I'm gonna pop some tags, only got twenty dollars in my pocket,
I'm, I'm, I'm hunting, looking for a come up, this is fucking awesome!

Главный бездельник на деревне?
Нет, нет, вы не подумайте, Микеланджело был занят крайне важным делом, просто не каждый бы понял странную возню весельчака в захламленных чердаках и старых закоулках фермы. Ну во первых парнишкой движило банальное  любопытство.  Домик то огого, здесь давно не было посетителей, и сама Эйприл напрочь позабыла, что и где у нее валяется, а между тем черепашка, усердно суя свой конопатый нос во все пыльные углы, нашел много чего полезного и интересного. Книги, украшения, инструменты (за это заслужил отдельное спасибо от Дона), а так же старый кожаный мешок, который при помощи смекалки и рук успешно трансформировали в грушу - играйся Рафи на здоровье.
Как бы не любил подросток дикой обезьяной прыгать по веткам деревьев, играть с Кланком, читать, или заниматься готовкой - разбор загадочных коробок покрытых толстым слоем пыли и паутины казался ему самым увлекательным занятием. Таким, маленьким приключением. Ну... почти как открывать подарки на Рождество. Итак, что преподнес нам новый день?

Майк немного устал, простояв у плиты битый час, колдуя с продуктами, что привезла Эйприл, сварганив ароматный суп и пиццу, которая стояла в старенькой духовке - ее на днях умудрился наладить Ди. Девушки следили за кулинарным шедевром Майкстера, в то время как сам повар настроился на долгий и продолжительный "отдых", разбирая загадочные ящики расставленные в рядок, в заднем крыле дома. Зайдя в эту темную, тесную подсобную комнатку, подросток замер на пороге, щуря глаза и задумчиво поглаживая сидящего на его плече рыжего котенка, деловито распушившего хвост трубой. Не хватало света.
Разглядев драную портьеру в углу комнаты, парнишка сразу же направился к ней, ловко обходя загадочные башенки из мятых коробок, почти танцуя, ловко усадив возмущенно мяукающего Кланка на соседний короб - бедный кот лихорадочно затрясся, так, что вся шаткая конструкция под ним опасно завибрировала, сопровождая свою нервную дрожь жалобным мяуканьем, пока черепашка деловито срывал почерневшие, сожранные молью шторы, скомкав и небрежно бросив их на пол. Как приятно видеть хоть немного света в этом затхлом помещении.
Пускай на дворе уже вечереет.
- Да ладно тебе дружок, чего ты так испугался? - Обернувшись к воющему на все лады пушному зверю, весельчак умиленно улыбнулся, - Ну окей, иди сюда, ушастый, - Попятившись назад и чуть пригнувшись, юноша услужливо подставил собственный панцирь для котенка - и тот не преминул воспользоваться этим, с гортанным "мяу" сиганув апельсиновой ракетой вниз, на плечи весельчака, повиснув на складках его жилетки, - Аккуратнее глупыш, - по доброму посмеялся подросток, ловко перехватывай кота поперек туловища, - Не подери. - Посмотрев в огромные, похожие на спелые, зеленые яблоки глазищи зверя, парень потерся лбом о его выпуклый полосатый лобик, на мгновение прижавшись губами к холодному, влажному носу насупившегося Кланка. Как же он любил возиться с этим комком меха. Хорошо, что Сплинтер разрешил Майку оставить найденного ребятами во время своего похода на речку тощего бедолагу, хотя и к кошкам сенсей относился крайне... прохладно.

Walk into the club like what up? I got a big cock.
Nah, I'm just pumped, I bought some shit from the thrift shop,
Ice on the fringe is so damn frosty,
The people like, "Damn, that's a cold ass honky!"
Rolling in hella deep, headed to the mezzanine,
Dressed in all pink except my gator shoes, those are green

- Ну что, давай посмотрим? - Поудобнее перехватив первый попавшийся короб в обе ладони, Микеланджело прислонился к картонной поверхности щекой, и осторожно тряхнул загадочную коробку.
Иногда в картонках обнаруживалась посуда, например, и однажды парень, по чистой случайности, перебил упакованные сто лет назад фарфоровые чашки, просто переложив ящик. А когда открыл его, обнаружил горку блестящих белых осколков. Так что наученный горьким опытом обладатель оранжевой банданы прежде все тщательно проверял что внутри. Тихо... Хм... Словно и вовсе пустая. Хотя тяжелая довольно. - Интересно, что там, - С загоревшимся взглядом пробормотал весельчак, поставив коробку себе под ноги, и ловким, заметным только натренированному глазу жестом, выхватил из кармана жилета перочинный нож, щелчком разложив "бабочку", и наклонился вниз, проведя лезвием вдоль широкой ленты скотча.
- Ух ты!
Полная коробка разноцветной одежды!

Draped in a leopard mink, girl standing next to me

- Ух ты! - Повторил весельчак, едва ли не с головой зарывшись в свою находку - в сторону полетели полосатые носки, выцветшие платья, сожранный вредителями некогда очень даже ничего такой свитер, тут же оказались почему-то варежки и нижнее белье. С весьма задумчивым видом выпрямившись, черепашка некоторое время озадаченно рассматривал на вытянутых руках белый, ажурный лифчик. Повернув его и так, и эдак, весельчак зачем то нацепил его на себя, пока никто не видел, оценивающе разглядывая пустые белые "холмики", на том месте, где обычно у женщин, кхм, грудь, а у него плоские грудные пластины.
Бюстгалтер был мягко говоря, маловат для подростка, и торчал через секунду чуть ли не у носа дурачившегося парня, стоило тому чуть отвести плечи назад и выпрямить спину. Взглянув на тихо сидящего на краю коробки кота, казалось смотрящего на него снизу вверх с иронией и немым укором, Микеланджело невозмутимо прикрыл глаза и гордо оттопырил нижнюю губу, - Ну и что? Ниньяре бы подошло! - Он снял с себя многострадальную часть нижнего женского белья, швырнув ее куда-то в дальний темный угол, и приступил к распаковке ближайших коробок.

Чего там только не было...

Через некоторое время, юноша нашел и высокое зеркало, прикрытое драпировкой, которая незамедлительно полетела туда же, куда и шторы, и в сей тесной комнатке был устроен настоящий подиум!
Сбегав за лампой, весельчак от души решил позабавиться, примерив на себя все, что было в этих старых, замусоленных коробках.

I wear your granddad's clothes, I look incredible,
I'm in this big ass coat from that thrift shop down the road.

- Йоу мужик, как дела? - Обратился он своему отражению, деловито сложив руки на пластроне и широко расставив ноги, не без интереса взирая на самого себя в свободной маечной футболке с выцветшим рисунком, свободных приспущенных штанах и посеревшей бандане. Довольно кивнув самому себе, ухмыльнувшись во весь рот, Майк тут же метнулся назад, едва не наступив на мельтешащего перед зеркалом Кланка, на ходу скидывая одежду.

И вот он возвращается к зеркалу педантичным парнем в белой рубашке, которая на самом деле еле застегнулась, чертов панцирь, да просторных серых брюках с мятыми стрелочками по бокам. Закатав рукава, Майк посмотрел на себя в профиль, затем перевел взгляд на свои едва выглядывающие из под длинных брючин ноги, портившие весь вид  солидной бизнес-черепашки. Хм, как правильнее сказать? Бизнесмутант? - Господа, - Негромко, вкрадчиво обратился он к пустоте перед собой. Проводив глазами протрусившего мимо кота, подросток прижал лапу к нагрудному карману, - И дамы! - Вдохновенная речь никак не шла на ум, да и трещащая по швам одежда, вернее, рубашка, уж больно раздражала, так что не договорив, парень с сопением  просто стянул с себя одежду и еще немного так постоял, с свисающей с рук мятой рубашкой и в штанах.

Здесь было много всего интересного, но к сожалению, вечер подкрался как всегда, незаметно, а электричество этой каморке было увы, не доступно. Так что вяло пнув разбросанные по полу вещи и пообещав себе убрать их завтра утром, парень, на ходу натягивая любимую и незаменимую жилетку, подхватив запыленного кота подмышку, кажется яркая шерсть Кланка "впитала" словно губка, или косматая швабра в себя всю грязь, что там была, потемнев и посерев на пару тонов, Майки направился прямиком на кухню, откуда доносились наичудеснейшие запахи, распространяющиеся буквально по всему дому, забираясь во все щели. Пицца...

Родная, любимая и неповторимая, со свежими листиками салата и душистой начинкой в которой чувствовался острый перчик и лук, вместе с кружочками свежей пепперони и тягучим чеддером. Как же не хватало этих замечательных блюд и разных сочетаний бекона и сыра на идеально ровном круге подрумяненного теста... Не такой шик конечно, какой мог бы организовать Майкстер при нормальном "оборудовании", но все равно... Божественно. Майки, ты повар от бога.

Усадив котенка на стул и небрежно вытерев руки о серую ткань куртки, юноша вопреки недовольному окрику Эйприл (куда, руки не помыв!?), коварно выхватил треугольный кусочек, пару раз охнув, перебрасывая пиццу с руки на руку, жжется, и тут же с упоением вцепился в нее зубами.
- А где... ммм... Дон? - Звучно чавкая и роняя крошки спросил он, оглядевшись по сторонам в поисках изобретателя.
Ужинать собрались все, разве что кроме Кирби, уже улегшегося в постель в столь раннем часу из-за некоторого недомогания, и Донни, хотя его ужины плавно перетекающие в завтраки, или завтраки перетекающие в обеды и обеды в ужины, стали давно привычным делом. Раф уже смачно уминал за обе щеки суп вприкуску с пиццей, и Мондо от него не отставал. Девушки расположившиеся на диване тоже занялись едой, а сенсей скромно прихлебывал супчик у камина. Один гений видимо жевал шипованную резину от шеллрайзера в сарае. - Ему ничего не достанется. Пойду ка позову. Рафи, не жри все, отрастишь задницу, будешь не борец ниндзя, а борец сумо. - Ехидно кинул брату весельчак, и вприпрыжку вывалился на улицу, на ходу запихивая в рот остатки пиццы и облизывая перепачканные в масле и жиру пальцы.

- Хэээй мужииик, чем занят? - О да чем, будто мы не в курсе - облизывает свою машинку конечно. Хитрая конопатая мина подростка высунулась за прикрытую дверь сарая, из которой бил яркий сноп света. Майки прищурившись уставился в узорчатый рельеф панциря изобретателя, пару раз подслеповато моргнув, с непривычки, из темноты да на столь хорошо освещенное место, и аккуратно протиснулся под высокие, сколоченные из крепких досок своды сараюшки.
Парень не смог сдержать улыбки при виде счастливой, и невообразимо гордой физиономии шестоносца. Повернув голову в сторону мощного, бронированного фургона, чуть ли не сияющего в ореоле своего великолепия, юноша звонко прищелкнул пальцами и игриво подмигнул машине, ну и парочке зеленых морд заодно, отражающихся в сверкающем, гладком корпусе авто, - Детка, ты просто космос! - Подросток буквально спустя мгновение совершенно забыл, зачем собственно пришел навестить Донателло в его "пещере", полностью увлекшись разглядыванием детища рукастого умника, два раза обойдя машину вокруг, заглядывая то под днище, то пытаясь забраться на крышу, то на мгновение прижался к лобовому стеклу носом, пытаясь разглядеть салон. Засыпав Донни вопросами (" а это куда? Вау! А это зачем? Нифига! А вот это как работает? Ага, понятно. А вот это? Чур я рулю! А зайти в салон можно? Почему нельзя? А когда можно?!"), весельчак прогарцевал вокруг шеллрайзера еще один полный круг, и подбежал уже к гению, намереваясь заключить парня в крепкие, загребущие братские объятия, дабы выразить весь свой восторг по отношению к его творению, - Бро, ты АФИГЕНЕН ты знаешь об этом?! - Да так и замер перед Доном с разведенными в стороны руками. А затем решительно упер кулаки в бока, критично оглядывая массивную, черепашью фигуру брата.

- Не, чувак, - Критично покачал головой Микеланджело, - С этим надо что-то делать, - Наклонившись вперед, подросток провел пальцем по торсу умника, собрав несколько жирных капель черного, машинного масла, поднес руку к глазам и задумчиво растер ее. - Ты скоро в себя всю эту грязь впитаешь, будешь черепашка в крапинку. А единственная черепашка в крапинку здесь я, и я никому не позволю забрать у себя это звание, - Ухмыльнулся весельчак, ткнув себя в грудь большим пальцем. - У меня короче идея есть... Оставайся тут, - Подросток метнулся на выход, на мгновение обернулся, - Я мигом.

Майкстер стрелой пролетел мимо ошеломленных домочадцев, прямо к заднему крылу. Взяв в руки ворох старой одежды, а вернее, брюки, всех видов и размеров что теоретически могли бы подойти рослому мутанту, сразу забраковав рубашки и куртки, поверх уложив мужские подтяжки и парочку ремней, помчался обратно.
Стоило ли описывать потрясенные лица ребят, когда мимо них к двери проплыла гора тряпок с парой зеленых ног?!

I'm gonna pop some tags, only got twenty dollars in my pocket,
I'm, I'm, I'm hunting, looking for a come up, this is fucking awesome!

Майк почти не видел куда шел, благополучно пару раз споткнулся о неровную, вздыбленную перед сараем землю, и чуть ли не кубарем ввалился во внутрь, - И я у ваших ног, - продекламировал подросток, едва не шлепнувшись задницей на пол и думая, куда бы положить свою находку. - Так. Сейчас мы сделаем тебя красивым, - Выглянув с боку своей поклажи и заметив, что умник уже не выглядит чумазой чувырлой, утерев множество пятен, весельчак возмущенно потряс горой тряпья в руках, - Не поможешь?!
Теперь братья разложили одежду в две стопки на стуле у рабочего стола умника в углу и на перевернутом ящике.
- Посмотрим... одень эти, - Сунув гению в руки первую пару брюк, он решительно качнул головой, мол, давай давай мужик, без возражений, - Настоящие механики вообще комбинезоны надевают, но сейчас такой я тебе не достану. Мне кажется ты уже эту грязь вообще смыть с себя не в состоянии скоро будешь. Не нуди, одевай. - Отойдя на пару шагов назад, весельчак встал в задумчивую позу, ту саму, в которую так любил вставать его братец, и приложил руку к подбородку, наблюдая за тем как Дон с растерянным видом послушно влезает в брюки. - Не, - Разочарованно махнул рукой весельчак, - Следующие.

Минут десять были посвящены исключительно подборке подходящих брюк для гения. Микеланджело знатно достал своего брата, ходя кругами уже не вокруг машины, а вокруг изобретателя, опуская краткие и категоричные комментарии: криво, не сидит, чувак да они ща на заднице лопнут, коротко, узко, ширинка не на месте, а эти вообще уродские зачем я их взял?!

...this is fucking awesome!

- СТОП МАШИНА! - Вскричал черепашка, вскинув обе ладони вверх и широко распахнув глаза. Пригнувшись, он сделал два шага вперед, а затем с восторгом отклонился назад, вытянув обе руки по направлению к растерянно замершему Донателло. - Они великолепны! Вау! Идеально! Все чувак! Вот теперь, - Он подскочил к брату и развернул его одним движением к машине, удовлетворенно глядя на отражение умника в высоких брюках, плотно обхватывающих мускулистое тело, со свободными брючинами, не стесняющими движений, - ... полное соответствие. Шеллрайзер и его хозяин. О, и еще, - Майкстер выпустил плечи ошарашенного суетливой примеркой (внезапно почти шопинг?) гения, и снова закопался в вещах, вытянув широкие подтяжки с ремнем, - Вот, держи. А то смешно будет, если они с панциря вдруг сползут, - Проказливо хихикнул парень, еще раз с довольным видом окинув взглядом свою работу.

- Ну ладно, я пошел. - Весело насвистывая себе под нос и сунув руки в карманы, Майки неспешно направился прочь из сарая, напоследок бросив взгляд на машину. Все таки у него крутой брат.

- Хм... - На дворе уже почти глубокая ночь. Черное небо развернуло над его головой свои богатства, миллионы сияющих, словно бриллианты звезд. Вдали едва слышны голоса птиц, переливы соловья, который находился от опушки чуть ближе к ферме и методичный перестук дятла над сараем с квохчущими цыплятами. В ферме горели квадратные, желтые окошки. Стрекотали сверчки и ветер колыхал листву раскидистого дерева у весельчака над головой.
- Кажется я Дону забыл что-то сказать...

Про ужин, например.

Наблюдая за тем, как младший черепашка в восторге носится вокруг Шеллрайзера, отпуская бесконечные комплименты собственной белозубой физиономии в отражении до блеска отполированного кузова, Ди даже не пытался скрыть самодовольной ухмылки от уха до уха: что ни говори, а Майки прекрасно знал, как сделать брату приятное... Коротко рассмеявшись последней реплике шутника, Донни с неловким видом накрыл ладонью собственную чумазую шею: да, да, я в курсе, бро, только, пожалуйста, не кричи так громко. Все-таки, поздно уже... А жаль — как бы старательно гений ни корчил из себя скромняшку, ему до ужаса не терпелось продемонстрировать свое творение всем прочим обитателям фермы и вволю насладиться их реакцией. И дело было даже не в том, что ему хотелось услышать очередную порцию восторженной похвальбы в свой адрес... точнее, не только в этом. Просто... ребята уже слишком долго торчали на этой старой, богом забытой ферме, ожидая, пока мастер Сплинтер окончательно поправится и сможет вновь крепко стоять на обеих ногах, а гений — отремонтирует пострадавший от огня Шеллрайзер, чтобы они все, наконец-то, смогли вернуться назад в Нью-Йорк и как следует наподдать по задницам всем своим обидчикам, умудрившимся выгнать черепашье семейство из их родного дома. Поэтому, едва заметив, что Майки стремительно приближается к нему с явным намерением в радостные загребущие объятия, Донателло даже не подумал уклоняться: слишком уж велика была радость от осознания того, что их вынужденное изгнание уже совсем скоро завершится триумфальным возвращением в логово. Все также довольно улыбаясь, вовсю "светя" узкой полоской щербины промеж верхних резцов, Донни с готовностью развел ручищи, готовясь обхватить ими широченный панцирь брата... да так и замер с донельзя глупым и растерянным видом, пока что еще особо не понимая, в чем причина резкой смены чужого настроения. Микеланджело вел себя откровенно странно: ни с того, ни с сего вдруг с размаху вдарил по тормозам и остановился в паре шагов от изобретателя, в последний момент отказавшись от радостных обнимашек, что, к слову, было совсем на него не похоже. Улыбка гения померкла, сменившись вопросительным выражением; по-прежнему держа руки раскинутыми в стороны, но уже слегка опустив их к полу, Ди молча ждал, что же будет дальше.

Ну, в чем дело, Майки? Что это еще за странный взгляд и неодобрительно-скептичная поза?

Ответ был дан буквально пару секунд спустя, едва Микеланджело с брезгливой гримасой ткнул пальцем в неравномерно покрытый грязью, копотью и машинным маслом торс механика, оставив характерный след на его перепачканных грудных пластинах — точно собрал порцию пыли со старой каминной полки, по которой уже очень много лет не проходились метелкой. Дона, признаться, удивили его действия: ну, да, он вымазался по самые уши, а точнее, макушку, и вдобавок как следует пропотел, но это казалось умнику вполне естественным. В конце концов, он же полдня возился с огромным машинным двигателем, а также проводил серьезную косметическую работу над погнутым, исцарапанным кузовом... Между прочим, Микеланджело уже далеко не в первый раз видел его в таком вот "плачевном" виде, и что-то Донни не мог припомнить случая, чтобы его брат вообще реагировал на всю эту грязь. И про какую-такую, простите, идею он только что заикнулся? Дон сам не заметил, как тревожно свел бровные дуги, отчего на его бледно-зеленой переносице пролегли несколько глубоких складок — как всегда, когда он начинал беспокоиться или чувствовал себя некомфортно.

— Майки... — негромко окликнул он шутника, но тот уже взбудораженным кузнечиком ускакал куда-то обратно на улицу, оставив Донателло в некоторой растерянности топтаться посреди сарая. Проводив юношу слегка подозрительным взглядом, Ди пожал плечами и отвернулся — ладно, чтобы там ни задумал Микеланджело, уже скоро все станет ясно, а пока он вполне мог бы оттереть с себя часть налипшей к панцирю грязи. Чем техник и занялся, "вооружившись" одной из рваных тряпок, использованных им во время полировки кузова, так что, к тому моменту, как Майк снова возник на пороге мастерской, Дон уже успел привести себя в более-менее приличный вид... Ну, по-крайней мере, теперь с него ничего не капало — импровизированная губка впитала в себя бóльшую часть масла и пота. Небрежно швырнув безнадежно испорченную тряпицу в общую кучу мусора и автомобильных запчастей, подросток неторопливо обернулся к брату... Да так и замер, во все глаза уставясь на принесенную им гору одежды. Такую громадную, что из-за ее вершины даже нельзя было рассмотреть коварно ухмыляющуюся, веснушчатую физиономию шутника.

А вот это уже было что-то новенькое.

— ...знаешь, Майки, мне кажется, здесь хватило бы и одной тряпки, — едва придя в себя от изумления, с усталой иронией отметил Донателло. Он все еще до крайности слабо представлял, что задумал его брат, но действия Микеланджело сумели пробудить в нем здоровое любопытство. Интересно, откуда он сумел раздобыть так много одежды? Живи они в городе, черепашка предположил бы, что Микеланджело совершил злодейский набег на ближайший сэконд-хэнд, а то и несколько сэконд-хэндов, но о каких магазинах могла идти речь в такой глуши, как Норхемптон? Коли уж на то пошло, ферма Эйприл стояла на отшибе, так что вряд ли Майк ограбил кого-то из соседей — их просто не было. Пока гений безуспешно ломал голову над этой, казалось бы, совершенно неразрешимой задачкой, мутант в оранжевой повязке уже деловито свалил всю притащенную им кучу тряпья прямиком на пол сарая.

Черт, хоть купайся в ней.

— Я и так красивый, — рассеянно отозвался изобретатель, тем не менее, покорно приближаясь к запыхавшемуся Майку — теперь-то он уже понял, в чем заключался его "гениальный" план... и, как это ни странно, находил эту идею если не удачной, то по крайней мере неплохой. Да, пожалуй, ему и вправду сгодилась бы рабочая одежда... Порой было ужасно сложно избавиться от всех этих пятен на пластроне, вынуждавших его по получасу тереть себя жесткой щеткой — а уж учитывая, что состояние местного санузла оставляло желать самого лучшего... В общем, Донателло совсем не возражал против того, чтобы напялить на себя хоть какое-то подобие защиты от грязи. Только вот, черепашка сииильно сомневался, что ему удастся найти здесь что-нибудь по своему размеру. Как только одежда была кое-как отсортирована и разложена в аккуратные стопки, гений не без растерянности оглядел все это богатство, явно не зная, что выбрать. Все-таки, хорошо, что рядом был Майки, с его-то цепким и внимательным взглядом. Недолго думая, он сразу же схватил одни из невесть где раздобытых им брюк и сунул их прямиком в лапы старшего брата, мол, на-ка, начни хотя бы с этого! Дон, не удержавшись, бросил еще один сдержанно-насмешливый взгляд на сосредоточенное лицо весельчака, с трудом удержавшись от очередного ироничного комментария. В конце концов, Майки был здесь, чтобы помочь, и было бы как минимум несправедливо вести себя с ним как напыщенный самодовольный индюк. — Хорошо, хорошо, — примирительно откликнулся умник, принимая брюки из рук Микеланджело и послушно влезая ногами в мятые штанины, — уже надеваю. Ну, что скажешь? Прикрывают хоть что-нибудь? — кое-как стянув ремень на закованной в толстую кость пояснице, Дон тревожно обернулся полубоком к сосредоточенно хмурящему брови подростку, ожидая его одобрения. Одобрения не последовало, и гений с тихим вздохом начал стягивать штаны обратно. Похоже, все это обещало затянуться не на один час...

Красота определенно требовала жертв.

— Может, я лучше подыщу себе какой-нибудь старый халат или фартук, — утомленно пропыхтел Донни спустя некоторое время, придерживая рукой вот уже десятые по счету брюки. Мало того, что старенький хлипкий ремень лопнул на его панцире, едва только гений попытался затянуть его потуже, так еще и на заднице вот-вот грозила образоваться внушительного вида прореха. Майк лишь нетерпеливо махнул ладонью, мол, давай не хнычь, солдат, а лучше примерь-ка следующие джинсы, пока я сам не натянул их тебе на голову. Уже порядком замотавшийся, механик с донельзя усталым видом протянул руку за следующим "нарядом", молясь, чтобы это были последние брюки в стопке. На сей раз, ему попались какие-то уж совсем просторные штаны, настолько, что здоровенные массивные стопы мутанта без проблем скользнули внутрь обеих штанин, даже особо не растянув старой, потускневшей от времени ткани, а пояс свободно обхватил широченный круглый карапакс — ничего себе, это какой же должен был быть размер у предыдущего владельца, раз даже на Донателло они смотрелись слегка великовато?! На всякий случай придерживая брюки обеими руками, подросток слегка повертелся на месте, показываясь шутнику с разных сторон... и едва не остался стоять посреди сарая с голой задницей (хотя, почему вдруг голой, он же вроде всю жизнь так ходил?...), чуть было не выпрыгнув из штанов от испуга и неожиданности — до того громким показался ему решительный выкрик Майки, по всей видимости, узревшего, наконец, то, что он изначально так жаждал здесь увидеть. Подскочив к умнику, он деловито схватил его за грязные плечи и плавно развернул носом к до блеска надраенному кузову Шеллрайзера, чтобы тот смог рассмотреть себя в отражении.

— Что, серьезно?... — с ноткой недоверия в голосе осведомился Дон, чуть прищурив раскосые темно-серые глаза и внимательно оглядев собственные ножищи. Как же, все-таки, странно это выглядело... Штаны, ну надо же. И как люди в них ходят, они же так сильно сковывают движения... — Мне кажется, все же нужно их чем-нибудь закрепить, — наконец, поделился он своим мнением с донельзя довольным собой Микеланджело, на всякий случай еще чуть-чуть подтянув пояс. Нет, на самом деле, хорошо бы найти ремень, или что-нибудь наподобие... Майк вихрем метнулся обратно к горе перемеренной ими одежды, с присущей ему ловкостью выудив откуда-то длиннющие черные подтяжки, и решительно протянул их брату, мол, вот, держи, и что бы ты без меня делал, а? Дон, не удержавшись, по-доброму усмехнулся в ответ, приняв его скромный "подарок". Ну что за позер... и морда-то какая довольная, будто не Донателло штаны выбирали, а ему самому. — Спасибо. Нет, правда, спасибо, — с искренней благодарностью в голосе и взгляде откликнулся изобретатель, отворачиваясь обратно к "зеркалу" и решая, как ему правильно зацепить края подтяжек на собственном поясе. На первый взгляд, это не казалось таким уж сложным, но... на деле все обстояло чуточку иначе. — Ага, спокойной ночи, — чуть запоздало откликнулся гений в ответ на прощальную реплику шутника и все еще сосредоточенно возясь с хитроумными креплениями. Впрочем, умник довольно-таки быстро сообразил, что к чему, и в итоге сумел правильно защелкнуть все три крохотных замочка, в том числе и тот, что был позади, на панцире. Да, пришлось немного повозиться (все же, следовало снять брюки и тогда уже прицепить подтяжки), но результат того стоил: теперь-то брюки отлично держались на мощной черепашьей пояснице, плотно и в то же время относительно комфортно обхватывая его бедра и накаченный, бронированный пресс... Что ж, неплохо, неплохо, правда, нельзя сказать, чтобы эти штаны хорошо защищали мутанта от грязи, ведь они прикрывали только нижнюю часть пластрона, а основная его часть по-прежнему оставалась открытой. Может, подыскать рубашку под ширину плеч? Да нет, слишком поздно уже, а он и так весь день трудился не покладая рук, чтобы теперь еще и весь остаток ночи устраивать себе модные примерки... И так сойдет. К тому же, Майки ему не простит, если он решит выбрать себе одежду без его ведома. Тихонько хмыкнув этой озорной мысли, Донателло в последний раз оглядел себя в отражении дверцы, а затем, вновь посерьезнев и как-то даже утомленно нахмурившись, отвернулся прочь, одновременно с тем рассеянно поправляя сползший с плеча тонкий черный ремешок. Да, к этим ощущениям еще следовало привыкнуть... И куда теперь, спрашивается, девать всю оставшуюся одежду? Пустить на тряпки? А что, это мысль... Но сначала все же неплохо бы узнать, кому она принадлежит — уж не дедушке ли Эйприл? Его подруге вряд ли понравится такое... потребительское отношение к одежде старого члена семьи. Наверное, лучше отнести все обратно в дом. А утром поговорить с Эйприл или Кёрби. Да, так будет правильнее...

Продолжая и дальше отрешенно размышлять примерно в том же ключе, Донни даже не сразу услышал звук чужих шагов за пределами сарая — и лишь когда тихонько скрипнула старая деревянная дверца, впустив внутрь нагруженную тарелками саламандру, гений вынырнул из своих мыслей и повернулся навстречу последней. Только сейчас, при взгляде на Мону и исходящий паром поднос с едой, гений запоздало вспомнил о том, что, кажется, в очередной раз благополучно пропустил ужин... Ох. Черт, нехорошо получилось — он же не далее как позавчера обещал Моне, что начнет приходить вовремя и помогать накрывать на стол...

— Привет, — умник слегка виновато улыбнулся своей подруге, отметив про себя странное выражение ее салатовой мордашке — из-за того, что Мона так резко отвернулась, он не успел рассмотреть тех жарких, алчущих угольков, притаившихся в глубине потемневших от неожиданно накатившей волны страсти медово-желтых глаз, а потому истолковал взгляд ящерки по-своему, как если бы она просто была очень сильно на него рассержена. Что ж, ничего удивительного в том не было. Мона всегда отличалась раздражительным и нетерпеливым нравом, а гений только и делал, что расстраивал ее своей забывчивостью. Здесь было от чего разозлиться... Чувствуя себя капельку неуютно в присутствии гневно звенящей тарелками мутантки, Дон осторожно приблизился к ней сзади, все также держа уголки рта чуть приподнятыми. На душе у гения, несмотря на острое чувство вины и вполне реальный шанс получить подносом по лбу, значительно потеплело — все-таки, он сильно соскучился и был рад приходу саламандры... Вдобавок, даже будучи сердитой, Мона решила принести ему ужин прямо в мастерскую, а подобные жесты любви и заботы всегда ценились юным изобретателем, как никем другим. — Прости, я снова заработался, — он замер примерно в двух-трех шагах от своей любимой, смущенно наблюдая за ее слегка нервозными движениями. — В следующий раз поставлю себе временное оповещение. Иначе совсем вылетает из голо...вы, — Донни невольно осекся на полуслове, заметив косой взгляд в свою сторону. Странно, но... Мона совсем не выглядела рассерженной, или обиженной, или даже просто расстроенной его забывчивостью. Наоборот, на лице бывшей студентки играла легкая, почти игривая усмешка, а золотистые огоньки глаз так и сияли в полумраке, точно два драгоценных камня, отражая и преломляя свет лампы. На несколько мгновений, между подростками воцарилась неловкая пауза; быстро оглядев замершего рядом техника, Лиза улыбнулась чуть шире и отступила в сторонку, давая ему проход к еде.

— Тебе идет, — мурлыкнула она спокойно, отчего физиономия гения окончательно вытянулась от удивления. — Мне нравится, — хлопнув глазами в ответ, Дон слегка покраснел от неожиданно охватившего его смущения и чувства неловкости. Ах, ну да, это она про его новые штаны... Неужели ей и вправду понравилось? Черепашка негромко кашлянул в кулак, отведя взгляд.

— Эм, да, спасибо... — пробормотал он, даже и не зная, как правильно себя вести в такой ситуации. Чтобы хоть как-то скрыть охватившую его неловкость, юноша торопливо шагнул вперед, к подносу, и с оживившимся лицом оглядел принесенные Моной угощения. — И за пиццу тоже спасибо, — он вновь ощутил в себе легкие угрызения совести, при мысли о том, что вынудил ящерку покинуть дом в самый разгар ужина и притащить сюда всю эту еду... — Ты что-нибудь ела? — на всякий случай уточнил гений, прежде, чем взять в руки аппетитный кусок свежеприготовленной пиццы. Рот немедленно заполнился слюной — как ни крути, а Донни успел отчаянно проголодаться. Не мешкая, парень тут же отхватил себе кусок по-крупнее и замер на какое-то время, блаженно прикрыв веки и просто наслаждаясь вкусом еще теплого угощения. Ох... чудесно.

Вновь открыв глаза, Донателло не без удивления пронаблюдал за плавным движением заостренного коготка саламандры, небрежно дернувшего одну из двух тонких черных лямок, пересекавших его грязный пластрон. Прожевав кусок пиццы до конца, умник сделал внушительный глоток и все с тем же виноватым видом утер налипшие к губам крошки, готовясь рассыпаться в очередной порции извинений — но Мона, кажется, не нуждалась в его оправданиях. Махнув рукой, девушка неторопливо проплыла вглубь заваленного хламом помещения, очевидно, завороженная открывшимся ей видом восстановленного Шеллрайзера. Донни не стал отвлекать ее от любования здоровенным металлическим "монстром"; и пока девушка с донельзя впечатленным и вместе с тем задумчивым личиком бродила вокруг отремонтированного не то танка, не то боевого грузовика, черт его знает, как вообще обозвать эту бронированную махину, гений неторопливо доедал свой кусок пиццы, одновременно косо наблюдая за перемещениями Лизы. Что ни говори, а ему, безусловно, была жутко интересна (и важна!) ее реакция... И вообще ее отношение к одному из самых сложных и горячо любимых творений юного изобретателя.

Но, все же, он совсем не был готов к тому, что произошло далее.

Очевидно, внимание Моны привлекла какая-то мелкая, но до крайности любопытная деталь у основания одного из шести здоровенных ребристых колес, так как девушка неожиданно плавно склонилась ниже, опираясь ладонью на тщательно отполированный кузов. Донни замер с недоеденной коркой пиццы в зубах, вперив взгляд в плавно изогнувшуюся при наклоне спинку саламандры, а точнее, в две привлекательные, да что уж там, откровенно соблазнительные округлости чуть ниже ее тонкой осиной талии, волею случая оказавшиеся призывно выпяченными прямо в направлении мирно ужинавшего техника. Обычно, Донателло не позволял себе так откровенно пялиться на, кхм, прелести своей возлюбленной, напоминая себе о том, что он воспитанный и скромный черепашка, но временами эти самые прелести будто нарочно мелькали прямо у него под носом, и тогда гений волей-неволей погружался в их молчаливое и до крайности пристальное созерцание, отмечая про себя мягкую плавность линий и манящую пышность форм — разумеется, до тех пор, пока Мона этого не видела. Ну, или пока он сам, не выдержав, не протягивал руку к этой удивительной красоте, желая насладиться прикосновением к гладкой, нежной салатовой чешуе — просто чтобы убедиться, что это видение настоящее, а не плод его больной фантазии. Что ни говори, а прикоснуться хотелось и теперь, но, к сожалению, девушка стояла слишком далеко; вдобавок, уставший после долгого и напряженного дня изобретатель вовсе не планировал баловать себя чем-то подобным, да и Мона вряд ли оценила бы его навязчивые приставания в столь поздний час... Так что, умнику только и оставалось молча наблюдать за происходящим, благо, что вид с его места открывался не просто хороший — откровенно потрясающий. Прислонившись панцирем к стене, гений на ощупь отыскал кружку с еще горячим кофе и неторопливо пригубил ароматный напиток, по-прежнему не отрывая взгляда от гибкого силуэта ящерки.

А та, будто назло, наклонялась все ниже... и ниже... и, черт возьми, ниже!...

"Ничего себе," — отрешенно подумал мутант, теперь уже совершенно забыв о еде и просто с затаенным дыханием глядя на едва ли не заползающую под днище Шеллрайзера подругу. Ее круглая, аппетитная попка призывно маячила в воздухе, мерно покачивая длинным изумрудным хвостом, но все это было еще терпимо, по сравнению с тем, что ожидало гения буквально в следующую минуту. Он даже не понял, что произошло; просто, в один неуловимый момент, девушка будто случайно подтолкнула оставленный на полу тяжелый гаечный ключ и с тихим, каким-то совершенно неубедительным ворчанием протянула к нему свою тонкую когтистую ладошку. Ее хвост при этом плавно отошел чуть вверх и в сторону... В тот же миг, пристально наблюдавшие за Моной серебристые глаза техника стремительно распахнулись, приняв форму двух огромных круглых блюдец; Донателло вдруг резко бросило в жар, отчего юноша, забывшись, глубоко и судорожно вобрал воздух полной грудью, напрочь позабыв о том, что его рот под завязку набит пиццей. Естественно, еда предательски устремилась не в то горло, и в итоге помещение огласил судорожный кашель бедного поперхнувшегося изобретателя.

Хорошо, что на Моне сегодня были короткие джинсовые шортики, потому что если бы их не было, для изобретателя все могли бы закончиться куда более плачевно.

— Все... кхак-ха, явнорме, кх, кха-кха, кха, — хрипя и обливаясь слезами, отчаянно силясь проглотить оставшийся кусок пиццы, Донателло торопливо замахал трехпалой ладонью перед собственным лицом, как бы желая успокоить обеспокоенно выпрямившуюся подругу. — Кха, кха... смотри... кххх, смотри дальше, кха-кхакх, — кое-как прокашлявшись, гений с досадой вытер губы тыльной стороной запястья: панцирь, ну и неловкая же ситуация! А что хуже всего, Мона все-таки отвлеклась от исследования Шеллрайзера и приблизилась к подавившемуся умнику, с заботливой миной протянув ему еще теплую кружку. — Кхх, спасибо... ай, черт! — лишь стоило донельзя смущенному умнику принять напиток из рук ящерки, как его тело сотряс еще один неконтролируемый приступ кашля, и в итоге весь пластрон Донни оказался залит кофе — к счастью, уже заметно остывшим. Подросток с досадой встряхнул промокшей ладонью, чувствуя себя полным идиотом. Ну еще бы, как тут не огорчиться собственной оплошности, коли уж ведешь себя как свинья, да еще в присутствии любимой девушки...  — Все хорошо, — Мона казалась ему такой встревоженной, да и он сам выглядел не лучше, — кофе уже не горячий... прости, я что-то совсем... — и вновь эта странная, непредвиденная пауза, вмиг оборвавшая поток неуклюжих оправданий: вооружившись салфетками, мутантка, недолго думая, принялась старательно вытирать грудь своего замершего от неожиданности и смущения приятеля. — ...потерял голову, — с заметным опозданием завершил Дон свою фразу, уже, честно говоря, и не помня, о чем он только что говорил. И говорил ли он что-то вообще? Затаив дыхание, напрочь позабыв обо всем, включая собственную неловкость, и даже про кашель, черепашка молча уставился на неторопливо скользившую по его пластрону ручонку Моны Лизы, ни на мгновение не отводя взгляда и пристально наблюдая за каждым ее движением по испачканной шероховатой поверхности заметно потеплевших грудных пластин изобретателя. В такой вот напряженной, звонкой тишине прошла, кажется, целая минута, а может, и больше, Донни как-то совсем потерял ориентацию во времени и пространстве, будучи вот так вот нежно, аккуратно избавлен от липких кофейных потеков на собственном тяжело вздымающемся торсе. Мозг вообще как-то очень некстати решил отрубиться, и лишь на самых задворках плавно меркнущего сознания искрой промелькнула более-менее разумная мыслишка, что где-то здесь кроется неведомый подвох. В самом деле... уж как-то чересчур подозрительно складывались все эти события, начиная до крайности откровенным прогибом саламандры у колеса Шеллрайзера, и заканчивая той необъяснимой старательностью, граничащей с возбуждающим массажем, с коей Мона сейчас очищала его пластрон...

Могло ли быть так... что она делала это все... специально?

— Вот так, — дыхание ящерки приятным теплом коснулось израненной ключицы гения, заставив его нервно сглотнуть вставший в горле комок и вновь затаить дыхание, внимательно, да нет, с голодной пристальностью наблюдая за лицом возлюбленной. Что же ты будешь делать теперь?...

Если даже у Донателло и были какие-то предположения насчет дальнейших действий Моны, то все они с треском разломились напополам, лишь стоило горячему, влажному язычку студентки неторопливо скользнуть вдоль линии относительно свежих шрамов на плече изобретателя, с хищной неторопливостью повторяя контур неровного рубца, тянущегося от верхней границы пластрона и вплоть до памятного скола панциря. Пробежавшая по телу мутанта неконтролируемая волна дрожи, больше напоминающая легкую судорогу, заставила его с хриплым вздохом запрокинуть голову, шире распахнув глаза и невидяще уставясь куда-то в темное пространство потолка... Но лишь на пару мгновений: вновь опустив потрясенный взгляд на хитро усмехающуюся саламандру, Донни, кажется, на время впал в состояние безнадежного ступора, ошарашенно приоткрыв рот в немом вопросе.

Что это только что было, Мона?

Все еще не спеша выходить из охватившего его нервного оцепенения, больше смахивающего на любовную контузию, Дон все также молча проводил взглядом неторопливо отошедшую к фургону подругу. Должно быть, вид у него при этом был до крайности идиотским: точно обратившийся в каменное изваяние, напряженный до предела всеми мышцами своего тела; покрытый темными смазанными пятнами от машинного масла и крепкого черного кофе; с тяжело вздымающейся, точно кузнечные мехи, грудью, перетянутой смешными подтяжками, найденными в куче векового старья из дедушкиного комода... Это было бы даже забавно, если бы не ощущение давящей, распирающей изнутри тяжести в районе погорячевшего паха мутанта. Да, теперь-то было откровенно глупо скрывать от Моны стремительно охватившее его желание... Тем более, что она сама, очевидно, пыталась добиться именно такой реакции от своего приятеля-тугодума. Дон коротко облизнул пересохшие губы, не сводя глаз с призывно изгибающейся перед ним хрупкой девичьей фигурки: Мона нарочно раздразнивала его еще больше прежнего, вжимаясь пышной грудью в зеркальный кузов Шеллрайзера, по-кошачьи помахивая хвостом и с ноткой нетерпеливого томления, смешанного с легкой иронией, поглядывая на умника поверх собственного плеча. И Донателло просто не мог больше игнорировать эти отчаянные, полные сладостного чувства сигналы распаленного девичьего тела.

Как он вообще мог оставаться равнодушным в такой ситуации?

Медленно "оторвавшись" панцирем от стены, не обращая уже ни малейшего внимания ни на остатки ужина, ни на собственную усталость, забыв даже об этих чертовых штанах, волею судьбы ставших причиной их сегодняшего умопомешательства, Дон все также неторопливо приблизился к поджидавшей его девушке и замер в шаге от нее, в свою очередь, коснувшись ладонью прохладного металла и проведя по нему самыми кончиками шероховатых, грубых пальцев... Однако, взгляд потемневших, принявших манящий стальной оттенок глаз был прикован вовсе не к Шеллрайзеру, а к улыбающемуся лицу Моны Лизы.

— Я уже достаточно навозился с ней сегодня, — лапища мутанта скользнула дальше, накрыв собой тонкую перепончатую ладошку ящерки с зажатой в ней грязной тряпицей. Плавно сместившись на изящное запястье Моны, Дон едва ощутимо сжал его в своей хватке, одновременно притягивая девушку ближе к себе, вплотную к напряженному, исходящему первобытным жаром, закованному в броню торсу. Теперь, будучи фактически прижатой к распаленной груди гения, ящерка могла ощутить что-то очень жесткое и нестерпимо горячее, упершееся точно ей в животик из-под плотной ткани брюк. Склонившись чуть ниже, гений с совершенно серьезным видом шепнул на ухо обомлевшей саламандре, не забыв едва ощутимо пройтись губами по ее отчаянно запунцовевшей щечке:

— ...а вот тебя бы я отполировал.

Oops! I did it again
Yeah-yeah-yeah-yeah-yeah-yeah
Yeah-yeah-yeah-yeah-yeah-yeah

Ну... да, пожалуй, роль страстного и пылкого Дон Жуана не очень-то ему подходила. То есть... совсем не подходила.

Вообще. Ни коим образом. Nuh-uh.

"Отлично, Донни, сам сказанул — сам покраснел," — гению стоило большого труда сдержаться и не шлепнуть трехпалой лапищей себе по лбу, досадуя на собственную... назовем это "оплошность". Ну, правда, лучше бы молча обнял свою девушку и зацел... в общем, не выпендривался, ага. Но слово не воробей, и раз уж ляпнул глупость не подумав, то хотя бы постарайся не подать виду, что жалеешь об этом. У Майка, к слову, это чудесно получалось. Так почему не могло выйти у его старшего братца-изобретателя? Едва не закусив губу от охватившей его жаркой волны смущения, Донателло пристально вгляделся в чуть расширившиеся от удивления глаза саламандры, для которой подобная нескромная реплика, должно быть, стала большим сюрпризом... Хвала черепашьей праматери, Мона не стала смеяться, предпочтя о чем-то крепко задуматься. Легкая, сперва игривая, а в процессе ставшая чуточку растерянной и даже слегка извиняющейся улыбка техника померкла, сменившись тревожной, вопросительной миной — ну, что такое? Мне не стоило открывать рта, да?... Заметив, что девушка отвела взгляд, Ди тут же наклонил голову и вновь попытался заглянуть ей в лицо. Эй... ну он же не специально. Может, попробовать сначала? Как-нибудь ненавязчиво пошутить, например. Или просто осторожно прижать Лизу к груди, пока та еще окончательно не передумала с ним заигрывать. Как ни крути, а даже несмотря на то, что отношения Донателло и Моны уже давным-давно вышли за границы невинной подростковой влюбленности, юноша до сих пор немного терялся в ее присутствии и далеко не всегда мог быстро сообразить, как ему следовало себя вести. Порой умнику казалось, что его девушке хочется... огонька, что ли. Не потому ли она сейчас так усердно пыталась привлечь его внимание, зазывно выпячивая бедра и вставая в различные сексуальные позы? Наверное, она ждала, что Дон станет вести себя также...?

Ох, как же это все сложно. Будь ты хоть самым умным черепашкой во Вселенной, а научиться правильно реагировать на чересчур туманные (или, напротив, до банальности откровенные) женские намеки не так-то просто, как это может показаться на первый взгляд! Донни весь вспотел, взирая на Мону сверху вниз и терпеливо дожидаясь, пока та скажет ему... ну, хоть что-нибудь, прекратив с донельзя загадочным видом пялиться ему в пластрон, будто кошка помахивая кончиком длиннющего изумрудного хвоста. Заслышав ее тихий, вкрадчивый голосок, юноша тут же навострил несуществующие локаторы и склонился чуть ниже, боясь пропустить хоть слово... да так и замер, устремив взгляд на тонкую, нежную кисть саламандры, медленно поднявшуюся вдоль ее расслабленного гибкого тела. Острые коготки едва заметно коснулись верхних пуговиц коротенького топа, а затем все также неторопливо расстегнули одну из них, визуально углубляя и без того соблазнительное декольте. И пока Донателло завороженно пожирал глазами частично приоткрывшуюся ему грудь ящерки, чувствуя, как все внутри него сжимается в одну раскаленную, донельзя тугую пружину, Мона все также неспешно спустила руку ниже, уложив ее поверх собственных округлых бедер. Не сразу, ох, далеко не сразу до гения дошел общий смысл сказанного, но как только это произошло — и без того напряженный пах изобретателя немедленно прошила первая судорога едва укротимого желания, заставившая его вздрогнуть всем телом и глубоко, как-то даже лихорадочно вздохнуть от ставшего почти болезненным ощущения внизу живота.

Ч-черт, как же это было... горячо.

Но даже после этого, гению стоило больших трудов переключить внимание обратно на сдержанно улыбающуюся мордашку Моны Лизы, отвлекшись, таким образом, от любования ее полной, вызывающе заострившейся сквозь плотную ткань рубашки груди. Темно-серые глаза мутанта в тени казались совсем черными, словно бы нездорово расширившиеся зрачки полностью скрыли за собой всю радужку. Возможно, так оно и было. Честно говоря, всегда тихий и сдержанный Донателло и вправду был как никогда близок к тому, чтобы просто подхватить раздразнившую его ящерку под бедра и прижать к дверце Шеллрайзера собственным распаленным телом, взяв ее прямо здесь и сейчас, стоя, не взирая на протестующий визг и мстительные шлепки по собственной гладкой макушке. Словно бы почувствовав это, девушка немедленно сменила тактику и... вдруг резко пошла на попятную? Эй, даже не вздумай этого делать! Еще больше надвинувшись на задумчиво поджимающую губы студентку, тяжело упираясь локтем в гладкий металл кабины грузовика и едва касаясь кучерявой макушки Лизы собственным горячечным лбом, Дон с растущим возмущением вслушивался в ее бархатистые реплики, исполненные надуманных сомнений — о, как же она вдруг неожиданно озаботилась его самочувствием! Ну, да, он устал как собака, и по уши извозился в машинном масле, но, вообще-то, ты могла бы вспомнить об этом чуточку пораньше, дорогая. Например, когда у него еще, простите, не встал.

I think I did it again,
I made you believe,
We're more than just friends
Oh baby,
It might seem like a crush,
But it doesn't mean,
That I'm serious

"Точно издеваешься," — раздраженно подумал гений, наблюдая за тем, как шаловливые ручонки Моны коварно забираются под туго натянутые над тяжело вздымающимся и резко опадающим пластроном ремешки подтяжек. Волей-неволей, а взгляд Ди переключился на собственную перепачканную грудь... а затем вновь вернулся к полуобнаженному бюсту подруги — ну как тут удержаться? Однако, когда саламандра вдруг резко потянула его вниз, заставив согнуться в три погибели, Дону все же пришлось отвлечься от этого, безусловно, очень интересного и увлекательного занятия. Едва ощутив уже хорошо знакомый ему жар чужих губ, дерзко захвативших его собственные в глубоком и головокружительном поцелуе, шестоносец немедленно выкинул все лишние мысли из головы и податливо склонился еще ниже, успев-таки на пару мгновений насладиться теплом и вкусом возлюбленной, но прежде, чем он окончательно потерял голову, Мона уже резво отстранилась прочь, не позволяя заключить себя в кольцо крепких мужских объятий. "Ну, куда же ты..." — юноше так хотелось накрыть ладонью встрепанный затылок девушки и вновь притянуть ее к себе, продолжив, таким образом, этот восхитительный поцелуй, однако у ящерки, по всей видимости, имелись свои, кхм, планы на этот вечер. И не то, чтобы они сильно расходились с его собственными... Именно по этому Донни позволил ей увести себя куда-то вглубь гараже, совершенно не сопротивляясь ее решительным действиям. Раз уж Моне хотелось взять инициативу на себя, то кто ж ей запрещал-то? Гений был вовсе не против покориться ее желаниям и на один вечер стать "ведомым". Если б только еще штаны не были настолько тесными... Зря он, все же, их надел. А может, и не зря — кто знал, быть может, именно эта до крайности необычная деталь черепашьего гардероба сумела разжечь в саламандре столь яркий огонь желания? Дон непременно задумался бы над этим, не будь его голова сейчас совершенно пуста и свободна от каких-либо мыслей. В таком, э-эм, однозначном состоянии умник только и мог, что тяжело, молчаливо вздыхать, затуманенным взором глядя на подругу сверху вниз, да неловко шаркать своими здоровенными, как у слона, ножищами по скрипучему деревянному полу, цепляясь раскиданные тут и там мелкие запчасти, с грохотом пиная их прочь, так, что и не найдешь потом — да какая в панцирь разница! Он все равно уже закончил все работы... Осталась лишь одна, самая важная, но для нее всего-то и требовалось, что более-менее свободный от хлама участок где-нибудь в укромном уголке сарая, да кое-какой важный, кхм, инструмент. Ну, уж с инструментами у Донателло никогда проблем не возникало...

Заметив, что Лиза вдруг остановилась, подросток и сам замер на месте, с чуточку прояснившимся взглядом уставясь в глаза девушки, двумя хитрыми угольками мерцающие во мраке помещения — ну, и что дальше? Может, стоило сперва вернуться к рабочему столу и захватить плащ изобретателя, обычно служивший им своего рода уютной постелью среди вечного бардака здешней мастерской? Однако прежде, чем Донни успел поделиться этим предложением с Моной, та вдруг решительно пихнула его обеими руками в грудь. Едва ли этот толчок смог бы опрокинуть его на спину в обычное время, все же, гений был раза в два тяжелее и намного сильнее, и вообще отлично держал равновесие... Но только не сегодня! Успешно запнувшись пятками о разбросанную по полу одежду, Донателло со всей присущей бывалому воину тени грацией навернулся задницей точно в центр сооруженном им же кучи не подошедшего по размеру тряпья, едва не утонув в ней с головой. Это обстоятельство на пару-тройку мгновений отвлекло умника от происходящего; понадобилось некоторое усилие, чтобы отыскать более-менее устойчивую позицию, пока, наконец, все внимание гения не возвратилось обратно к Моне. А та, к слову, не теряла времени даром: встав точно над замершем в импровизированном "гнездышке" изобретателем, ящерка явила ему новый, до крайности будоражащий ракурс, от которого в горле окончательно пересохло, а где-то в районе паха в очередной раз нервно дернулись до крайности напряженные мышцы. Не отводя своего завороженного взгляда от усмехающегося лица возлюбленной, Донни еще немного поерзал на своем месте, желая принять более удобную позу. Происходящее окончательно выходило из-под его контроля, но механику это даже нравилось. Пусть... пусть эта маленькая вредина творит с ним все, что только может прийти в ее хорошенькую лохматую головенку. Он просто даст ей возможность как следует оторваться, и сам получит огромное удовольствие от ее на редкость откровенных игр...

Если только кому-нибудь очень наглому и беспардонному не придет в голову заявиться в этот чертов сарай в самый разгар веселья!

Cause to lose,
All my senses,
That is just so typically me
Oh baby, baby

Дождавшись, пока Мона по-хозяйски усядется поверх его тяжело вздымающегося, закованного в раскаленную броню торса, Донателло неуловимо подался навстречу любимой, упершись локтями в старые скрипящие половицы и позволив себе слабо усмехнуться в ответ на ее хитрую улыбку. Смело наклонившись чуть ниже, так и дразня своего партнера зрелищем полуобнаженной нежной груди, вдруг оказавшейся в считанных сантиметрах от его носа, саламандра едва слышно шепнула что-то ему на ухо, по всей видимости, желая немного успокоить чересчур возбужденного юношу — да куда там! Разве мог он контролировать собственные желания, когда его подруга вела себя столь смело и даже откровенно дерзко, ничуть не смущаясь пожирающего взгляда и не боясь в мгновение ока очутиться подмятой под жаркую мускулистую тушу не на шутку распаленного ею же мутанта? Увы, это было куда выше его сил, пускай даже внешне Дон еще худо-бедно держался, не позволяя себе проявлять первобытную животную грубость. Из последних сил сопротивляясь охватившей его похоти, умник утомленно сомкнул веки и сжал свои громадные лапищи в пудовые кулаки, да с такой силой, что вены буграми проступили под бледной зеленой кожей. Напряженный до предела, уже буквально изнемогающий от желания и духоты, Донателло издал низкий, отрывистый стон, больше смахивающий на тяжкий хриплый вздох: то была реакция на игривый укус в шею, немедленно перешедший в долгий, ласкающий поцелуй. Панцирь... это было уже слишком.

— Что же ты со мной творишь, — пробормотал он едва слышно, усилием воли разжимая ладони и кладя те поверх изогнутой спинки Моны, проводя ими вдоль всего гибкого позвоночника и, в конце концов, замирая где-то в районе по-хулигански оттопыренной, хвостатой попки. Не в силах побороть искушения, техник еще разок погладил обнаженную, непривычно жаркую поясницу мутантки и, наконец, нахально скользнул одной рукой под потертую ткань джинсовых шорт — прямиком туда, где, как он уже очень хорошо знал, скрывалась одна из нежных, приятных на ощупь ягодиц девушки...

Увы, ему так и не дали насладиться этим простым и, в то же время, многообещающим касанием к одному из самых лакомых участков тела саламандры.

— ЧУВАК Я ЗАБЫЛ СКАЗАТЬ ТЕБЕ ОДНУ ВЕЩЬ!

Едва ли не на метр подскочив над заваленным старой одеждой полом, пережив что-то вроде небольшого сердечного приступа и резко отдернув ладонь от чужой задницы, Дон тотчас заключил съежившуюся от испуга ящерку в тесные объятия, уберегая ее, таким образом, от неведомой опасности... да так и замер, во все глаза уставясь на невесть откуда взявшегося в гараже братишку. Что забавно, Майки далеко не сразу понял весь трагизм (или комизм?) ситуации: вихрем ворвавшись в интимный сумрак помещения, безостановочно треща что-то на тему благополучного пропущенного техником семейного ужина, черепашка замер в считанных метрах от застигнутой врасплох полуобнаженной парочки мутантов, все еще успешно не замечая их вытянутых лиц. Понадобилось какое-то время, чтобы до подростка, наконец, дошла вся щекотливость создавшегося по его вине, до крайности неудобного положения; а уж когда шестеренки в его мозгу, наконец, встали как полагается, а не как природа-матушка не глядя распихала, в сарае повисла одна из самых долгих и неловких пауз за всю историю существования родовой фермы О'Нил... или всего Норхемптона. А может, и всей этой чертовой Вселенной.

Oops!...I did it again
I played with your heart, got lost in the game
Oh baby, baby
Oops!...You think I"m in love
That I"m sent from above
I"m not that innocent

— Эээээээ... мэээээээээ... — вот уж поистине глубокомысленная реплика! А какой еще реакции, в принципе, можно было ожидать от этого вечно-забывающего-постучаться-перед-тем-как-куда-то-войти великовозрастного кретина? Может, подростки рассчитывали, что Майки вот прямо сейчас развернется и, состроив виноватое выражение лица, молча покинет гараж, не забыв аккуратно прикрыть за собой входную дверь? Ха, три раза! Естественно, Майки и не подумал никуда уходить, продолжая тупить и растерянно пучить глаза в пространство. Видимо, что-то у него в голове хорошенько так заклинило... В любой другой момент, Донни обязательно встревожился бы за его покалеченную детскую психику, но сейчас все, что он мог сделать — это состроить до крайности зверскую мину, тем самым сполна выразив все свое нетерпимое отношение к подобного рода визитам без предварительного приглашения.

Черт возьми, ну нельзя же быть таким... таким... таким Микеланджело! Твою-то мать!

— Майки, уйди! — жалостный писк Моны, глухо отразившийся от закаменевшего пластрона изобретателя, в который она в тихой истерике уткнулась носом, разумеется, не возымел какого-либо результата: черепашка в оранжевой повязке так и продолжал ошалело пялиться на распростертых на полу незадачливых любовников, явно намереваясь прожечь здоровенных размеров дырень в силуэте их тесно переплетшихся друг с другом тел.

— Аааа да-да, конечно... ща... ага... — протянул он донельзя растерянно, так и не спеша отворачиваться, чем окончательно вывел брата из себя. Да в панцирь тебя дери, неужели это так сложно — просто молча свалить отсюда к чертовой бабушке, пока тебя силой не выставили за порог?...

— Майки, — зловеще протянул, да нет же, с утробным бешенством пророкотал изобретатель, взирая на младшего с таким видом, будто был готов сожрать его на месте. Вздрогнув, Микеланджело перевел взгляд обратно на его отчаянно дергающую глазом физиономию.

— А?...

— Вон. Отсюда. Сейчас же.

— Да, да, я уже...

— НА*** ПОШЕЛ ОТСЮДА, — окончательно потеряв терпение, Дон резко отнял руку от спины Моны и не глядя схватился за валявшийся неподалеку тяжелый гаечный ключ. Короткий, но до крайности зловещий свист — и пугающих размеров инструмент пролетает в считанных миллиметрах от посеревшей от страха веснушчатой скулы шутника, едва не задев оную. Не то, чтобы гений специально целился ему в голову, но... Намек был довольно прозрачен. Вмиг выйдя из ступора, Майки зайцем отпрыгнул в сторонку, и тут же пригнулся, обхватив макушку обеими руками в защитном жесте: вслед за ключом, в бедного мутанта также полетели небольших размеров отвертка, полупустая масленка и металлический защитный диск от колеса — последний с гулом вонзился в дверной косяк точно над головой улепетывающего подростка, словно бы окончательно ставя точку в их серьезном братском "разговоре". — И ДВЕРЬ ЗА СОБОЙ ПРИКРОЙ, ДУБИНА!! — громкий хлопок возвестил взбесившегося механика о том, что его последний наказ был немедленно приведен в исполнение. Сразу после этого, в сарае воцарилась прямо-таки мертвая тишина, прерываемая лишь стремительно отдаляющимся топотом насмерть перепуганного мутанта да тяжелым сопением разъяренного Донателло. И лишь дождавшись, пока шаги Микеланджело окончательно стихнут где-то в отдалении, гений молча перевел взгляд на опасливо притихшую Мону, все это время с донельзя ошалелым видом просидевшую в куче брюк бок о бок с ним. "...что?"

— Так... на чем мы там остановились? — в конце концов, негромко уточнил изобретатель, с явным смущением почесав рукой в затылке. Не то, чтобы он чувствовал себя виноватым, но... Должно быть, со стороны его вспышка смотрелась как минимум неприятно. Мда... вот тебе и "пошалили". Не то, чтобы все романтическое настроение вдруг разом оставило умника, лишь стоило ему отвлечься на пару минут и как следует наорать на беднягу Микеланджело. Как раз-таки наоборот: несмотря на все еще пылающее внутри раздражение, гений был совсем не против возобновить прерванные по чужой воле ласки, и об этом более чем красноречиво намекал тяжело вздымающийся от дыхания широченный щербатый пластрон, пышущие жаром взмокшие плечи с веревками натянутыми узлами мышц, да нетерпеливо подрагивающий холм на его мятых брюках, кажется, даже успевший еще немного увеличиться в размерах с тех пор, как Мона в последний раз на него смотрела. Но, как назло, взгляд саламандры был по-прежнему прикован к его грязному, все еще слегка хмурящемуся лицу... — Прости, — Дон виновато вздохнул, отведя взор, — я просто... Мне не стоило так на него кричать, да?

Yeah-yeah-yeah-yeah-yeah-yeah
Yeah-yeah-yeah-yeah-yeah-yeah

You spin my head right round, right round
When you go down, when you go down down

You spin my head right round, right round
When you go down, when you go down down

Честно говоря, Донателло ожидал какой угодно ответной реакции со стороны саламандры, но только не такой.

То есть... ему правда было очень-очень стыдно и неловко за свои действия, как перед Лизой, так и перед основательно побитым шутником. В конце концов, Микеланджело ни в чем не виноват, он просто хотел убедиться, чтобы изобретатель не остался без ужина. Но, как ни крути, а подросток выбрал откровенно неудачный момент для проявления трогательной братской заботы — он что, не видел Мону с подносом в руках, когда покидал гараж и шел ей навстречу по двору? Хотя, может, они просто разминулись в темноте... Ох, ладно, как бы там ни было, а все же стоило извиниться перед Майки, пока тот окончательно не разобиделся. Гений смущенно поерзал на куче мятого тряпья, размышляя, когда это лучше сделать, прямо сейчас или все-таки чуть попозже, когда они с Моной уже... ну, чуть подостынут, что ли. Хотя, захочется ли теперь его ящерке возобновлять прерванные любовные ласки? Надо сказать, выражение лица девушки было весьма странным, как и ее не то задумчивый, не то осуждающий взгляд. Что это, упрек? Или простой испуг? От такого пристального внимания к собственной персоне, умник еще больше покраснел и весь как-то сник, не зная, чего ему ждать дальше. И каково же было его изумление, когда Мона, вместо того, чтобы прочесть ему строгую лекцию на тему его до крайности несправедливого отношения к самому младшему члену семейства, вдруг расплылась в широченной улыбке и, схватив приятеля ладонями за обе щеки, тесно прижалась слегка вздернутым носом к его испачканной переносице. Естественно, Донни был застигнут врасплох столь неожиданным поступком мутантки, и тут же замер, ошалело уставясь ей в лицо — благо, ни на что другое он в данный момент посмотреть не мог, так как салатовая рожица Моны с крапинками переливающихся чешуек-веснушек на округлых скулах в одно мгновение загородила ему весь обзор.

Что ж, это было... внезапно.

"Ого..." — в который уже раз за вечер подумал юноша, все с возрастающим удивлением всматриваясь в искрящиеся весельем глазищи саламандры, довольно щурящиеся в считанных миллиметрах от его собственных, напротив, широко распахнутых в немом вопросе — "с чего вдруг столько умиления?". Вообще-то, Дон совсем не находил свои вопли очаровательными... и сколь-нибудь приятными, равно как и его гневные попытки снести голову не кстати заявившемуся в сарай Микеланджело. Но, раз уж Мона считала по-другому, гений вовсе не собирался с ней спорить. Пусть... Все же, это намного лучше, чем слушать ее ворчание и чувствовать себя распоследним козлом, коим он, по сути, и являлся в данной ситуации. Расслабившись, Донни сознательно выбросил из головы все лишнее мысли, сосредотачиваясь на тихом, нежном голоске возлюбленной, просто молчаливо наслаждаясь его ласковым звучанием. Мона отлично знала, каким тоном ей следует обращаться к напряженному или смущенному технику, чтобы в один миг успокоить его взвинченные нервы. Прикосновения девушки дарили ему ни с чем не сравнимое наслаждение, вкупе с необычным внутренним умиротворением, отчего гений в один миг превращался из туго натянутой, готовой вот-вот с пугающим звоном лопнуть струны в теплую и довольно булькающую лужицу неизвестного науке вещества, покладисто принимающего любую придаваемую ему форму. Вот и сейчас, лишь стоило Моне заговорить, любовно оглаживая разгоряченные скулы своего партнера, тот весь обмяк и расслабленно опустил веки, как-то даже сонно наблюдая за движениями ее полных, манящих губ. Так и хотелось прижаться к ним своими собственными, невольно оборвав поток искренних признаний... Единственное, что его останавливало — это желание все-таки дослушать речь ящерки до самого конца, ведь когда еще Мона захочет поделиться с ним такими трепетными откровениями? Слова Моны действительно очень много для него значили, да и вообще, любое признание в любви со стороны этой сдержанной, независимой и на редкость гордой особы расценивалось им как еще одна маленькая победа, эдакий очередной уверенный шаг к достижению абсолютно счастья, по сравнению с которым меркли все его прочие успехи. И вполне естественно, что гений не желал упускать ни единой реплики бывшей студентки... Пускай даже они заставляли его неудержимо краснеть и чувствовать себя как школьник на торжественной линейке, получивший золотую медаль за учебу. Вроде бы ожидаемо, и даже вполне заслужено, а в то же время хочется сквозь землю провалиться от радости и смущения. Хватило всего пары-тройки нежных фраз, чтобы Донателло напрочь растерял все свое хваленое красноречие и замер с донельзя пунцовыми щеками, попросту не находя слов, чтобы выразить Моне свою благодарность. Так уж ли это было необходимо в данной ситуации? Мона и сама прекрасно все поняла — ей было достаточно просто еще разок заглянуть в серебристо-серые, затуманенные счастьем глаза своего друга, чтобы прочесть в его сияющем взгляде бесконечные любовь, теплоту и признательность.

Можно ли было любить эту девушку еще сильнее, чем он уже ее любил?

Однако, как только в голосе саламандры вновь промелькнули уже полузабытые нотки возбуждения, умник вмиг вышел из состояния охватившего его любовного дурмана и вспомнил, чем они, собственно, планировали заняться этой ночью наедине друг с другом. Ну, то есть как — "вышел"... Скорее уж, погрузился в этот омут еще глубже, еще сильнее, поневоле отвлекшись от невинных, исполненных воздушной романтики мыслей и вернувшись к тому, что так сильно беспокоило его на протяжении последней четверти часа: сильнейшему сексуальному возбуждению, сосредоточившемуся в самом низу живота юноши. Ощутив дразнящий поцелуй к собственной шее, уже невесть какой по счету за весь прошедший вечер, мутант содрогнулся всем телом, издав сдавленный, хриплый стон, и тут же закусил губу, зажмурив глаза от удовольствия, откровенно наслаждаясь этой немудреной лаской. Корпус черепашки слегка отклонился назад, полностью утопая панцирем в импровизированном "ложе" из старых дедушкиных брюк, позволяя хулиганке Моне вскарабкаться верхом на его массивную бронированную тушу, тесно обхватив коленками ребристые бока изобретателя. И пока девушка пыталась расположиться по-удобнее, балансируя длинным изумрудным хвостом и упираясь ручонками в костистый торс возлюбленного, последний уже вновь обхватил ладонями ее стройную гибкую талию, сперва просто горячо огладив ее поверх одежды, а затем смело запустив обе ручищи под тонкое полотно рубашки, спеша приласкать чувствительную кожу ящерки. Однако, этого ему уже показалось мало: вспомнив о том, что он хотел сделать до прихода Микеланджело, гений тут же спешно опустил лапу ниже, скользнув ею по чешуйчатому бочку Лизы, а затем вовсе переместив ее на впалый животик, подцепив пальцами краешек потертых джинсовых шорт и даже успев коснуться ими вздрагивающего не то от щекотки, не от страсти покатого лобка девушки... К сожалению, ему не удалось проникнуть рукой еще глубже, так как Мона сама воспротивилась этому: цепко перехватив запястья обнаглевшего юноши, она осторожно вытянула их из-под собственной одежды, и Донни немедленно издал короткое протестующее мычание, не желая так просто расставаться со своей "добычей". Нет, ну правда, что ей не нравилось в его действиях? Сама же раздразнила! Приоткрыв глаза, подросток слегка укоризненно покосился на оседлавшую его возлюбленную, но все его недовольство вмиг испарилось, лишь стоило Моне коснуться губами указательного пальца гения, на пару мгновений захватив тот в свой влажный, горячий ротик и дразняще проведя языком по чуть солоноватой коже. От такого-то зрелища, гений весь точно обратился в камень, чувствуя, что еще немного — и его ширинка просто лопнет по всей длине, не выдержав давления натягивающего ее возбужденного члена. Ч-черт... Девушка определенно забывала про всякую осторожность, позволяя себе совершать столь откровенные действия со своим партнером! Он ведь и так уже очень долго терпел, позволяя ей творить все, что только могло взбрести в ее бессовестную голову... И, честно говоря, с каждой секундой шестоносец все больше сомневался в том, что сможет и дальше контролировать собственную похоть. Ему было всего пятнадцать лет, чтобы помышлять о каких-то по-настоящему грязных и развратных действиях по отношению к собственной партнерше, но все же, он уже едва мог держать себя в руках рядом с этой негодницей. Казалось, что еще немного, и охватившее его любовное напряжение само собой достигнет высочайшего пика, и тогда уже не понадобится никаких дополнительных ласк и стимуляций... Надо ли говорить, что его совершенно не устраивала подобного рода перспектива?

— Мы начали еще полчаса назад, — тихонько проворчал гений в ответ, впрочем, едва владея собственным голосом. — Я не могу ждать еще... больше, о-оох, — он аж на мгновение уронил голову назад и крепко зажмурил глаза, неожиданно ощутив скользящее прикосновение чужой ладошки к собственному паху — но тут же приподнялся на локтях, с внутренним замиранием наблюдая за тем, как Мона деловито расправляется с молнией на его новых брюках. Какое же это, черт возьми, было сильное облегчение!... Едва почувствовав долгожданную, кхм, "свободу", Дон тут же издал долгий, сдержанный вздох: распаленный орган техника, наконец-то, перестал упираться в грубую шероховатую ткань, с силой прижимавшую его к не менее жесткому пластрону, отчего бедолага испытывал далеко не самые приятные ощущения, и теперь бесстыдно возвышался над его тяжело вздымающимся животом, полностью готовый к самым что ни есть решительным действиям по отношению к высвободившей его саламандре... А та, будто назло, вовсе не спешила перемешать свое тело выше по сведенному любовной судорогу торсу изобретателя, предпочитая с донельзя задумчивым видом рассматривать его, с позволения сказать, мужской инструмент. Это... смущало, причем довольно-таки сильно. Обычно, Мона не особо приглядывалась к члену своего парня: может, потому, что им обоим некогда было это делать, слишком уж они спешили приступить к самому главному... а может, просто смущалась его вида и размеров. Ее повышенный интерес к чужому орудию, разумеется, не мог остаться без внимания гения. Донателло вновь замер, смущенно и чуточку растерянно переведя взгляд на отрешенное лицо саламандры, не в силах прочесть по нему ее подлинные мысли. Испугалась, что ли? Но ведь они уже не раз и не два делали это раньше, правда, немного в другой позе... Однако вряд ли в этот раз ощущения будут сильно отличаться от тех, к которым они оба успели привыкнуть. В конце концов, умник всегда мог уложить ее на спину и сделать все так, как ей самой это нравилось — он не так уж сильно устал, чтобы отказать ей в подобной просьбе. Помолчав пару мгновений, переводя взгляд с курносой мордашки ящерки на свой член и обратно, Дон, наконец, рискнул было открыть рот, чтобы привлечь внимание девушки и, в общем-то, спокойно предложить ей сменить позу, но... просто не успел издать ни единого звука. А все потому, что ладошка Моны совершенно внезапно накрыла собой его возбужденный фаллос, тепло сжав горячий и жесткий ствол, и несколько раз мягко провела ею вверх и вниз, нежно захватывая складки бледно-зеленой кожи, позволяя им частично скрыть собой налитое кровью багровое навершие.

Разумеется, подросток не ожидал ничего подобного!

И ничего удивительного в том, что это смелое прикосновение заставило его резко выгнуться в пояснице, невольно поддавшись бедрами вверх, совсем немного, так, чтобы продлить это новое, во всех смыслах потрясающее и с ума сводящее ощущение ласковой женской ладошки на собственном члене. Ладонь юноши с силой стиснула складки пыльной джинсовой ткани рядом с его инстинктивно дернувшимся тазом и тут же порывисто легла поверх стиснутого кулачка саламандры, вынуждая ее усилить хватку и одновременно с тем неловко поглаживая тонкое изящное запястье, помогая девушке взять нужный темп и направить движения в правильную сторону. "Господи..." — разумеется, ему и раньше закрадывались в голову бесстыдные фантазии на тему того, что Мона, наконец-то, проявит инициативу и буквально возьмет дело в собственные руки, начиная с того самого момента, как она сама явилась к нему в ночи на сеновал, но все эти идеи гений предпочитал держать при себе, не решаясь побеспокоить ими без того часто смущающуюся, неуверенную в себе студентку, только-только начавшую свыкаться с мыслями об их интимной близости. И вот теперь Мона сама пошла ему навстречу, решив, в свою очередь, приласкать истосковавшегося по ней юношу — и, надо сказать, у нее это отлично получилось. Непривычный к подобного рода, более чем откровенным действиям, Донателло едва ли не терял разум от восторга и наслаждения, и сложно сказать, что ему нравилось больше в этой ситуации: само ощущение возбуждающего массажа, или тот факт, что ящерка в принципе рискнула сделать это, желая порадовать своего партнера, совершенно не спрашивая его разрешения и не демонстрируя никаких сомнений в собственных действиях.

— Ха-ааах, — и без того пребывающий где-то далеко на седьмом небе механик буквально застонал в голос, не то, чтобы громко, но достаточно отчетливо, с хорошо различимой хрипотцой в голосе, и тому была более чем веская причина: наклонившаяся к нему девушка смело накрыла губами пах возлюбленного, не постеснявшись коснуться поцелуем жестких пластин на его животе, совсем рядом с основанием сгорающего от желания члена. Выпустив ее напряженно стиснутую ручонку, гений неосознанно переместил обе лапищи на плечи и затылок саламандры, все с более ощутимой силой прижимая ее голову к собственным бедрам, едва удерживаясь от того, чтобы не заработать ими по-настоящему, бесстыдно потираясь фаллосом о горячую и влажную кожу на внутренней стороне ее ладони. На самом деле, даже при таком "сервисе", с удовольствием оказываемом умнику его подругой, Дону по-прежнему хотелось чего-то большего. Ручная стимуляция члена, конечно же, событие удивительно редкое и необычайно восхитительное, но... Было бы в разы чудеснее почувствовать касания нежных припухлых губ и проворного язычка к налитой тяжестью головке, о чем он, кстати, не единожды мечтал наедине с самим собой. И пускай в данной ситуации гений едва ли мог осознанно подумать о том, чего именно он хочет, так хорошо ему было от действий Лизы, что аж голова отказывалась работать, он все же на автомате захватывал и перебирал пальцами тугие прядки ее волос, сжимал и тискал затылок саламандры, не то желая приподнять ее голову, не то, наоборот, теснее прижать ее лицом к собственному животу. Поцелуи он, по вполне очевидным причинам, ощущал куда хуже, чем ласки рукой, и все же они ему дико нравились, до такой степени, что гению хотелось ощутить их чуть ближе к центру удовольствия... Однако к тому моменту, как юноша, окончательно осмелев, попытался было самостоятельно направить ласки Моны в нужном ему направлении, та, к превеликому огорчению техника, вдруг выпрямилась, убрав руку и прекратив осыпать поцелуями пах мутанта. Донателло тут же замер, приоткрыв один глаз, украдкой наблюдая за дальнейшими действиями возлюбленной. Его грудь тяжело вздымалась и опадала, подбрасываемая резкими, глубокими вдохами, и исходивший от нее жар был ощутим даже на том расстоянии, что в данный момент находилась от него подруга. Однако, Мона сама же и сократила этот неуютный промежуток, легко перескочив с колен прямиком на скованный пластинами живот подростка.

Какая же она все-таки шустрая.

Растягивая уголки губ в какой-то неприличной, до ужаса довольной и предвкушающей улыбке, Дон немедленно сместился чуть выше по горке разворошенной одежды, почти на автомате сунув отброшенный ему топ куда-то под собственный мокрый затылок: взгляд юноши был прикован к обнажившейся груди саламандры, частично скрытой под крученными каштановыми локонами; недолго думая, гений убрал пряди непослушных волос обратно за плечи Моны, а сам, еще больше приподнявшись над импровизированной "постелью", тесно обхватил руками гибкий стан партнерши, вынуждая ту сильнее выпятить живот и грудную клетку навстречу граду осыпающихся на них поцелуев. Рот изобретателя с жадностью накрыл один из невидимых глазам сосков девушки — в блаженстве прикрыв глаза, Дон с какой-то почти звериной настойчивостью сосал и покусывал чувствительную к ласкам грудь мутантки, спеша сполна вернуть ей всю ту любовь и ласку, что она сама только что передала ему посредством нехитрых поцелуев и возбуждающих прикосновений к точно окаменевшему мужскому достоинству. Его ладони уже решительно стягивали коротенькие шортики девушки с ее широких бедер, даже не трудясь расстегнуть молнию спереди: ну ее к черту, он уже и так слишком долго ждал этого момента... Перейдя поцелуем на другую грудь, гений нетерпеливым рывком сдернул несчастную тряпицу с ягодиц и основания чужого хвоста, грубовато потянув ее еще ниже и бесстыдно обнажая девичьи прелести, до которых он так мечтал поскорее добраться. Чуть отстранившись, но по-прежнему не выпуская Мону из своих загребущих объятий, Донни усадил ее боком на собственные колени, торопливо и не совсем аккуратно помогая ей избавиться от шорт, что все еще стягивали ее стройные ножки, мешая умнику развести их в стороны.

— Вот так... — пробормотал он куда-то в обнаженное плечико саламандры, в конце концов, отбросив надоевший ему огрызок джинсовой ткани куда-то в темноту сарая и вновь помогая девушке по-удобнее усесться на нем верхом, одновременно с тем жадно оглаживая и тиская ее обнаженную спину, в том числе и самую нижнюю ее часть. Время от времени, лапы изобретателя скользили даже еще ниже, обводя хвост и дразняще массируя внутреннюю сторону ее бедер, уже ощутимо мокрую на ощупь, в то время как губы Дона лихорадочно осыпали поцелуями радушно подставленную под ласки механика шейку. — ...хорошая моя... — он уже совсем ни о чем не мог думать, кроме как о том, чтобы поскорее проникнуть в это гибкое, стройное, потрясающее тело, успешно сводившее его с ума не только на протяжении минувшего получаса, но и всего времени их общего знакомства. Обжигающие ладони черепашки окончательно спустились на бедра девушки, с силой нажимая на них сверху, буквально вынуждая Лизу опуститься ниже по его торсу. Приподнявшись и покрепче стиснув ящерку в объятиях, словно бы боясь, что та в последний момент передумает и вздумает сбежать от него, гений одним нетерпеливым движением протолкнулся членом вглубь жаркого, истекающего соком лона — и, с коротким урчанием закусив губами основание шеи возлюбленной, тут же энергично забил собственными бедрами, не тратя время на то, чтобы как следует расслабить узкий девичий ход, с отчаянным напряжением стиснувший его возбужденный фаллос.

Нечего было так сильно его дразнить.