— Будем драться, брат?
— Братья не могут драться.
— И часто об этом жалеют...

Рафаэль вообще редко вспоминал о своем детстве. Не то чтобы он не любил это дело – скажем, неохота ему было лить сопли на старенькую и единственную фотографию в поцарапанной дубовой рамке, где  четыре маленькие черепашки стоят вроде как обнявшись и добросовестно пытаются синхронно смотреть в объектив. Правда, не очень-то у детишек и вышло тогда – Микеланджело в ловит языком пролетающую муху, Рафаэль с вечно кислой и недовольной миной локтем пихает Донни в бок – мол, подвинься, долговязый! И видимо весьма болезненно, раз на лице изобретателя столь вылуплены его глаза и перекошен рот с огромной дыркой посередине вместо молочных зубов. Один Лео выглядит более менее выглядел сносно и даже пытается улыбнуться. Только вот умудрился крепко моргнуть в момент «вылета птички» - и теперь Лео стоит с зажмуренными глазами, но зато в кривоватой полуулыбке. Отца на той фотографии не было – он явно боролся с юными фотомоделями, пытаясь сделать хоть один приличный кадр.
Эта фотография хранилась у Сплинтера в его обиталище, и он временами вытаскивал ее на всеобщее обозрение, чтобы лишний раз прочитать сыновьям в тоне мудрейших философов всех пятидесяти поколений историю о крепких семейных узах и взаимовыручке с самого детства.
В целом, конечно, все довольно мило – детишки, ностальгия, вздохи и воспоминания… Только вот после таких воспоминаний особо нежные натуры начинают выть на луну с причитаниями на тему :"Почему раньше все было по-другому и как сейчас жить?"" 
Почему-почему... Потому что дети не знают взрослых проблем и плевать бы они на них хотели. А как сейчас жить? Да как обычно!
Рафаэль всегда жил настоящим, не особо даже вдумываясь, что было вчера.  Он обычно отрицательно относился к различного рода самокопаниям, не любил лишний раз напрягать думалку в поисках и анализе внутренних проблем. Старался просто думать о другом. Ну было и было, подумаешь, чего опять ворошить то, что пройдено уже? Правда, это «то» иногда уперто вылезало и хамски застревало прямо поперек текущих мыслей, навязчиво предлагая памяти пробежаться по былым временам.
Как-то сложилось, что большую часть розового и безмятежного детства саеносец делил именно со старшим братом – Леонардо. И дня не проходило, чтобы они вдвоем не подрались за очередную машинку или поспорили с криками и визгами, кому играть супергероя, а кому – злодея. Учитывая рано выползшую агрессивность черепашки в красной бандане, Лео часто доставалось от него на грецкие орехи, но он никогда не жаловался и не стучал Сплинтеру на обидчика. Впрочем, мастер Йоши сам прекрасно понимал кто в большинстве случаях выступал провокатором, а кто - жертвой, однако предоставлял сыновьям право самим решать проблему, пока она не доходила до критической отметки. Все эти ссоры между детенышами часто заканчивались общими посиделками за одной рваной книжкой или же совместными розыгрышами остальных братьев, когда они, например, подкладывали под подушку Майки игрушечную змею-пищалку или сыпали в мензурку Донни все реагенты подряд, срывая тому очередной опыт. И пусть синяя маска скрывала синяк под глазом, а красная – царапину на лбу, да оба зеленых лица украшали разноцветные пятна вперемешку с угольной сажей – с Лео всегда было интересней забавляться, чем с вундеркиндом Донни или же слишком гиперактивным Майком. Даже если сенсей, внимая жалобам младших братьев, страдающих от проделок старших, разводил хулиганов по углам в знак наказания – две неунывающие черепашки доставали стыбренные маркеры и начинали вести полевую переписку с помощью стен, планируя, как они будут мстить ябедам.

Неплохо было-то, да? Безмятежное детство… Время, когда черепашки  наивны, глупы и непорочны.

Рафаэль сидел с закрытыми глазами  на татами лисы в позе полуразвалившегося лотоса у себя в комнате и изображал пародию на медитацию. Открытая банка шипучки и небольшой контейнер с остатками суши, которые стояли под правой рукой черепашки, дополняли столь безмятежную картину, делая ее особо красноречивой. За дверью слышались какие-то отдаленные гулы его братьев - в логове кипит некая дневная деятельность, чтобы явно убить время. Кто и чем занят в ожидании ночи а, следовательно, очередного выхода на поверхность – его особо не интересовало. Наверное, Майки как всегда кашеварит на кухне или же бездельничает у телевизора, Дон торчит в лаборатории, надувая свой умный лоб в поиске очередной эврики. Ну а Лео… Лео… Чем может быть занят Лео?

Отхлебнув содовой, черепашка приоткрыл глаза, уставившись взглядом на пол.  В последнее время Леонардо стал каким-то… другим, что ли. Не похожим на себя, обычного. Он будто бы специально сторонился братьев, разговаривал неохотно, практически сквозь зубы, даже со Сплинтером, стараясь лишний раз не попадаться никому на глаза. Ходил мрачнее тучи, а ночами вообще куда-то пропадал и больше не участвовал в их совместных вылазках. Что его могло ТАК изменить? Всегда же ведь считался самым уравновешенным, самым спокойным и волевым... Уж проще было самому Рафаэлю слететь с братской дорожки в какую-нибудь сомнительную сторону, ну или вяло идти по ней, окутанным туманом непонимания и отчуждения.
Впрочем, грех было все валить лишь на одного Лео – между остальными братьями тоже стало довольно часто сквозить гнетущее напряжение, и порой оно было способно накалиться до такого предела, что кажется – еще один вброс фотонов раздора с любой стороны, и можно объявлять всем открытую войну. Правда, пока черепашки удерживались, чтобы не переругаться друг с другом окончательно, но пропасть между ними становилась все шире. Скоро ее станет невозможно перепрыгнуть.
Опять же - ПОЧЕМУ ТАК ПРОИСХОДИТ? Они оказались неподготовленными к жизни? Остались аквариумно-тепличными рептилиями, не способными плавать в открытых прудах?
Рафаэля страшно злила такая семейная беспомощность. Несколько серьезных испытаний за пределами дома – и все они потекли в разные стороны, оказались духовными слабаками, вследствие чего начал разрушаться их довольно крепкий союз. И в итоге получается не семья, а соседство, причем весьма сомнительное, где каждый погружен в собственные проблемы и с недовольством поглядывает на соседа, негодуя, что сковородка, которая одна на всех, уже занята чужой яичницей.
Слабаки!

С силой сжав между пальцами две тонкие деревянные палочки, Рафаэль ловко подхватил ими ролл и, окунув его в соевый соус, безжалостно отправил рисовый квадратик, обмотанный тонкой кожей тунца, себе в рот. Вот уже второй день он питался суши, потому что даже кулинария Микеланджело, которая всегда была шедевральна, начала сдавать. Пицца без души повара - все равно, что обезглавленный палач.
Черт!
Палочки все-таки не выдержали накапливающуюся злость черепашки и, грустно хрустнув деревянными конечностями от крепкого рукопожатия трехпалой ладони, трансформируясь из пары длинных в четверку коротких.

- Да едрить вас в панцирь! – взревел Рафаэль, от досады швырнув палочки в стену. – Даже пожрать спокойно нельзя в такой гнетущей обстановке!

Он вскочил на ноги, чудом не опрокинув недопитую банку и лоток с остатками суши на татами лисицы (иначе хана тебе, малыш) и изо всех сил пнул по черной коробочке. Лоток сделал в полете красивую дугу, пока с хлопком не достиг стены, по которой медленно начало стекать то, что еще пять минут назад именовалось "Тунец в соусе спайси".
Впрочем, Раф даже не обратил внимания на это дивное преображение стены, которое потом предстояло отдраивать. Он взял пару любимых сай с небольшой деревянной стойки у двери и, перешагнув гантелю, стремительно вышел прочь из комнаты, попутно сунув оружие в задние крепежи на поясе. Ему требовалось размяться. Выместить свою злость не на окружающих предметах, которые недолговечны, а хотя бы на груше, избить ее как врага, как источник всех их проблем… Впрочем, куда лучше было бы просто пойти и потренироваться с кем-нибудь в паре. Эффективней и энергичней. Предложить Майки или Дону? Раф в задумчивости остановился. Нет, не годится. Во-первых, они заведомо слабее, а Рафаэль был сейчас настолько взвинчен непонятно чем – то ли поломанными палочками и сорванным обедом, то ли очередным осознанием, что семейство разваливается на драные лоскуты – Майку может просто не поздоровиться. Ну а Донни вообще стало тяжело куда-либо вытащить, уж больно увлекся он своим романом с ящерицей. С ним даже разговаривать тяжелее.

Оставался еще один кандидат… Хотя тоже, конечно, весьма сомнительно, что он примет предложение, но по крайней мере, Леонардо  виделся самым выгодным противником на данный момент. Да и вдруг в тренировке друг с другом в доджо сенсея, под его умиротворяющим деревом, Лео не покажется саеносцу таким уж потерянным и угрюмым бараном, способным так просто вот отстраниться от братьев и вообще забить на то, что он их лидер, отвечает за кучу вопросов по бою и выживанию, да и вообще авторитет в глазах младших.
Короче говоря, Раф должен постараться, чтобы Лео принял приглашение на тренировочный бой.
Без стука зайдя в комнату старшего брата, мутант в красной бандане с некоторым облегчением обнаружил того на месте. Пребывал меченосец явно не в самом лучшем расположении духа, впрочем, когда он вообще улыбался в последнее время? Весь его отрешенный вид говорил – отвалите от меня все, оставьте в покое. Однако на Рафаэля вообще плохо действовали чужие желания.
- Эй, Лео, - довольно дружелюбно, хоть и несколько резковато начал он. – Ну что ты пялишься на меня, как на кровного врага? По-моему, ты несколько засиделся тут, в одиночестве. Не желаешь размять свои конечности в смертельной схватке с тем, кто способен как следует надрать тебе задницу?

Должно сработать. Рафаэль насмешливо взглянул на лидера и едко ухмыльнулся, гадая про себя - пошлет ли тот брата или же пойдет доблестно отвечать на сарказм?

Отредактировано Raphael (2015-12-11 11:54:08)