Леонардо все бы отдал, чтобы больше не видеть своих братьев такими...
Окровавленными и избитыми, смертельно усталыми, злыми и подавленными... Медленно переставляющими ноги, словно группа пленных солдат в кандалах...

Откровенно жалкое зрелище...

Рафаэль был целиком покрыт внушительными ссадинами и кровоподтеками, казалось, на нем не осталось ни единого участка кожи, что не обагрился запекшейся кровью саеносца. Своей крепкой хваткой он аккуратно поддерживал ежеминутно спотыкающегося Донателло, стараясь идти с ним в шаг и не давая брату рухнуть прямо посереди дороги. Техник выглядел ничуть не лучше, а то и похуже Рафа — трясущийся то ли от холода, то ли от перенапряжения, с неестественно обесцвеченной кожей, раненный и побитый. Позади них, сильно прихрамывая, брел понурый Микеланджело, который волочил по земле вторую рукоять нунчаки, не в силах даже убрать оружие в крепление на поясе. Он был без своего жилета, сгорбленный, напоминавший скорее жуткую пародию на себя, эпохи постапокалипса, чем веселую и жизнерадостную черепашку. И замыкал сие печальное шествие огромный, тяжелораненный крокодил, на широких лапищах которого покоился маленький кулек, бережно укутанный в серые и черные тряпки, основательно пропитавшимися кровью. Судя по колыхающимися из кулька в такт тоннажных шагов Кожеголового свалявшимся, беспорядочно спутанным каштановыми прядям, то была Мона Лиза, которая даже не подавала признаков жизни.

И тут на пороге возникает он, Мистер Исключительный, целый и невредимый, да еще основательно отдохнувший в обществе Караи.

Сказать, что Леонардо был ошарашен подобным состоянием родни — ничего не сказать. Его доселе спокойную и безмятежную морду  буквально перекосило от ужаса, когда он лоб в лоб, практически у самого входа в убежище столкнулся с братьями. Мечник даже потерял дар речи, не в силах выдать хоть слово и лишь приоткрыв рот от охватившего его шока.
— Что... случилось? — наконец, сдавленно просипел Лео, не зная, к кому первому броситься, чтобы попытаться хоть как-то помочь.
Услышав голос старшего брата, которого не оказалось рядом в самый нужный момент, но зато явившийся, будто фея из волшебной страны, когда все уже позади, Рафаэль остановился. Буквально на секунду, чтобы скривить рот в презрительной усмешке и окатить лидера презрением из вспыхнувших негодованием глаз, цвета солнечных лимонов.
— Бомбануло, — сухо ответил саеносец. Свободной рукой резко отодвинув крепкое тело Лео с дороги, он покрепче приобнял Донни и снова медленным ходом повел его в глубь убежища, всем видом демонстрируя мгновенно скисшему мечнику, что разговор окончен. Донателло вообще был не в силах даже поднять головы, лишь Микеланджело адресовал старшему мутанту свой молчаливый, полный мрачного укора взгляд, прежде чем вместе с Кожеголовым скрытья в темноте коридора.

А Леонардо так и остался топтать входной половик снаружи, оплеванный с ног до головы и с большим желанием провалиться под землю.
Ну откуда ему было знать, что так все обернется? Почему братья не позвонили ему? Много чести?

От былого спокойствия не осталось и следа, зато сердце черепашки вновь начало сковывать раздражение, перерастающее в кипучую злость, что даже сам парень на минуту испугался столь жестокого чувства. Взгляд из-под нахмуренных бровей полоснул голубым льдом полутемный коридор логова, куда Леонардо все же ступил, преодолев жгучий порыв развернуться на 180 градусов в обратную сторону улиц. Прошел несколько шагов по прихожей, скрытый надежным покровом темноты, и возле самой границы, где уже начиналась освещенная гостиная, замер, оставшись в тени.
Процессия уже практически доковыляла до лаборатории Донателло, за дверями которой благополучно скрылась, а Леонардо все еще стоял в коридоре, невидяще уставившись в пол и подперев ладонью кирпичную стену. Он пытался разобраться в том  водовороте чувств, что разом вспенились в груди мечника после того, как он словил столь откровенно красноречивые взгляды братьев. Горечь, обида, злость...
Значит, мы решили самостоятельно разобраться со всеми проблемами? И пошел ты, Лео, к черту со своими тараканами. Так что ли?

Он сам не заметил, как его рука невольно сжалась в кулак, а на сердитом лице выступил недобрый оскал. Не то, чтобы Лео не винил себя в столь кошмарном сражении против Лизарда (а это, конечно, был он), просто что он должен был круглосуточно дежурить возле Дона и его подружки, следя за тем, как бы эти двое опять не вляпались в очередное дерьмо?
Леонардо страшно устал. Устал жить по принципу Мистер Исключительный, который не имеет права на ошибки и обязан быть образцом для подражания. Этакий ограненный алмаз, идеально отшлифованный и переливающийся радужным спектром. Ценная и красивая оболочка, и все ею восхищаются.
А внутри пустота. Надлом души, не стоящий ничего в глазах братьев и - даже страшно подумать - Сплинтера.  Мастера, сэнсэя, отца... Того, кому он верил больше всех и стремился быть самым лучшим сыном для него. Для НЕГО, не для себя.
Да ни черта у Лео не получается! Он оказался слишком обычным, так и не сумевшим как следует проявить свои лидерские способности, свое Бесстрашие в принятии решений. Вон, чем все закончилось еще в той, более ранней схватке с психованным ящером, когда он их всех раскидал по кругу, будто связку дров перерезал. И едва не отправил каждого из них на встречу с предками! Лео тогда долго не мог понять, где он ошибся, почему все пошло к такой-то матери и как ему пережить последствия своих неверно принятых решений. Ведь все совершалось под якобы его руководством!
Сейчас ситуация выглядела гораздо плачевней, за исключением одного, довольно существенного но. Совместными усилиями братья справились с битвой без лидера, и теперь никто из них не давал гарантии, что будь мечник с ними, все могло бы обернуться иначе.

Значит, не алмаз он вовсе, а так, муляж. Стекляшка, которую очень легко разбить.
А может, Караи права, и Лео уже давно пора сбросить маску прилежного мальчика? Почувствовать, наконец, себя, настоящего, а не красивую, шуршащую обертку, что столь настойчиво хотели в нем видеть младшие братья с отцом.

Святые панцири, как все запуталось.

Как бы то ни было, Леонардо все еще оставался старшим братом, которому не наплевать на младших, что бы они там ни кривили печенками. Поэтому Лео, по зову родственных связей, наконец, ступил из тени в свет гостиной и даже сделал несколько неуверенных шагов к мастерской Дона, где ребята совместными усилиями пытались обработать полученные раны. Все же лишняя пара рук им явно не помешает, ну а после можно будет и поговорить. Лео был готов все объяснить.
Из приоткрытой двери лаборатории бил слепящий свет и доносились приглушенные голоса мутантов, обсуждавших медицинские детали и смерть гигантского ящера.
Надо же. Лизард все-таки мертв. Эта бравая троица все же ушатала его!
Мечник даже остановился на полпути к обиталищу изобретателя. Взгляд голубых глаз поскучнел, а былое стремление помочь мигом улетучилось, оставив на прощание лишь чувство угрюмой тяжести на сердце. Значит, они прекрасно справляются и без руководства старшего, причем явно более эффективно. Монстр, причинивший черепашкам столько проблем, гниет в вонючей могиле, а им всем теперь можно спать спокойно.
А что до Лео, то...
Внезапно из-за дверей лаборатории до ушей лидера донеслось его имя. Леонардо замер истуканом и, стараясь не отсвечивать, чуть подался вперед, невольно принявшись вслушиваться в разговор младших черепашек.
—...Вряд ли Лео нарочно пропустил сигнал о помощи, наверняка у него была веская причина.
Святые панцири, увлекшись болтовней с Караи, он совсем забыл про телефон! Да, краем уха Леонардо слышал жалобный писк аппарата, но поначалу как-то не придал этому особого значения. А потом и вовсе вылетело из головы...
Вот и объяснилась причина его неведения о последних событиях, что столь стремительно развивались прямо под его носом. Неутешительная причина, однако...
— Не пори чушь, Майки! Если Лео такой занятой, пока наш Мозг Братства плавает кверху пузом в ледяном бассейне...
— Эй... Это не входило в мои планы…
— Оно и заметно. Короче, на кой вещий дьявол нам нужен тот, кто готов плюнуть на нас с высокой башни в угоду своим прихотям? Вы вообще видели его, а? Будто с курорта приехал, магнитиков не хватало только! — звучный звук удара по чему-то твердому и следом дребезжащий звон чего-то стеклянного. Очевидно, Раф стукнул по столу кулаком, от чего подпрыгнули Доновы склянки. Как обычно, подкрепил слова делом.

От столь внезапно откровенного признания, у Леонардо поплыл мир перед глазами. Его как будто обухом топора ударили по затылку, а потом окунули мордой прямо в ушат с холодной водой, да так и придерживали силой, пока лидер не начал булькать собственной кровью.
Вот она, знаменитая братская любовь, выразилась через пинок грязным сапогом под задницу. С курорта, значит, приехал? А он-то наивно радовался, что снова обретает покой и гармонию в душе!

Да пошли вы!

Стиснув зубы с такой силой, что аж скрипнули, Леонардо резко развернулся на пятках, чтобы испариться прочь из гостиной, забиться в свою комнату, где его никто не смог бы достать, и больше не видеть их лиц. А потом, под покровом ночи, снова покинуть логово, чтобы основательно выпустить весь накипевший за последние полчаса пар. Мечник быстрым шагом рванул к лестнице, однако когда он положил ладонь на перила и даже ступил на первую ступень, мутанта окликнул властный голос, мигом заставивший юношу остановиться и, пряча взгляд, все же повернуть голову к старому крысу, невесь откуда нарисовавшемуся посереди гостиной.
— Мастер?
— Мне бы хотелось поговорить с тобой, Леонардо. Пройдем в додзё, сын мой.

Отредактировано Leonardo (2016-05-08 16:08:27)

С тяжелым сердцем Леонардо шел за Сплинтером в додзё, не издавая ни звука и лишь изредка бросая свой льдистый взгляд на прямую спину старого мастера. Лидер печенкой чуял, что предстоит тяжелый и крайне неприятный разговор о его отсутствии на поле боя, откуда младшие братья буквально приползли еле живыми и основательно потрепанными. Ну да, получилось очень нехорошо, Лео и не думал отрицать, но неужели сэнсэй повесит всех собак на него одного? Мол, раз ты лидер, то будь добр, чтобы твои подопечные беспрекословно слушались и не искали приключения на свои задницы после 22.00. Так что ли?
Бесшумно проскользнув через порог просторной и погруженной в сумрачный, утренний сон залы, Леонардо ступил на плетеную циновку, которой был обит пол. Посереди комнаты торчал обезображенный пень когда-то величественного дерева, который всем своим видом будто бы упрекал черепашку в несовершенстве его руководства: «А вот если бы ты подумал тогда получше…»

Да сколько можно уже!

Лео нервно передернул плечами и отвернулся, собрав на нахмуренной переносице грозовую тучу. Ему неприятны были воспоминания о собственных промахах, и он с радостью хотел бы избавиться от них. И от воспоминаний, и от промахов - ведь кому приятно ошибаться, верно?  Если бы только его семья не грузила бедную персону мечника своей фанатичной верой в его решения...

Повернувшись панцирем к останкам дерева, Леонардо нехотя опускается на колени и склоняет голову в смирении. С тех пор, как возникло нехорошее ощущение, что подросток перестал справляться со своими обязанностями лидера, Лео окончательно забросил укрепление своей духовной составляющей и даже не медитировал толком. Слишком велико было разочарование в себе, которое мешало ему сосредоточиться.
Поначалу он честно пытался расслабить свой разум, вновь прийти к внутреннему созерцанию гармонии и найти волю для преодоления собственной слабости. Если бы только родные вовремя поняли, как глубоко он переживает. Он нуждался в поддержке братьев, но не мог пойти к ним и просто высказать все свои душевные проблемы. Раф отмахнется,Дон не услышит, а Майк не поверит.
Почему-то считалось, что у Леонардо имеются силы на все, и он способен отразить любой удар извне, даже если он не окажется готов.

Как они ошиблись... Как ошибся он сам...

Сплинтер безмолвно зажигал свечи, чтобы помещение хоть как-то перестало выглядеть столь угнетающе, где лишь несколько огарков, еще не успевшие погаснуть, обеспечивали мизерное освещение в кромешной тьме. Леонардо прикрыл глаза, вслушиваясь в каждый шорох от скребущих по циновкам когтей, да легкого постукивания мощного крысиного хвоста, которые нарушали абсолютную тишину.
Наконец, сэнсэй закончил с налаживанием иллюминации в зале и обернулся к своему нерадивому сыну, чтобы выслушать из его уст столь уважительную причину, по которой он отсутствовал на раздаче люлей сумасшедшему гению в образе ящера. Свечи размеренно горели за его спиной, бросая в тень высокую фигуру мастера и делая весь его стан особенно загадочным. Услышав его спокойный, но весьма строгий голос, который выражал немалую степень недовольства своим сыном, Леонардо все же осмелился поднять глаза и взглянуть на Сплинтера. Он слушал речь старого крыса не перебивая, хотя на каждое слово, брошенное сэнсеем, внутри черепашки закипало жгучее желание ответить. Да я… Да меня… Да они… Но Лео не привык оправдываться, он всегда брал вину всей команды на себя, не тыча пальцем ни в кого и не высчитывая степень виновности каждого брата. Раз команда не сработала, значит виноват капитан, не так ли? И пусть эта команда состоит из веселого идиота, мозговитого самоубийцы и агрессивного психа, которые не в состоянии в нужный момент держать свои эмоции под контролем.
Но вот стоило только лидеру оставить свой тонущий корабль да пуститься на вольные хлеба, как – надо же! – корабль резко отказался тонуть! Так может быть, все дело оказалось в самом капитане? А точнее, его отсутствии?

- Нуждались? – Леонардо почувствовал вязкую горечь на сердце, которой он не смог противиться. В ушах еще звенели хлесткие слова, столь неосмотрительно брошенные саеносцем в лаборатории, когда Лео внезапно случайно подслушал. Хоть Раф часто сначала говорит, потом думает, все же лидер чувствовал долю правды в сказанном. – Я бы так не сказал… Отец, с чего вы вообще взяли, что я был там нужен? Парни победили свой кошмар, прекрасно справившись без меня, не так ли? – Неожиданно для себя самого, Леонардо вскочил на ноги, подсознательно отказавшись занимать смиренную позу. Он понял, что вся его обида, которая так долго собиралась в нем по крупинке, по слезинке, готова вырваться на волю прямо здесь и сейчас, когда, возможно, старый сэнсэй мог бы помочь ему справиться со своими внутренними демонами. – Спрашиваете, где я был сегодня ночью? Я пытался найти самого себя в этой бездне совершенства, что вы все постоянно ждете от меня. И знаете что? – Голос лидера становился все более злым, голубые глаза вызывающе блеснули в сиянии свеч. – Я не совершенен! Я очень долго старался быть для вас идеальным, но вы требовали от меня все больше и больше, заставляя ломать мои собственные потребности в угоду моим братьям!

В другое время Лео и думать не посмел бы так вести себя перед Сплинтером, которого явно ошарашили столь жестокие слова мечника. Но мутанту было все равно. Довольно уже изображать театр кукол!
Шумно выдохнув влажный воздух додзё, Леонардо нахмурил лоб и продолжил выплескивать желчь, но уже более спокойно, не растрачивая попусту силы на яростные эмоции. Что ни говори, а владеть собой он умел. — Я больше не хочу быть ничьим лидером, сэнсэй. Я просто хочу свободы от требований к мифической части моей персоны. Жить для себя, а не для кого-то, искать новые пути мировоззрений, которые...
"…вы не сможете дать..." - недовысказанная фраза мрачно повисла в атмосфере, которая становилась все более отчужденной.
Наверное потом мечник очень пожалеет о столь жестких словах, но сейчас он знал, что просто вырывается из плена навязанного ему образа Бесстрашного Лидера. Все они — и Раф, и Майк, и Донни, и отец чего-то ждали от Лео, его поступки и решения просто обязаны были быть единственно правильными. А знали ли они все, как тяжело ему порой давались эти самые решения? С каким мучением лидер отдавал распоряжения, постоянно сомневаясь их в верности? Как он чуть с ума не сошел, когда Лизард мог отправить подростков к предкам, на пушистые облачка, и от Лео зависел успех операции?

Да ни черта они не задумывались об этом, даже простое "спасибо" не было тогда сказано! Зато обвинений и упреков, которые впоследствии привели к значительному ослаблению родственных связей между ними, вагон и три телеги!

Сцепив зубы в тягучей, как липкая смола, злобе, Леонардо стоял во весь рост перед старым мастером, опустив крепкие плечи и сгорбившись, будто у него на шее висел огромный камень, который тянул черепашку к земле, не давая возможности выпрямиться.
— Скажите, сэнсей, — мрачно спросил мечник, нахмурив лоб в едва сдерживаемом чувстве бешенства. — Вот вы постоянно твердите, что лидер не имеет права на ошибку. Зачем вы лишили меня этой возможности?

Отредактировано Leonardo (2016-05-27 00:21:34)

С тоской, застывшей в льдистых глазах, Леонардо слушает неспешную и, несмотря на нарастающее напряжение между отцом и сыном, довольно спокойную речь Сплинтера, который все еще пытается образумить лидера, втолковать в его глупую башку о неадекватности поведения оного.  Нелегко, видать, старому крысу дается сохранение самообладания после такого плевка (не побоимся этого слова) в морду от старшего сына. Пару раз голос наставника все же дрогнул, однако Леонардо даже не соизволил обратить на это внимания и проникнуться выдержкой Сплинтера.  Он смотрел с отсутствующим взглядом куда-то через высокое плечо Йоши, продолжая избегать встречаться взглядами с мудрым отцом. Даже когда тот буквально заставил подростка обратить на себя внимание, крепко сжав мускулистое плечо Лео и вынуждая черепашку поднять свой насупленный взгляд. Мечник мрачно скользнул по янтарным очам Сплинтера, которые все еще надеялись растопить карамельным теплом сердце сына, скованное невесть откуда взявшимся смятением. Но Лео ничего не чувствовал. Или не хотел чувствовать.

Наверное он сам виноват. Сделал из себя этакую няньку для младших братишек, наивно полагая, что без него ни один из них не справится... Он прикрыл глаза, мысленно уносясь куда-то в дали...

10 лет назад.
Леонардо резко просыпается от пронзительного плача, который раздается совсем рядом, прямо над головой прикорнувшего мальчика. Навзрыд рыдал младший Микеланджело, теребя свои небесные глазки сжатыми кулачками, в которых болтается плюшевый крокодил.
- Что случилось? - с трудом преодолевая зевоту, интересуется старшая черепашка, садясь на постели и с третьего раза врубая ночник.
- ЛЕЕЕЕЕЕЕЕО! - воет Майк на всю комнату, не прекращая лить слезы. - Леееееееео!
Леонардо косится на старенький будильник, что стоит на прикроватном столике: три часа, двадцать пять минут. В Нью-Йорке глубокая ночь, даже почти утро.
- Мне приснился страшный сон, - всхлипывает братишка, правда, уже более разборчиво. - Как будто Бугги похитил огромный монстр... - он сильнее прижимает к себе весьма потрепанного, расшитого заплатками плюшевого крокодильчика. - Лео, ты защитишь Бугги?
- Конечно, Майки, - Леонардо даже не в состоянии разлепить веки, но еще старается говорить разборчиво, ничем не выдавая дикое желание уткнуться в подушку. - Конечно...
- Расскажи сказку, Лео?
Он знает, что Майки не уснет, пока не услышит сказки о своем любимом крокодильчике. У Леонардо была довольно богатая фантазия, поэтому старший брат, сделав над собой усилие и согнав такой желанный сон, сажает младшенького на кушетку рядом и, приобняв его за плечо, начинает длинный-длинный сказ о большом папе-крокодиле, который поселился в Нью-Йоркской канализации, и его сынишке, маленьком крокодильчике Бугги. Парочка рептилий отчаянно ищет способы вернуться на родину, почему-то в Японию, однако Микеланджело не интересуют такие географические несостыковки. Уткнувшись в пластрон Лео, он как зачарованный слушает мягкий, еще немного картавый голос брата и сжимает в лапках свою игрушку. Лишь тусклый свет ночника помигивает двум черепашатам, не спящих этой ночью.
...Часы показывают пять, когда Майки, наконец, заснул, свернувшись калачиком на постели Леонардо. Но старший лишь устало вздыхает: до начала утренней медитации остается лишь час с небольшим...

6 лет назад.
Рафаэль, тряся перед носом вундеркинда разломанным корабликом, гневно доказывал, что Донни сделал непрочную конструкцию судна, и теперь просто обязан починить игрушку. Неаккуратное обращение с довольно хрупкой вещью агрессивный черепашонок в принципе не рассматривал. В знак своей правоты он стучал большим крепким кулаком об стол с полусобранными модельками младшего черепашки и грозился скинуть их всех в водосток, если не получит желаемого прямо здесь и сейчас. Будущий гений, щуря огромные, стальные глаза, страшно пасовал перед столь агрессивным напором брата-драчуна, который был на грани от того, чтобы врезать смачный подзатыльник горе-изобретателю и начать уничтожать единственные игрушки Донни.
— Раф... Прости, я все починю... - только и мог лепетать Донателло, на всякий случай прикрываясь руками.
Рафаэля вообще было не так просто успокоить, и это знали все домашние. Как самому старшему, Леонардо часто приходилось встревать между разъяренным по какой-нибудь причине братом и его младшей жертвой.
- Раф, успокойся уже! - Лео пытается вмешаться между братьями. - Нечего тут кулаками размахивать!
- Отвали, Лео! - рявкает Рафаэль, сверкая желтыми молниями и продолжая сотрясать воздух габаритными ручищами. Кораблик, зажатый в его лапе, крошится окончательно, что приводит к безудержной ярости мальчишки. Не долго думая, он наносит удар, целясь прямо в щербатую харю младшего брата, который от испуга вжал голову в панцирь и был не в состоянии выдавить из себя хоть слово. Но Лео уверенно вырастает перед ним, загораживая собой долговязого Донни и одним лишь поднятием локтя блокирует увесистый удар, переводя направленное на вундеркинда бешенство Рафаэля на себя.
…Чем и обуславливается очередная драка, вспыхнувшая между старшими черепашками. Конечно, со временем, Рафаэль научится подавлять свой гнев, но тогда Леонардо часто приходилось получать синяки и кровоподтеки за столь импульсивные и неконтролируемые вспышки брата-бойца.
Ему было больно... Но он старался никому не говорить об этом.

И чем все обернулось потом? Ядовитой провокацией Майки. Крепким таким игнором Донни. Один Раф остался верен своему желанию отвесить лидеру за всю хурму. Ну хоть этот не меняется и вечен как легенда Атлантиды...
Вот вам и "защитник", с шеи которого свесились лапки трех младших...

До Леонардо, наконец, добрался смысл сказанного Сплинтером, но он лишь почувствовал еще большее раздражение, окропленное горечью. Ну конечно ему нравилось... Нравилось не спать до утра, вскакивая по любому страху Майки. Нравилось подставлять свою морду под удары кулаков Рафаэля, предназначенные для младших. Нравилось помогать Донни копаться в свалочном мусоре, пока тот вдохновленно перебирал нужные ему железки.
Какая привлекательная роль, не так ли?

Он нервозно поправил ремни от ножен ниндзя-то за панцирем, словно не знал, куда выплеснуть уверенно растущую по всему организму, будто дикий сорняк, злость. Тем не менее, Лео продолжал угрюмо молчать, не мешая речи наставника. Только в льдистых глазах, с каждым следующим словом старого крыса, вспыхивал лютый холод, готовый заморозить любую попытку привести мечника в прежнее состояние.
"Разочарование слишком велико, сэнсэй. Управлять командой, где каждый тебя ненавидит настолько, что готов от тебя отказаться..."
- Я хотел бы помочь, - наконец тихо процедил Леонардо, взглянув исподлобья на Йоши и снова сжав руки в кулаки, предварительно спрятав их за панцирь, чтобы мастер не узрел столь неприятного ему жеста от лидера. - Я не мог знать, что Донателло снова решит прыгать в петлю в мое отсутствие. Или вы хотите, чтобы я опять нянькался с каждым из них? -  его слова были больше похожи на выбросы капель желчи, которая все копилась у него на языке, вынужденная притаиться на столь длительное время.  - Так, может быть, нам всем давно пора повзрослеть и научиться отвечать за свои поступки, а не надеяться на супергероев из комиксов Майки?
Он решил не рассказывать Йоши о жестоких словах Рафа, которые были случайно услышаны мечником после битвы. Интересно, а если бы Лео тоже валялся где-нибудь полудохлый, а не мило ворковал в это время с Караи, отношение братьев к нему было бы иным? Неужели избитый он будет дороже, чем целый и невредимый?
На последний вопрос мастера юноша ничего не ответил, предпочитая лишь отвести взгляд, в котором вовсю чернели тяжелые тучи, пожирая когда-то ясное небо. Он чувствовал, что основательно пересытился изображать из себя роль палочки-выручалочки "все могу, все умею" и постоянно держать ответ за все, что происходит вокруг черепашек. Может, в руинах Мессины тоже виноват Лео, не успевший родиться в то время?

На заключительные требования Хамато Йоши, который завершил столь тяжелый для обоих разговор банальным запретом выхода Лео из убежища, мечник лишь сцепил зубы от досады, прогнав напряженно желваки по бледно-зеленым скулам. Не говоря уже о разодранных на ладонях бинтах, когда юноша из последних сил сдерживал в себе злость, неумолимо растущую черным драконом, и вгонял ногти в обмотки, в звенящей дрожи сжимая кулаки. Но все же смолчал, угрюмо уставившись на удаляющуюся из додзё спину наставника.

"Ну уж нет!"

Несколько долгих минут лидер стоял посереди комнаты, не меняя позы, с роем неуслышанных мыслей. Он чувствовал, как на его плечи давит страшная обида на того, кого он считал отцом...на кого равнялся...
"Ты должен это...", "ты должен то...", "ты должен, должен, должен..."

Черта с два!

В последний раз окинув мрачным взором помещение додзе, где он так любил медитировать в свое время, черепашка вышел прочь, громко хлопнув дверью.

Звезды Нью-Йорка ждут его свободным.

I'm feeling restless, but I don't know why.
Feels like time is standing still.
So many people and I'm feeling shy.
I would with pleasure pass away.
No one can complain.

Первой мыслю парня было сбежать навсегда. Убраться из этого опротивевшего дома, где каждый видит в тебе лишь неудачника и с нескрываемым презрением смотрит в твои честные, голубые глаза.

«Я не позволю им так со мной обращаться!»

В идеале не мешало бы подняться на поверхность и попытаться найти Караи, однако там уже вовсю занимался день и город активно просыпался, стряхивая с себя остатки безмятежного сна. Много людей, много машин…  Бр-р… Нет, в дневном свете мутант чувствовал себя очень напряженно, да и всюду маячила возможность быть случайно замеченным какой-нибудь особо любопытной персоной. Этак он и до времени очередной встречи с принцессой Клана не дотянет, если будет подвергаться лишнему риску, борзо скача по солнечным крышам, прямо над головами изумленной публики.

Однозначно отпадает.

Пришлось развлекать себя бесцельными бродилками по огромному лабиринту городской канализации, невольно исследуя даже самые дальние районы подземелья. Все чаще Леонардо попадались малознакомые тоннели и водостоки, где парню даже бывать практически не приходилось, хоть он и мнил себя знатоком канализационных маршрутов. Некоторые площадки были полуразрушены и затоплены стекающей с верхних ярусов водой,  кое-где виднелись рваные обломки огромных труб, которые уже давным-давно перестали функционировать и только собирали слои ржавчины, медленно рассыпаясь во времени.
В одном из таких заброшенных помещений лидер и задержался, устроившись на отрезке толстой трубы. Обхватив обеими ладонями кожаный наколенник, Леонардо довольно долгое время  просто неподвижно сидел и  с какой-то злой тоской слушал плеск потока, который лениво шлепался о стенки бордюров, прежде чем шумным водопадом обрушиться вниз, прямо в широкий канализационный желоб.

Снова и снова он возвращался мыслями к последнему разговору с отцом, который вышел куда более удручающим и неприятным, чем мечник надеялся, да и не прояснил толком ничего. Зато вселенская обида стала толще - черепашка окончательно убедился в том, что Сплинтер не собирается разделять его терзания по поводу чего-то большего. «Он просто взял и обошелся со мной как с сопливым мальчишкой! – задыхаясь от безмолвного бешенства, думал Лео. – Запретил… одному… выходить… Должен сидеть… рядом… ДОЛЖЕН! ДА ЧЕРТА С ДВА Я ДОЛЖЕН! – гулкое эхо внезапно сорвавшегося на крик мечника пронеслось по всей территории  полуразвалившегося канализационного коллектора, где Леонардо прятался от семьи. – Я никому ничего не должен! НИ-КО-МУ! – закинув искаженное от ярости лицо к потолку, он продолжал ором сотрясать пустоту, окончательно перестав даже пытаться удержать свою эмоциональную бурю.
Господи, как много горечи скопилось внутри парня! И все, что он так тщательно подавлял в себе, надеясь справиться со всеми переживаниями в одиночку, наконец-то сорвало все замки и теперь безнаказанно фонтанировало, заглушая шум воды. Спрыгнув с трубы, лидер со всего размаха врезал кулак в стену, представляя на месте кирпичей надсмехающиеся рожи братьев. Тупая боль копьем пронзила руку, окрасив обмотки на костяшках в багровый цвет. Но Леонардо даже не заметил этого. – И мне никто не нужен, понятно вам?!! – выкрикнул черепашка парочке канализационных крыс, заинтересованно высунувших черные пуговки носиков из дырки в злополучной стене. - ПОШЛИ ВОН, МЕРЗКИЕ КРЫСЫ – он яростно топнул ногой, заставив перепугавшихся животных  вновь спрятаться в темноте своей норы, подальше от беснующегося панцирного психа, который еще, поди, камнями кидаться сейчас начнет…

Да что же так паршиво-то, а?

Даже относительно недавняя провокация со стороны Микеланджело, когда младшенького укусил в задницу слепень вредоносной ядовитости, и тот вдруг вздумал доколебаться до Леонардо, сейчас не выглядела настолько отвратительной. Да, стараниями Майка Лео едва не дошел до кондиции, чтобы смачно измудохать братца за все его издевательства, но по крайней мере, тогда лидер кое-как попытался объясниться, обнажив свою горечь и обиду, и вроде бы как даже подуспокоился в итоге. Ненадолго, правда.

На смену внезапной вспышке бешенства приковыляла дюжая, воистину нечеловеческая усталость. Он страшно устал. от всей этой бесконечной битвы с непониманием и напрасными ожиданиями. Опустив искореженные руки, парень уронил голову  себе на грудь, невольно ссутулив широкие плечи, и сделался похожим на старика, побитого жизнью.  Он страшно устал кому-то там постоянно доказывать, паршиво играть роль Бесстрашного, да еще и получать нагоняи за то, что у него не вышел спектакль. 

«Все. Я сыт по уши всем этим дерьмом. Давайте вы дальше как-нибудь сами, мои дорогие…»

I would with pleasure pass away.
Slipping in corners like I'd made something
Which has made me feel so small.
I know I haven't got that dignity.
This is my chance to be not me.

Наконец-то этот до невозможности длинный и тоскливый день закончился, и Леонардо смог выбраться на поверхность. В несколько резких прыжков преодолев подъем по знакомой пожарной лестнице, мечник оказался на крыше. Ощутив своей хмурой, сосредоточенной физиономией свежий порыв ветра, мутант, томно закрыв глаза, вдохнул всей грудью такой освежающий и такой необходимый ему сейчас воздух. Лучше. Гораздо лучше. Парень даже улыбнулся, чувствуя себя готовым к полету в неведомые  заморские дали, где никто не посмеет больше  посадить его на поводок какого-то там долга.  Для себя он все решил. Понятно, что Мастер вряд ли одобрит намерения своего старшего сына, но… кто сказал, что ему обязательно знать об этом? Ну а потом, немного погодя, можно будет вновь попытаться воззвать к разговору по душам, при этом наглядно продемонстрировав сэнсэю, что тот очень недооценивал способности Леонардо, не давая тому как следует раскрыть весь скрытый потенциал.

Пожалуй, так будет правильней всего.

Окончательно успокоившись, Леонардо прибавил шагу и первым очутился на знакомой крыше, где прошлой ночью Караи назначила ему очередную встречу. Он не ведал, который сейчас час, однако был готов ждать девушку сколько угодно, хоть до утра. Неспешно пройдясь вдоль края площадки, парень лениво глянул вниз, на тускло освещенные переулки, которые существенно отличались от оживленных даже ночью проспектов, где во всю россыпь спектра пестрела уличная жизнь, подсвеченная неоновыми вывесками. «Вот она, свобода! Всего-то рукой подать…» - мутант вытянул вперед ладонь, словно хотел коснуться вздернутых шпилей башен и небоскребов, потрогать рукой фасады зданий, достать до луны, наконец! Красивый был вид, однако…
Увлекшись созерцанием городских пейзажей, Леонардо едва не забыл позаботиться о собственной безопасности. Он будто бы очнулся от накатившего наваждения, возвращая себя в обычное, настороженное состояние. Не смея терять более ни минуты почем зря, Леонардо приблизился к плохо видному рекламному щиту, на котором была перебита подсветка, и скрылся в тени водонапорной башни, отбрасывающую свою пузатую тень на билборд. Едва только черепашка усадил себя на нижнюю крепежную балку щита, как в начале крыши мелькнула знакомая тень.
«Она! Наконец-то!»
Тем не менее, мутант вовсе не торопился выскакивать Караи навстречу, с радостными обнимашками и брызгая розовыми слюнями от счастья. Интересно, что она станет делать? Покорно ждать или позовет? И как позовет – осыпав  крепкими, трехэтажными матюками имя мечника или с ласковым снисхождением? Почему-то хотелось последнего… Он невольно залюбовался своенравной куноичи, пока та бесшумно прохаживалась вдоль площадки и прислушивалась к малейшему шороху. Не то чтобы Караи слыла прекрасной каравеллой по зеленым волнам, однако Лео она нравилась. И ему очень хотелось надеяться, что эта взбалмошная девица испытывает к нему хоть капельку взаимного чувства.
«Ага, щас, разбежался…»
Услышав ее суммон, Леонардо усмехнулся, а затем бесшумно спрыгнул с билборда прямо навстречу Караи: – И тебе здравствуй, - тщательно скрывая свою радость от встречи, мечник постарался как можно хладнокровней и ироничней заметить: - Чем тебя не устраивают прятки? Или ты хотела поиграть во что-то другое?