Уловка не особо удалась, и похоже, грустный и усталый вид "тоскующей и умирающей" наоборот лишь придал решимости подростку, взбодрил и убедил его, что ему непременно следует оставить раненую девушку в покое.  Увы... Неверный ход Мона. Мутантка с усталой досадой уставилась в виноватое лицо черепашки - ну вот почему надо быть таким упрямым? Почему нельзя просто взять и лечь в кровать, а нужно выдумывать тысячу причин, чтобы этого не делать лишь бы не беспокоить подругу. Все ведь нормально! Относительно...
Если бы мутантка была в состоянии чуть более сносном чем сейчас, не миновать парню ее недовольного ворчания. А так ей только и оставалось что хмуро сдвинуть брови и с крайне мрачным видом уткнуть чешуйчатый нос в скрещенные на груди кисти, утонув в собственных пышным облаком раскиданных по матрасу волосах. Так вот значит, да? Почему не можешь? Она же не умирает, ничего, потеснится, прям какая трагедия. Что-то недовольно буркнув в край подушки, девушка ответила ему весьма угрюмым взглядом раскосых, золотистых глаз, рассерженно хлопнув длинным, гибким хвостом по покрывалу.
Правда как только подросток наклонился вперед, опасно и неустойчиво пошатываясь на краю кровати, в голове ящерицы тут же всплыл альтернативный план действий укрощения строптивого: способ простой, даже банальный и до ужаса смешной. Лишнее напоминание Дону о том, что не стоит ее недооценивать! Попробуй посопротивляйся такой девушке как Мона Лиза.

С непередаваемой тоской и выражением покорности на салатовой мордашке, Лиза со вздохом перевернулась на живот, сграбастав к себе подушку... и травянисто-зеленая змеевидная конечность гибко и бесшумно скользит прямо к лодыжке ни о чем не подозревающего изобретателя, сосредоточенного на лице коварной девчонки, послушно и сонно опустившей веки. Перед тобой та еще чертовка, так что тебе, умник, вовсе не стоит удивляться тому, что ее драматическая поза оказалась лишь притворством, а один рывок хвоста, арканом зацепившийся за мускулистую ступню, лихо отправляет тебя в кровать. Пока черепашка ошарашенно пялился в потолок, пытаясь осмыслить что, черт возьми, только что произошло, коварная барышня на локтях подтянулась к Донателло чуть повыше, неловко отодвинув его руку в сторону чтобы дать себе немного места. Как ни крути, а Донни весьма здоровый и крепкий парень, да еще и долговязый, настолько, что ноги юноши едва ли не выходили за пределы матраса. Но, они к счастью, более-менее уместились на нем и парню не приходилось касаться ступнями голого пола. Решительно подпихнув двумя руками мятую подушку под ребристый воротник панциря, что не получилось, саламандра деловито поерзала рядом, пытаясь найти позу поудобнее,
чтобы ее затягивающиеся раны не слишком ныли от неудобного положения.
- Мона...
- Ну что "Мона"? - Негромко откликнулась она, позволив себе слабую, ироничную и одновременно с тем добрую усмешку, опустив глаза на изнуренную, помятую черепашью физиономию. Даже при таком скудном освещении, мутантка без труда разглядела все его ушибы и царапины, запавшие глаза с синяками размером с его же собственный кулак и то измученное выражение, притаившееся в глубине расширенного зрачка, отражающего блеклый свет ночника. - " Прости, что довела тебя до такого..."
Ведь она прекрасно помнила того отчасти наивного юношу, с нетронутой грубоватой кожей, не считая мелких шрамов от тренировок с братьями, и с большими, лучистыми глазами, смотрящими на нее с какой то детской обидой после удара своим лбом о железные ворота склада. А ведь прошло не так много времени - но как все изменилось. Словно за месяц Донни пережил как минимум года три одним махом. Она скользит глазами вниз по линии жилистой шеи с мелко пульсирующей натянутой артерией, и некоторое время, всего долю мгновения разглядывает косые следы от мощных когтей, прямым, неровным рисунком пересекающие ключицы парня. Безумная татуировка авторства непревзойденного мастера своего дела - варвара и злобного убийцы полностью раскрывшего себя после собственной мутации.
Видя как занервничал и пришел в движение пребывающий в некотором шоке  Дон, мутантка мгновенно прекратила в задумчивости пялится в его плечо и деловито накрыла было приоткрывшиеся губы юноши подушечкой указательного пальца. - Это был риторический вопрос. Шшшш... - Уже отчасти сердито пошипела на совестливого гордеца девушка, опустив ладони на его массивный, кожанный ремень, звеня огромной пряжкой.
Какая же она тяжелая.
Впрочем пояс тоже весьма увесистый, и саламандра довольно неловко, неуклюже, (умудрившись при этом улучшить момент когда подросток приподнялся чтобы помочь ей, и подпихнуть, ткнув заостренным кончиком хвоста как пикой, пресловутую подушку под его избитый затылок) еле вытащила обмундирование из под широкой поясницы гения... а затем чуть не рухнула вместе с этим поясом на пол, пытаясь перекинуть оный за пределы кровати.
Что он носит в этих карманах на нем? Молотки? Пассатижы? Гвозди? Гаечные ключи?! ГАНТЕЛИ?!
Ох... а вот и отличная возможность это выяснить и развеять легенду о том, что Донни инструменты по этим карманам прячет, а не в сумке через плечо носит. С какой легкостью, даже не смотря на то, что больной и разбитый он держит свой ремень совершенно игнорируя его немаленький вес. Хотя может это все лишь иллюзия ослабевшей Моны Лизы?
Однако то, что он вытащил из кармашка на свет божий ну совершенно не вязалось с теми фантазиями, что крутились в мыслях ящерицы минуту назад.
Нечто легкое, воздушное, мягкое на ощупь и полупрозрачное. Некогда имеющее цвет оттенком напоминающий нежные лепестки дикого шиповника, а теперь, впитав в себя кровь аж трех видов, хоть и тщательно отстиранное и, похоже, заботливо аккуратно отглаженное, приведенное в божеский вид, оно приобрело бордовые оттенки с фиолетовым уклоном. - Это мой шарф... - Неверяще широко, даже усталость ненадолго отступила, заулыбалась Мона, осторожно перехватывая свой старый шейный платок из рук черепашки и... как-то мило по детски трепетно прижимая его к груди. Ох сколько же с ним было воспоминаний - и радостных, и печальных. Это одна из тех немногих вещей, которая, даже не смотря на все случившееся, мутантка с радостью готова была вспомнить. - Ты его так берег... - Она все еще улыбалась, поглаживая шелковую ткань, забыв о сложенных в изножье ремнях, которые собиралась положить на пол, чтобы не мешали, а вспомнила лишь тогда, когда рассеянно зацепила их хвостом со звоном просто уронив с края на бетонное покрытие. Ну упс... С долей испуга и неловкости быстро посмотрев за плечо на сброшенное обмундирование умника, она снова повернулась к черепашке... и совершенно забыв о своей неуклюжести, с тревогой склонилась над мутантом - он уже почти пропал в забытье, похоже мысленно расправляясь с бывшими врагами, судя по его в миг исказившемуся в агрессивном оскале лицу. Шелковый шарф осторожно накрывает грудь изобретателя, а перепончатые ладони успокаивающе поглаживают его скулы, стремясь прогнать грозное видение. Не тревожься Донни, все закончилось.
Все закончилось и никто больше нам с тобой не навредит, верно?
Горячий лоб юноши соприкасается с ее собственным, передавая ей часть своего нестерпимого жара, а Мона, охотно передает ему долгожданную прохладу в обмен от своей чешуйчатой кожи, надеясь, что это отчасти поможет бедному, больному Донателло преодолеть порог страхов и боли. Она ничего не боится. - " И ты не бойся..."
- Доброй ночи, родная, - Очередная неловкость, которую Мона попыталась скрасить тихим смешком, скрестив руки на пластроне юноши, позволив тому обнять себя.
- Спи, - Едва слышно шепнула мутантка в сонную, темно оливковую мордаху. Хотя Дон похоже уже спал, хрипло, с присвистом выдыхая, колыша окружающий его водопад чужих волос.
Убедившись, что ее друг и защитник мирно почивает в мире грез, и кажется, его не тревожат дурные сны, мутантка умиротворенно устроилась на поверх расстеленном на груди изобретателя женском шарфике, прижавшись к жесткому пластрону щекой и глядя куда-то в сторону двери - и взгляд ее был задумчивый и обеспокоенный. Тонкие пальцы разглаживали мышцы на руках подростка, делая его больную дрему больше похожую на провальную потерю сознания, более приятной... Такой сухой и горячий. К сожалению кроме как оберегать его покой Моне больше ничего не оставалось. - Бедный ты мой. - Безмолвно шевельнула губами ящерка, крепко зажмурившись и обвив руками подростка за шею - он спал так крепко что и вовсе не ощущал этого отчаянного объятия.
Ему нужны лекарства.
Могла ли Мона Лиза оставить его здесь и сходить к нему в лабораторию за ними? Донни говорил что попросит Эйприл принести еще... должно быть все обезболивающее и жаропонижающее ушло на бессознательную девушку. Это плохо. Скоро Донни начнет метаться в кровати обливаясь потом, и мутантка мысленно подготовила себя к этому. В конце-концов она тоже должна поддерживать его хоть как то, хоть чем то... - "Потерпи милый... просто потерпи".
Она и сама не заметила, как уснула, с жалобным видом прижавшись макушкой к щеке лихорадящего подростка. У нее совсем не было сил, и даже не смотря на долгий сон, время бесед, приправленных извинениями, раскаянием, счастьем и стыдом совершенно ее вымотало.
Но они могут теперь отдохнуть...
Никто из них, обнимающихся в беспокойном сне, не видел, как чуть позже в комнату вплыла статная, прямая фигура Мастера Сплинтера, который некоторое время молча смотрел на бедных, слишком многое испытавших за последнее время ребят, поочередно едва ощутимо коснувшись лба каждого.
Поставив на прикроватный столик пару кружек, накрыв их полотенцем и оставив рядом упаковку жаропонижающего, видимо он собирался отдать ее шестоносцу, сенсей молча поднял с пола потрепанный, накрыв подростков и одеялом и у замерзших ног пледом, все так же молча и, как положено мастеру боевых искусств, не породив своими неспешными движениями ни звука, забрал все, что не успел вынести гений... а затем подумав, приглушил ночник, бьющий в лица. После чего удалился, осторожно прикрыв за собой дверь...
Они заслужили отдых.
Оба...