разве не сам Донателло написал и внедрил в электронное сознание робота ту особую программу распознавания голоса Моны Лизы, чтобы ее защитник мог отличать один тон от другого и понимал, когда необходимо его молниеносное вмешательство с целью защиты хвостатой подопечной, а когда девушка просто дурачится на пару с друзьями или своим возлюбленным. Очевидно, что издаваемые саламандрой звуки ввели Металлхеда в замешательство: с одной стороны, она явно страдала и требовала помощи, с другой, наоборот, ей определенно нравилось то, что с ней делали. Вдобавок, предполагаемый "вред" Моне причинял никто иной, как ее основной друг и защитник, и по совместительству создатель робота — Донателло, что значительно усложняло и без того нелегкую задачу по выявлению главной потребности мутантки. В процессе анализа ситуации, ярко перемигивающиеся визоры Металлхеда едва не выдали синий экран смерти, и, в конце концов, робот счел нужным положить конец всему творящемуся на стройке безобразию. Его логика была проста: нет странных звуков, издаваемых Моной — следовательно, нет проблемы, так что, к тому моменту, когда Донни, наконец, заподозрил неладное и остановился, повернув голову в направлении своего механического творения, последний уже с плавным шорохом выдвинул из закромов весь свой впечатляющий боевой арсенал, начиная лазерной пушкой и заканчивая дырявой теннисной ракеткой, явно намереваясь обрушить все это богатство на голову ни в чем не повинному черепашке. Прости, хозяин, но долг превыше всего! Только заметив направленные на него дула многочисленных оружий, Донателло, признаться, чуть было не отложил целую кучу строительного материал вдобавок к той, возле которой они с Моной уже минут десять предавались плотским утехам, а у его подруги едва не приключился влагалищный спазм. К счастью, обоим хватило ума и реакции, чтобы в один голос выкрикнуть заветные команды, вмиг спасшие, казалось бы, такую безнадежную ситуацию:

— ОТБОЙ, МЕТАЛЛХЕД!!!

— ОТМЕНА ПРОГРАММЫ!!! ОТМЕНА!!! — заслышав паникующие вопли подростков, Металлхед с донельзя озадаченным видом (насколько вообще мог быть озадаченным вид у заведомо неживого объекта вроде робота) опустил ружья и ракетку, но все-таки не стал убирать их до конца, с эдаким недоверием взирая на испуганно притихших голубков. Мол, и что дальше? Предложите убраться назад в свой темный уголок?! Да как вам не стыдно! Он же ВОЛНУЕТСЯ!! Осознав, что так просто их в покое не оставят, Дон глубоко вдохнул и как можно более ровным голосом произнес, отдавая новую команду: — Металлхед... заморозка процесса. Переход в спящий режим, — укоризненно моргнув желтыми огоньками на прощание, робот послушно сложился и затих, судя по всему, на время уйдя в глубокий анабиоз. Выждав для верности пару мгновений, Мона аккуратно подтолкнула его кончиком хвоста в жестяную грудь, отчего робот с гулким стуком опрокинулся на спину — баю-бай, родной! Ты уж прости, что все так вышло. Убедившись, что Металлхед крепко "заснул", Дон вновь перевел свой смущенный и отчасти растерянный взгляд на Мону... а затем вдруг затрясся в приступе беззвучного, но совершенно неконтролируемого хохота, упершись лбом в макушку возлюбленной.

Ну и ночка, черт возьми! Ни погулять, ни потрахаться!...

— Все-все-все... я спокоен, продолжаем, — профыркал Донателло сдержанно, титаническим усилием беря себя в руки и с широченной, проказливой ухмылкой потираясь носом о веснушчатую щечку партнерши. — Прости, что так вышло... — прошептал он, вновь плавным движением бедер подаваясь навстречу саламандре, желая, таким образом, расслабить ее чересчур напряженные мышцы. — Нужно будет... слегка перепрограммировать его... когда мы снова... вернемся... в мастерскую... — дыхание вновь начало непреодолимо сбиваться, перемежаясь с глубокими, хриплыми вздохами. — Или... тебе больше нравится... когда кто-нибудь стоит над душой... и угрожает пистолетом, хм?... — короткий и сердитый шлепок перепончатой ладошкой по плечу вновь заставил его сдавленно хохотнуть. — Шшш... не отвечай, — его пальцы осторожно накрыли губы девушки, вынуждая ее на полуслове оборвать ответную реплику. — Просто будь со мной... нас никто больше не отвлечет, обещаю, — убрав ладонь от чужого лица, Донателло снова прильнул поцелуем к манящему ротику девушки, вынуждая ее забыть обо всем случившемся включая непредвиденную выходку Металлхеда. Хватит уже, в самом деле... Он ведь с самого начала хотел посвятить эту ночь своей возлюбленной. Ни Клану Фут, ни тому странному офицеру, ни Металлхеду, ни даже Леонардо — лишь только ей одной, Моне Лизе.

Его Моне.

All I ever wanted, all I ever needed
Is here in my arms
Words are very unnecessary
They can only do harm