[AVA]http://s5.uploads.ru/i3yj8.png[/AVA]

На севере звезды сияли ярче.

Не раз и не два полярная лисица-мутант ловила себя на этой мысли, всматриваясь в тусклые небеса над Манхэттеном. Бывало, увлекшись собственными раздумьями, она невольно вскидывала вверх ушастую голову, стремясь отыскать взглядом хорошо знакомые ей созвездия, но неизменно видела над собой бесцветную грязно-серую дымку с парой-тройкой мутных огоньков — низко клубящиеся облака, сплошь состоявшие из гари и автомобильных выхлопов, надежно скрывали за собой привычную глазу бриллиантовую россыпь, и с этим ничего нельзя было поделать. Вообще-то, жизнь в городе вполне устраивала юного песца, даже несмотря на то, что большую часть времени ей приходилось прятаться от чужих глаз в темных глубинах городской канализации или (с недавних пор) совершенно новом, пусть и очень тесном убежище, которое она каким-то образом умудрилась делить с другим мутантом. Мондо Гекко, этот получеловек-полугеккон, неутомимый весельчак, заядлый скейтбордист и по совместительству один из самых близких друзей черепашек, довольно-таки радушно предложил ей заселиться к нему под крышу, раз уж других вариантов все равно не нашлось. Изредка высовывая заостренную морду из окна его крохотной квартирки, Ло вполне удовлетворялась панорамой вечернего Нью-Йорка: ее завораживало море переливающихся огней, порожденных ярким сиянием электрических ламп и разноцветных неоновых вывесок, и этого удивительного по красоте зрелища обычно хватало, чтобы настроение бывшей наемницы хоть немного, да улучшилось. Ей даже казалось, что вид ночного мегаполиса вполне способен заменить ей холодное сияние звезд над головой, которое так сильно полюбилось ей за время вынужденной отлучки в заснеженные леса Аляски. Тем более, что теперь ей вовсе и не нужно было часами стоять под открытым небом с запрокинутой головой, бестолку всматриваясь в задымленные небеса, желая хотя бы на секунду заметить проблеск далекой звезды.

Ее собственная путеводная звезда уже давно спустилась прямо ей в руки, и сияла она в разы ярче, чем любая другая звезда на небосклоне.

Конечно, едва ли сам Микеланджело осознавал, какую огромную роль он сыграл в жизни его хвостатой подруги. Для него, должно быть, их знакомство являлось чем-то вроде очередного увлекательного приключения, о котором периодически было приятно вспоминать, рассуждая о том, как же это здорово — то, что они оба оказались в одном и том же месте в нужное время, вместе прошли сквозь огонь, воду и медные трубы, поняли в процессе, как сильно они важны друг для друга, и все такое. Сама же Алопекс думала об этом чуточку иначе. Да, разумеется, она тоже была безумно рада своей встрече с Майком, но эта радость была другой. Ее радость можно было сравнить с облегчением заблудившегося путника, долгое время в одиночестве бродившего по совершенно незнакомой ему местности, не зная толком, куда ведет его дорога и есть ли она вообще, и вдруг завидевшего перед собой ровное золотистое свечение, исходящее из окон жилого дома, в котором его, несомненно, ожидал самый радушный прием. Чьи-то теплые, уютные объятия, готовые согреть и утешить после долгого изнуряющего пути... Больше никуда не нужно было идти, или думать о том, что за страшные напасти ожидают впереди — теперь, даже если ей что-то угрожало, Ло могла до конца оставаться уверенной в том, что ее новая семья ни за что не ее бросит. Больше никакого холода, никакой боли и никакого одиночества. Только крепкое, надежное плечо, о которое она всегда может опереться, и сильные руки, готовые подхватить ее в тот момент, когда лисица вдруг оступится и упадет.

Он словно бы стал ее ангелом-хранителем.

Интересно, что Майк думал о ней в ответ? Как сильно он дорожил их дружбой? Был ли благодарен за любовь и поддержку? Ло хотелось в это верить... И она верила, несмотря на все сомнения, то и дело обуревавшие ее едва ли не с самого начала их общения. С чего вообще им было взяться? Да просто Алопекс до сих пор было невероятно сложно поверить в то, что Микеланджело мог нуждаться в ней с той же силой, с какой она сама нуждалась в его присутствии рядом. Все же, иногда он казался таким легкомысленным.

Как сейчас, например.

— Что это ты там все время высматриваешь? — массивные трехпалые лапищи беззаботно качаются взад-вперед, легонько ударяя пятками о твердую каменную стену. Широкие ладони трепетно удерживают исходящий горячим паром треугольник сдобного теста, так, словно бы это вовсе и не кусок пиццы, а как минимум драгоценный алмаз колоссальных размеров. Расплавленный сыр белой нитью свисает из уголка перепачканного рта, живописной дугой уходя обратно к надкусанному угощению, губы поблескивают от жира, а щеки до отказа набиты едой, но все это ни капли не смущает Его Веселейшество: энергично жуя, Майки адресует своей подруге полный любопытства взгляд, и та невольно отвлекается от молчаливого созерцания вечернего неба, прорехами виднеющегося сквозь металлическую решетку над их головами; яркий уличный свет ровными полосами ложится на голубовато-зеленую кожу мутанта, окрашивая ту в холодные серые оттенки. Этот паренек никогда не умел слишком долго сидеть в тишине, так или иначе демонстрируя готовность возобновить прерванное общение, даже если его собеседник не выражал никакого на то желания. Опустив голову, Алопекс не без иронии проследила за сражением юноши с абсолютно неподвластным ему сыром: не выпуская пиццу из рук, Майк тщетно пытался втянуть его на манер спагетти. Пользуясь тем, что внимание мутанта ненадолго отвлеклось на злополучную "макаронину", куноичи быстрым и отточенным движением схватила особо крупный кружок салями с чужого куска и тут же запихнула его в пасть — кто сказал, что она сама являла собой образец приличия и чистоплотности?

— Эй! — проигнорировав этот полный негодования восклик, Ло как ни в чем не бывало проглотила свой боевой трофей и даже бесстыдно обсмаковала жирнющие пальцы, после чего перевела на Майка ленивый, наглый взгляд. Какие-то проблемы? Судя по всему, нет: парень хоть и казался возмущенным, но эта злость была напускной — эти двое очень часто подлавливали друг друга на подобных мелочах. Постоянно во что-то играли, шутили, всячески развлекались с едой и не только... Словом, дурачились как могли, несмотря на косые взгляды окружающих. Да и разве мог кто-нибудь из них всерьез пожадничать?

— Ничего, — ответила Алопекс с заметным опозданием, вновь откидываясь назад и расслабленно упираясь ладонями в холодную бетонную поверхность. Ее взгляд невольно скользнул обратно к канализационной решетке и замер на низко плывущих над городом облаках, словно те могли исчезнуть за столь короткое время. — Просто думаю.

— О чем? — все также невнятно поинтересовался ее приятель, судя по аппетитному хрусту, уничтожая оставшуюся часть пиццы.

— О Фэйрбэнксе, — нехотя призналась лиса, искоса глянув на реакцию Микеланджело. Тот призастыл на долю мгновения, впившись своими крепкими белыми зубами в ароматное угощение и чуть округлив бледно-голубые глаза — видно, не ожидал, что мутантка вдруг ни с того ни с сего вспомнит об этом богом забытом месте. Ло даже испугалась немного, что он сейчас нахмурится или, чего доброго, огорчится, но зря: замешательство подростка длилось всего секунду, после чего он вновь с аппетитом возобновил свою нехитрую трапезу.

— Скучаешь?

— Не совсем... то есть, да, скучаю немного, — Алопекс рассеянно царапнула когтем какое-то темное пятнышко на бетоне. — Но не до такой степени, чтобы мне захотелось куда-то возвращаться. Разве что...

— Что? — взгляд мутанта немедленно скользнул к ее задумчивой мордахе и, как показалось Ло, в нем промелькнула тень скрытой тревоги.

— Я бы не отказалась полюбоваться на тамошнее небо, — лисица едва заметно улыбнулась, оторвавшись от рассматривания каменного бордюра и вновь подняв глаза на юношу. — Здесь, над Нью-Йорком, совсем не видно звезд, — Майк понимающе кивнул в ответ, кажется, вполне удовлетворившись таким ответом, и протянул лапу за следующим куском пиццы, как бы невзначай проговорив:

— Донни мне как-то рассказывал, что они с Эйприл видели целый звездопад над Бруклином. Правда, у них с собой был телескоп, да и время было летнее... Если хочешь, мы с тобой можем выйти наружу и подняться повыше. Может, тогда удастся что-нибудь рассмотреть.

— Нет, — Ло покачала головой и прислонилась к мускулистому плечу черепашки, расслабленно смежив веки, — мне и тут неплохо, — добавила она уже тише, все с той же довольной улыбкой потершись пушистой щекой о россыпь темных аквамариновых звездочек-веснушек на прохладной чешуе подростка.

И вправду — зачем ей мириады холодных созвездий, когда рядом сидит настоящее, живое, теплое солнышко?

Их путь домой лежал в полной темноте.

Буквально: стоило лишь мутантам нырнуть в знакомый тоннель, ведущий прямиком к черепашьему убежищу, как освещение вдруг резко погасло, и все подземелье окутала тьма, такая глухая и беспроглядная, что ребята едва ли могли различить очертания друг друга в воцарившемся мраке. Видимо, что-то случилось со здешней проводкой... Но, учитывая, что это был самый короткий путь к логову, было бы глупо делать лишний крюк по соседней канализационной ветке, когда всего-то и требовалось, что сделать десяток шагов по широкому, а главное, совершенно сухому и чистому тоннелю. Тем более, что они оба — и Майки, и его белошкурая спутница, — неплохо ориентировались в темноте, и столько раз вместе преодолевали этот маршрут, что успели выучить его наизусть. Дружно посмеявшись этому неожиданному приключению, подростки крепко взялись за руки и на ощупь двинулись дальше: сперва Микеланджело, а за ним и сама Алопекс. Ночная тишина заполнилась шорохом осторожных шагов, сдавленными смешками и подтруниванием над ошибками друг друга...

— Ну ты и копуша! Ты что там, заблудился?

— Эй, я помню эти ходы, как свои пять пальцев! То есть, три. Как мои три пальца... прекрати ржать!

— Ты мне на ногу наступил!

— ...но я не наступал ни на чью ногу. Ты уверена, что мы здесь одни? — в воздухе немедленно послышался звук легкого шлепка. — Ай! Ладно, ладно, больше не буду. Между прочим, это была моя любимая ягодица... Оп, осторожнее, здесь труба!

— Вижу. Если честно, я не помню, чтобы она здесь торчала. Мы вообще туда идем? — в голосе лисицы в кои-то веки просочились серьезные нотки: ей казалось, что они уже пару минут как должны были выйти в освещенную часть коллектора, но этого почему-то до сих пор не произошло. Возможно, отключение электричества затронуло и другие участки канализации?

— Да, странно... Наверное, мы уже подошли к старому водостоку. А, ну-ка... — притормозив, Майк сунул свободную руку в один из прикрепленных к поясу кармашков и порылся немного, отыскав мелкую железную монетку. Подкинув ту большим пальцем, точно жребий, юноша запустил свой импровизированный снаряд куда-то в темноту и замолк на пару с бывшей наемницей, дожидаясь, пока раздастся характерный звон металла о твердый камень. Прокатившись немного по полу тоннеля, монетка со свистом улетела куда-то вниз, после чего вновь ударилась о сухое дно бассейна. Микеланджело удовлетворенно хмыкнул.

— Ну да, точно. Значит, уже недалеко... Давай-ка я спущусь отсюда первый, оп, — нащупав отвесный краешек тоннеля, Микеланджело уверенно спрыгнул на пару метров вниз и тут же выпрямился, бодро отряхнув ладони от приставшей к ним грязи, после чего протянул обе руки к оставшейся наверху мутантке, собираясь помочь ей спуститься вниз. Однако, Ло явно не спешила присоединиться к своему приятелю, крепко держась за изогнутую кирпичную кладку и опасливо всматриваясь в темноту. — Хей, ну чего ты? Боишься? — ее сомнение просто не могло остаться незамеченным, да и Майку явно надоедало долго стоять в одной позе с задранными кверху лапами, дожидаясь, пока ушастая рискнет спрыгнуть к нему в объятия. — Давай, тут же невысоко совсем...

— Зато очень темно, — словно бы оправдываясь, откликнулась Ло, тем не менее, покорно усевшись и свесив вниз задние лапы вместе с пушистым хвостом. Майк под ней громко заныл, едва ли не пританцовывая на месте от охватившего его нетерпения.

— Ну-уу, снежиночка...

— Хорошо, хорошо, я уже лечу. Погоди немного... — аккуратно развернувшись спиной к мутанту, Алопекс перенесла вес на согнутые в локтях руки и повисла так на пару-тройку мгновений, набираясь духа перед слепым прыжком. — Готов?

— Детка, да я родился готовым!

— Учти, я падаю задницей вперед!

— Да я понял уже... Стоп. Чем-чем ты на меня пада...?

— Лови! — зажмурившись (и какой в этом был смысл, все равно ведь ничего не видела), Ло, наконец-то, выпустила спасительный край тоннеля и снежной гирей рухнула прямиком на голову юному мутанту. Стоило отдать Майку должное: он не растерялся и вовремя подхватил летевший в него живой комок тополиного пуха, в одночасье залепивший ему все дыхательные, смотрительные и говорительные отверстия. Тем не менее, удержать равновесие при таких условиях было решительно невозможно, и в итоге черепашка размашисто бухнулся на собственную задницу, с громким стуком соприкоснувшись панцирем с землей, но все-таки обеими руками крепко облапив свою пышнохвостую подругу. Та, в свою очередь, из-за всех сил вцепилась в его мускулистые предплечья, на пару секунд испуганно съежившись в тугой кренделек, да так и замерла, не решаясь раскрыть глаз. Майки в это время безуспешно силился избавиться от забившейся в рот шерсти.

— Пфф... тьфу! Не помню, чтобы я заказывал пиццу со вкусом мохнатой лисы!...

— Прости, — виновато опустив уши, Алопекс, наконец-то, повернула голову, искоса заглянув в лицо своему приятелю. Голубые глазищи Майка тускло поблескивали во тьме, едва различимые даже с такого близкого расстояния. — Ты как? Не сильно ушибся?

— Да все отлично. Подумаешь, под лавину угодил... Еще бы меха не наглотался при этом, — говоря это, Микеланджело отнял одну руку от талии куноичи и снял с языка пару настырных белых шерстинок. — Пфе. И как ты живешь с таким количеством меха...

— Прости, — пристыженно повторила лисица, чувствуя себя страшно виноватой за этот неудавшийся прыжок. Ей-богу, дуреха как она есть. — Надо было мне самой оттуда спуститься... В следующий раз, когда я буду трусить — хорошенько пни меня под зад, хорошо?

— Эй, только не вздумай снова расстраиваться из-за такой ерунды, — объятия весельчака сжались чуть сильнее, заставив Алопекс плотнее прижаться спиной к его пластрону.

— Это не ерунда, — тяжело откликнулась Алопекс, вновь отворачиваясь и уже не глядя на своего партнера. — Испугалась какого-то прыжка...

— Не прыжка. Падения, — одна из ладоней Микеланджело плавно поднялась к ее лицу, ободряюще коснувшись мозолистыми пальцами заостренного подбородка лисицы. — Вот что. В следующий раз, когда ты будешь падать куда-то — просто расслабься и дай мне спокойно тебя поймать. А я тебя обязательно поймаю, и даже шерсти не испугаюсь, — произнеся это, Майки снова от души стиснул Ло обеими руками, так, как если бы на ее месте очутился громко мурлычащий Кланк — крепко, бесцеремонно, смешно дуя в заостренное подергивающееся ухо мутантки. А та, в свою очередь, утробно заворчала в ответ, ничуть не хуже их откормленного рыжего любимца, сменив насупленное выражение на бесстыжую, донельзя довольную гримаску. Кончик роскошного лисьего хвоста при этом размашисто качнулся из стороны в сторону, пышной метелкой собирая всю окрестную пыль и выдавая приподнятое настроение своей владелицы.

— Договорились, — покладисто согласилась она, даже и не пытаясь скрыть от Майка, как сильно ей нравились его бесцеремонные действия. Легкий, почти невесомый поцелуй в разлохматившуюся щеку песца поставил своего рода точку в этом разговоре, и оба мутанта просто ненадолго замерли в теплых объятиях друг друга, молчаливо наслаждаясь мгновением сладкого, безмятежного единения. Однако прежде, чем они успели окончательно размякнуть в эдакой донельзя уютной обстановке, тьма вокруг них вдруг стремительно поредела, с той же неуловимой быстротой, как если бы ее разогнал свет поднявшейся из-за горизонта луны. Взоры ребят невольно скользнули выше по уродливым бетонным стенам...

— Гляди! — изумленно воскликнул Микеланджело, но Алопекс уже и сама разглядела большую круглую решетку в потолке водосточного колодца. Даже сидя на самом его дне, они все равно могли полюбоваться крохотным кусочком ночного неба — облака все-таки разошлись, позволив яркому звездному свету беспрепятственно пролиться сквозь широкие прорехи между литыми стальными прутьями и нежно прикоснуться к завороженным лицам подростков.

Это было безумно красиво.

— Как будто бы снова очутились на севере, да? — уже куда тише шепнул Майки на ухо подруге, не сводя глаз с мерцающих огней в небесной вышине. Ло отрешенно кивнула, соглашаясь с его словами, и, подумав, расслабленно уложила затылок на теплое плечо юноши, всей душой впитывая это удивительное волшебство, столь неожиданно воцарившееся в их сыром и мрачном подземелье. И дело тут было даже не в самих звездах, или в том, что их серебристые лучи каким-то чудом сумели просочиться сквозь старую канализационную решетку, порадовав души вечно скрывающихся под землей мутантов... Алопекс была безумно рада лишний раз увидеть ночное небо, но куда приятнее было осознавать, что она могла любоваться им в компании Микеланджело. Как бы ей хотелось сейчас, чтобы эти краткие мгновения абсолютного счастья обратились в целую вечность...

Быть может, когда-нибудь так оно и случится.

---

*****

---

Если и существовал на свете кто-то, кого бы Алопекс с уверенностью могла назвать главным предводителем своих внутренних демонов, то имя ему было Ороку Саки.

Вообще-то, несмотря на всю свою свирепость и почти полную неустрашимость в бою, Алопекс не отличалась какой-то особенной злобой, или тем более жестокостью. Назвать ее мстительной тоже язык не поворачивался: быть может, некогда мутантка и стремилась проучить предателей своего обожаемого мастера, безжалостно убивая их точными ударами когтей, но с тех пор прошло уже так много времени, что теперь Ло и сама с огромным трудом припоминала те холодные, безликие и однообразные деньки, когда все ее существование было зациклено исключительно на раболепном служении Шреддеру. Какая, однако, злая ирония — тот, кого она чуть ли не боготворила в прошлом, теперь казался ей подлинным исчадием Ада. И она была бы рада навсегда избавить мир от его мрачного, опасного присутствия... пускай даже ценой собственной жизни.

Кто из нас зверь, а кто — человек?

Тонкие черные губы самопроизвольно морщатся, приподнимаясь и обнажая ровный частокол мелких, но острых как иглы зубов: девушке было тошно даже просто смотреть на своего бывшего учителя, так что она никак не могла сдержать копившейся внутри агрессии. Как бесстыдно он ее обманывал! Как долго пытался сотворить из нее равнодушную убийцу без проблеска человечности или сострадания? Как часто являлся ей в ночи, из раза в раз принимая разные оболочки и личины, но неизменно разрушая ее безмятежный сон... Понадобился не один год, чтобы справиться с этими дурными видениям и перестать искать защиты под чужим одеялом, едва ли не каждую ночь будя ни в чем не повинного Майка и напряженным каланчиком сворачиваясь у него под боком. Забавно, что сейчас, стоя лицом к лицу со своим самым страшным ночным кошмаром, она почти не испытывала страха. Только неисчерпаемую ненависть, да сумрачную решимость раз и навсегда покончить с этим ублюдком. Возможно, это все благодаря тому, что теперь рядом с Алопекс находились ее друзья и, конечно же, сам Микеланджело — как и всегда, такой смелый, такой надежный. За его спиной лисица чувствовала себя как за каменной стеной... вот только у нее совсем не было настроения пугливо прятаться за чужим панцирем, дожидаясь, пока ее голубоглазый рыцарь на воображаемом коне отважно разбросает врагов по сторонам и одним крепким ударом уничтожит злобного "дракона" в облике главы Клана Фут. Они всегда сражались со злом вместе, плечом к плечу, и сегодняшняя ночь не должна стать исключением из правила. Забывшись, Алопекс неосторожно выдвинулась вперед, угрожающе скаля клыки и низко рыча от переполнявшего ее негатива — но тут же покорно отступила на один шаг, повинуясь ласковому, но твердому касанию крепкой мускулистой руки. Майки не хотел, чтобы его подруга и в этот раз рискнула собственной белоснежной шкурой, самонадеянно приняв на себя первый удар... Не потому, что сомневался в ее способностях — просто в этот раз их враг был слишком уж силен. Ло понимала это не хуже остальных, и поэтому не стала сопротивляться сему жесту, лишь бросив на юного мутанта короткий, чуточку нетерпеливый взгляд. Они так долго готовились к этой битве! К чему робко топтаться на месте, когда можно применить элемент неожиданности и атаковать противника первыми?

Нельзя... Лео сказал, что нужно выжидать — а значит, они будут выжидать, пока Шреддер первым не нарушит зловещего молчания и не прикажет своим воинам наброситься на жалкую, по его мнению, кучку слабых и неопытных мутантов во главе с их пожилым учителем.

Он предательски их недооценивал. И в этом заключалась его главная слабость.

Металлический голос Шреддера едва не потонул в оглушительном раскате грома — ярко блеснула молния, и вот уже зловещая черная субстанция, сплошь состоявшая из облаченных в закрытые маски футовцев, как живых, так и, в некотором роде, мертвых, единым потоком хлынула навстречу замершим на месте подросткам. Те, в свою очередь, не стали дожидаться, пока на их голову обрушится целый шквал заточенных лезвий и пик, и серыми, молчаливыми тенями рванули навстречу вражеским бойцам, с пугающей легкостью вонзившись в самую гущу безликой толпы, буквально расшвыривая и сминая тех бедолаг, что имели несчастье оказаться точно на их пути. Жалкий десяток прекрасно обученных воинов против бескрайнего океана пушечного мяса — силы явно неравны, но кто сказал, что перевес в пользу Клана Фут?

Ей далеко не впервые приходится убивать, но сейчас это привычное вроде бы ощущение кажется ей каким-то новым, совершенно чуждым и незнакомым, а главное — ужасающе гадким. Оказывается, за то время, что лисица провела вместе с Кланом Хамато, между ею прежней и ею нынешней пролегла огромная бездонная пропасть. Раньше ей ничего не стоило вонзить когти в грудь противника, а теперь приходилось буквально переступать через саму себя, борясь с внутренним протестом и отвращением. Видимо, она совсем отвыкла... Отвыкла бессмысленно лишать жизни кого-либо, пускай даже этот "кто-то" и сам жаждет насадить тебя на лезвие своей катаны, точно зефирку на деревянную палочку.

Понадобился добрый десяток минут и парочка болезненных тумаков по жирной пятой точке, чтобы, наконец, перестать обращать внимание на этот странный внутренний дискомфорт и полностью сосредоточиться на поединке.

Им приходилось сражаться отдельно друг от друга: еще заранее было обговорено, что если футов будет чересчур много, то ребята разделятся на небольшие, стратегически важные группы, причем обязательно менее сильного и опытного бойца будет прикрывать кто-то из его старших товарищей. Так оно и случилось. Вообще-то, Донателло ни в коем случае нельзя было назвать слабым бойцом — как, впрочем, и саму Алопекс. Но так вышло, что они сражались бок о бок, с присущей им быстротой отбивая сыплющиеся со всех сторон атаки и удерживая на себе энное число футов. Так было проще... Каждому из ребят досталось определенное количество противников — кому поменьше, кому побольше, в зависимости от боевых качеств и выносливости. Что, впрочем, вовсе не означало, что им всем приходилось держать глухую оборону. Донни, конечно же, предпочитал драться по-своему, соблюдая безопасную дистанцию, насколько это позволяла ситуация — а как иначе, с таким-то оружием? Подросток крепко занял свой пятачок свободного пространства и бился за него как лев, мешая врагам обойти его стороной и перекинуться на других мутантов. Ло, наоборот, больше предпочитала носиться по кругу, неуловимой белой стрелой мелькая то слева, то справа, а то и вовсе позади сражавшегося рядом с ней изобретателя, без устали размахивая своими жуткими, до отказа выпущенными когтями, чьей длины и крепости вполне хватало, чтобы не только насквозь протыкать ими грудные клетки живых и механических солдат, но и парировать удары вражеских мечей. В принципе, она вполне справлялась со своей задачей, да вот только, как бы она не старалась, а толпа футов и не думала редеть. Наоборот, на злополучную крышу прибывали все новые и новые отряды бойцов, и в итоге Алопекс сочла нужным встать поближе к Донателло — просто чтобы их не раскидало в разные стороны друг от друга. Оттолкнувшись лапами от плеч очередного разрубленного едва ли не пополам дроида, лисица одним прыжком очутилась за спиной умника, случайно обрызгав его своим насквозь промокшим хвостом. Вода страшно отяжеляла всегда такую легкую и пышную шерсть мутантки, но каким-то волшебным образом Ло все еще умудрялась сохранять девственную белизну своей роскошной "шубы", с легкостью уворачиваясь от брызжущих туда-сюда кровавых брызг, лишь отчасти перепачкав собственные когтистые ладони: а как же иначе, ей ведь приходилось кромсать и резать почти все, на что падал ее взгляд.

— Ты там как, Ди? — крикнула она задиристо, нарочно придавая своему голосу почти озорные нотки — было бы как минимум странно веселиться в такой страшной и жестокой мясорубке, но кто сказал, что они обязательно должны были давить из себя суровые мины? Алопекс предпочитала держаться бодрячком, не выдавая врагам своей усталости, да и ее долговязый приятель, очевидно, тоже, судя по его ироничной реплике. Вполне удовлетворившись ответом механика, Ло снова легко подскочила на месте и косматым ураганчиком перемахнула через низко наклонившийся черепаший панцирь, оттолкнувшись от него лапами для последующего удара. Что поделать, она привыкла использовать покатый карапакс Майка в качестве удобного трамплина для стремительных прыжков и атак... Заметив еще одного противника, мутантка сразу сместилась на противоположную сторону, все также опираясь ладонью о чужую спину — к счастью, Донни совсем не обижался за столь наглую "эксплуатацию" его естественной брони. Напротив, ему явно пришелся по душе такой необычный боевой маневр, о чем он не преминул тут же сообщить своей напарнице. Ло немедленно расплылась в широченной клыкастой лыбе: ей пришлась по душе скрытая похвала юноши. Старшие братья Майка вообще не очень часто хвалили ее за что-либо... Оттого вдвойне приятнее было осознавать, что она способна принести им хоть какую-то пользу.

— Жаль, Майки этого не видел, — шутливо откликнулась лисица, вновь переключая внимание на окруживших их футовцев... но тут же резко обернулась, перед этим молниеносно дернув ушами в направлении громкого, пронзительного свиста. То был Майки, неожиданно выскочивший в узкий просвет между телами сражавшихся бойцов: бледный, мокрый, взъерошенный, непривычно серьезный — такой, каким они совсем не привыкли его видеть. Наверное, Алопекс с Доном выглядели не лучше... Недолго думая, бывшая наемница тенью рванула вслед за свои приятелем; изобретатель не отставал от нее ни на шаг. Втроем, они не без труда вырвались из самой гущи сражения, на ходу отбивая поверхностные удары солдат. Забавно... Футы как будто и не пытались их остановить, ударяя буквально вполсилы и тут же проворно уворачиваясь от ответных взмахов лисьих когтей. Алопекс едва успела задуматься над сим странным положением вещей, как вдруг они с черепашками снова замерли на одном месте, причем  на сей раз Ло серой тенью замерла за спинами подростков, по-боевому сжимая когтистые ладони в кулаки и воинственно распушив мокрющий хвост. Мочка ее черного носа подозрительно шевельнулась, втягивая в себя тяжелые ароматы ночи — тошнотворная смесь запахов крови, пота и чужой злобы. Здесь определенно было, чему насторожиться: на глазах у изумленных подростков, внушительная часть воинства Клана Фут вдруг как по мановению руки устремилась в противоположных направлениях, стремительно расчищая залитое водой пространство крыши.

Что-то здесь было не так.

— Эй! — не удержавшись, тихо воскликнула лиса. — Куда это они? — едва ли кто-то из друзей мог дать четкий ответ на этот вопрос. Теперь, когда площадка перед ними едва ли не обезлюдела, Ло и ее спутники могли беспрепятственно рассмотреть силуэты остальных ребят, в том числе и Мастера Сплинтера. Слава богу, все они были в порядке... вроде бы. Но куда, черт возьми, девался весь Клан? Взгляд куноичи растерянно скользнул по округе, выхватывая отдельные группы вражеских бойцов... и вдруг неожиданно замер на огромной, внушительной фигуре закованного в сверкающую броню воина, невесть откуда взявшегося на противоположном конце крыши. Они узнали его сразу же, по характерному блеску наточенных лезвий и зловещему мерцанию багрово-красных глаз в узкой и темной прорези скалящегося металлического забрала, а также особому, пугающе уверенному шагу и движениям. Шреддер вел себя так, как и подобало вести себя королю на огромной шахматной доске — величественный и устрашающий, он словно бы нарочно выдвинулся на опасную для себя позицию, легкомысленно выдавая противнику свое точное местоположение. Зная Ороку Саки, можно было с уверенностью сказать, что он явно сделал это неспроста. Может, хотел таким образом внести сумятицу в ряды ненавистного ему Клана Хамато? Что ж, отчасти, ему это удалось. По-крайней мере, Алопекс при виде своего бывшего учителя так и застыла каменным изваянием, не сводя завороженного взгляда с жуткого на вид шлема. Она даже почти не среагировала на тревожный шепоток Дона, лишь едва заметно качнув головой в немом согласии. Густая, пусть и влажная шерсть песца невольно привстала дыбом, выдавая охватившие ее липкий страх и инстинктивное отвращение вкупе с неописуемой злостью. Один только вид Шреддера вынуждал ее кривиться в непроизвольном оскале... Что уж говорить о его высокомерном, леденящем душу взгляде! Тут любой бы почувствовал себя не в своей тарелке.

Любой — но только не этот псих и дурила Кейси Джонс.

Вообще-то, Ло довольно положительно относилась к этому самоуверенному мальчишке, считая его точно таким же хорошим и преданным другом, как и всех остальных ребят из близкого окружения черепашек... Именно по этой причине она имела полное право называть его исключительным придурком, когда он в очередной раз выкидывал какой-нибудь по-настоящему идиотский, так сказать, фирменный трюк. Вроде того, чтобы с клюшкой наперевес ринуться мутузить предводителя Клана Фут на глазах у доброй сотни его подчиненных... Алопекс так и обмерла, широко разинув пасть от изумления — это ли не подлинное самоубийство! Пожалуй, она бы и дальше стояла на своем месте, рыбкой выпучив бледные желтые глазищи и просто тупо наблюдая за происходящим, пока Донни рядом с ней вслух (и, надо сказать, очень громко) покрывал Кейси благим матом... кабы не отчаянный крик Микеланджело. Мигом придя в себя, Алопекс нервно зыркнула в сторону своего возлюбленного, но тот уже рванулся вперед, выронив кусаригаму себе под ноги и не глядя перескочив через глубокую дождевую лужу. Теперь они с Кейси оба мчались прямиком на Шреддера, наплевав на протестующий ор Дона за своей спиной, а Саки, в свою очередь, с пугающим хладнокровием дожидался их приближения, неторопливо извлекая что-то из-за пояса — что-то очень небольшое, подозрительно блеснувшее в свете молнии...

"Бомбы!" — эта мысль буквально ужалила воительницу, заставив ее содрогнуться всем телом и тут же, не раздумывая, броситься вслед за умчавшимся прочь шутником и их еще более неразумным приятелем, которого он так отчаянно пытался остановить. Не менее отчаянно, чем рванувшие за ними Ло и Донателло.

Нельзя, нельзя допустить, чтобы Майки или Кейси угодили под взрывную волну!

— Майки!... — ее собственный крик получился куда более тихим и беспомощным, чем исступленные вопли техника — видит бог, тот сразу предвидел весь непоправимый итог, причем в куда более ярких и пугающих красках, нежели бежавшая рядом с ним лиса. Конкретно для Ло, ситуация представлялась достаточно жуткой, но она пока еще не до конца осознавала, к чему все это может привести. Она была страшно обеспокоена неразумным поступком Кейси, еще больше ее пугал тот факт, что Майки побежал следом, зная, что это может быть смертельно опасно... Нужно было как-то остановить их обоих, прежде, чем Шреддер метнет эти чертовы бомбы. Просто догнать и крепко схватить за руку, удержать рядом...

Они не успели.

Резко ударив по тормозам, так, что верхнюю часть туловища по инерции бросило вперед, Ло с глухим вскриком закрыла лицо собственными широкими запястьями, спасаясь от ярчайшей вспышки и целого облака мелких камней и осколков. Обжигающе горячая волна раскаленного воздуха с силой врезалась ей в грудь, грубо затрепала потрепанную накидку и до корней высушила мокрую шерсть... Легкую, практически невесомую Алопекс даже проволокло на пару сантиметров назад, отчего наемница едва не упала, но все-таки устояла на задних лапах, прочертив несколько рваных поверхностных борозд в бетонном покрытии крыши. Большего она сделать не смогла: вообще-то, после такого взрыва, девушке и вовсе казалось, что она ослепла и оглохла навсегда. В тесно прижатых к черепу ушах надсадно звенело, а под крепко зажмуренными веками плясали разноцветные огни — что ни говори, а она еще легко отделалась! По-крайней мере, если не брать в расчет мелкие ссадины и порезы, в целом Алопекс осталась совершенно невредима. Опасливо приоткрыв глаза, лисица быстро отыскала взглядом сперва Донателло, а затем и замершего поодаль Микеланджело; оба подростка вроде бы крепко стояли на своих двоих, а значит, самое страшное обошло их стороной... Опустив руки, Алопекс потрясенно уставилась на бушующий перед ними костер, мысленно подивившись его размерам. Что вообще могло подпитывать весь этот огонь? Голый камень? Дождевая влага?

Тела павших воинов, например.

"Кейси..." — глубоко ошарашенная сей догадкой, Ло неверяще перевела взгляд чуть ниже, как раз туда, где неподвижно лежали почерневшие, обугленные останки чужого тела, и снова замерла, даже и зная, как ей реагировать. Вроде бы успевшую вволю насмотреться на чужие смерти лисицу неожиданно охватил полнейший ступор. Что-то подсказывало ей ни в коем случае не вдыхать воздух через нос: вполне возможно, что неповторимый аромат жаренного мяса на сей раз заставил бы ее согнуться в неконтролируемом рвотном рефлексе — Алопекс всегда была чувствительна к любым запахам... Даже слишком чувствительна. Но кто бы сейчас, будучи в здравом уме, стал бы ее в этом упрекать?

Майки... ей нужен был Майки. Просто чтобы нырнуть в его спасительные объятия и молча уткнуться лбом в измазанный сажей пластрон, всячески отрицая гибель их верного товарища.

Взгляд расширенных от испуга глаз немедленно скользнул обратно к Микеланджело, уже привычно требуя от того защиты и успокоения... Однако подросток отчего-то не спешил оборачиваться — наверное, тоже пребывал в глубочайшем шоке от всего происходящего. Что ж, это как раз-таки можно было понять, но... Алопекс просто не могла не обратить внимания на такие детали, как плавно слетевшая вниз порванная бандана, или жирная кровавая капля, скользнувшая по грязному затылку юноши. Внимание-то она обратила, но подлинное осознание не сразу дошло до рассудка вконец растерявшейся лисицы. И только когда Майки начал падать, девушка, наконец-то, поняла: с ее другом случилось что-то непоправимое. Что именно — она сказать не могла, но этой стынущей кровь догадки оказалось достаточно, чтобы исторгнуть из груди мутантки пронзительный, полный ужаса вопль, эхом отразившийся где-то вдали, далеко за пределами охваченной пожаром крыши.

А ведь она никогда прежде так не кричала.

Ребята фактически одновременно сорвались со своих мест — что Алопекс, что Донателло, — и каким-то образом сумели оказаться рядом с Майком еще до того, как его голова соприкоснулась с твердой каменной поверхностью. Лихорадочно суетившийся умник едва ли не полностью закрыл брата своим широченным панцирем, так что Ло пришлось торопливо обежать его стороной, чтобы тут же рухнуть коленями в лужу и порывисто схватить раненного юношу за руку — даже сейчас, когда он был так слаб, его ладонь едва умещалась в дрожащих от волнения лисьих лапах с втянувшимися когтями. Вряд ли Майки вообще почувствовал это прикосновение… Едва увидев, что творится с его лицом, Алопекс колоссальным усилием подавила очередной беспомощный вскрик: внушительных размеров металлический обломок вошел глубоко в череп несчастного подростка, и теперь уродливо торчал из его лба — воистину, зрелище не для слабонервных. Странно, но, даже получив такое страшное, не совместимое с жизнью увечье, Майки все еще оставался в сознании: его глаза были широко распахнуты и потерянно смотрели куда-то в затянутые тучами, рокочущие небеса.

Он все еще был жив... пока.

— Господи, Майки… Майки, хороший мой, — слова безостановочным потоком полились с ее губ: Ло едва ли понимала, что она сейчас говорила, а точнее, исступленно лепетала себе под нос, полностью сосредоточившись на том, чтобы во что бы то ни стало дозваться стремительно угасающего рассудка любимого, — Майки, ну что же ты!... Малыш, не пугай нас! Не бойся, все будет хорошо, мы тебя вытащим… Майки, ну пожалуйста! Майки! — ее голос уже давно сбился в неразборчивый хрип. Донателло так тесно прижимал к себе умирающего, что она едва могла заглянуть ему в глаза… Как и Ло, техник умолял брата не сдаваться и хотя бы еще разок, в один-единственный последний раз посмотреть на них в ответ. Разумеется, Микеланджело их не слышал… он уже вообще ничего не слышал, и не видел тоже, и лишь беззвучно шевелил синеющими губами, не в силах сказать что-либо на прощание.

— Д... Донни... Л... Ло... — они с Доном все также дружно опустили головы чуть ближе к надсадно закашлявшемуся мутанту, неосознанно желая закрыть беднягу от холодного проливного дождя. Будучи не в состоянии справиться с кромсающей ее изнутри душевной агонией, Алопекс бессильно прислонилась лбом к гладкой, влажной макушке гения, уже не обращая внимания на такие мелочи, как обильно струившиеся по ее морде крупные горошины слез — тяжелые солоноватые капли то и дело срывались с кончика ее носа, ударяясь о залитый водой пластрон Микеланджело. Тот слабо, болезненно вздымался от слабеющего дыхания, все реже и реже, по мере того, как жизнь стремительно покидала холодеющее тело. — Выта...

— Майки! МАЙКИ! — так и не дождавшись окончания последней реплики юноши, Ло судорожно обхватила ладонями бесцветное лицо умершего, не желая вот так просто мириться с происходящим — нет, этого просто не могло произойти, нет… Только не с Майком, только не с ним! Он просто шутил, он всегда над ней подшучивал! Это ведь такой глупый розыгрыш, да? Да, Майки? Открой же ты наконец глаза, дурашка… — Дон! Дон, сделай… сд-делай хоть что-нибудь!... — а что он мог сделать? Словно бы окаменевшее лицо умника не выражало абсолютно никаких эмоций, кроме бесконечной скорби; поняв, что Донни ее уже не слышит, Алопекс зачем-то еще разок беспомощно потрясла голову навсегда затихшего Микеланджело, после чего дрожащими пальцами вытерла брызги крови на его серой щеке. Глаза шутника по-прежнему были широко распахнуты, и это зрелище ее совершенно убивало. Осознание того, что Майки, этот веселый дуралей, больше уже никогда на нее взглянет, не улыбнется беззаботно, не успокоит ласковым касанием, вынудило лисицу издать короткое сдавленное рыдание… а затем и вовсе уронить лицо на замершую грудь подростка, по-детски вздрагивая худыми плечами под неподъемной тяжестью обрушившегося на нее горя. Она просто ничего не могла с собой поделать — ведь Майки, ее Майки, только что умер. Он умер, умер! Он умер...

Ее путеводная звезда, быть может, и не была самой яркой звездой на небе, но она принадлежала лишь только ей одной... И теперь она погасла навсегда, забрав с собой последнюю надежду на спасение.