Она не была патриоткой с рождения, и не стремилась к высшей точке своей эксцентричной профессии, но... тем не менее Ниньяра физически, да и духовно не могла противостоять требованиям своего, так сказать "Высшего начальства" в лице божества. Буквально. И не хотела. Ей было лестно подобное внимание к собственной персоне, что незримо возвышало девушку над головами собратьев, но, тем не менее на узкой, аккуратной лисьей морде не возникало злодейской счастливой ухмылки, как например, у ее младшего брата, который лавировал суетливой крысой по городу, спеша поскорее всем сообщим, как он из породы "ничто" превратился в "нечто". И надменной, вальяжной ухмылки Моукошана на собранной рыжей мордашке так же не найти - Умеко восприняла зов Праматери, с присущей ей смесью равнодушия и легкой кокетливости, невозмутимо взмахнув когтистой ладонью, демонстрируя тем самым свое донельзя, отчасти возмутительное ледяное спокойствие.
Вот и сейчас, вольготно расположившись в просторном плетеном кресле позади расхорохорившегося перед зеркалом вынужденного соседа их "гостиницы для избранных", облаченная в длинное, строгое, но весьма открытое в груди платье, отлично подчеркивающее пышные, соблазнительные женские формы, лисица лениво наблюдала за приготовлениями собрата, игриво улыбаясь самым краешком губ, прикусив кончики длинных пальцев, - Ты волнуешься? - вопросом на вопрос скрипуче ответила Ниньяра, проведя ладонью по своим длинным, плавно ниспадающим на открытые плечи темным волосам, незаметно протянув тонкую, глянцевую прядь между пальцев. Готова ли она? Хах... - "Наивный," - услышав его ответный неопределенный хмык, юный лис явно был занят исключительно собой, чтобы обращать внимание на сквозящую в ее тихом голосе иронию, Умеко еще шире оскалила белоснежную, зубастую улыбку, с долей ехидцы сверля гордеца в прилизанный затылок. Было бы странно, если бы их Премудрая Богиня выбрала кого-то другого, ведь исключительных личностей из замшелого и очень консервативного мирка было не так уж и много, и даже тот же Нага... Ниньяра поднимает бокал красного вина, что одиноко примостился рядом на идеально-чистом, вылизанном столике, соотвествующим здешнему интерьеру, и все с той же гламурной ленцой прикладывается к нему губами, с наслаждением слизнув несколько вишневых капель с самого края, буквально растягивая блаженство во вкусовых ощущениях хорошей выпивки.

Нага был одним из лучших воров Острова, и что бы Моукошан про него не говорил, как бы не кривился в презрительной гримасе, с высока взирая на мелкого паренька, едва ли перевалившего порог четырнадцатилетия, Нага был лучшим кандидатом в их маленькую команду, и Ниньяра была довольна тем, что их владычица избрала сокровенным вместилищем именно ее маленького проныру, который старательно чистил чужие карманы, ненавидя всех и каждого, проходящего мимо. Он делал это не ради выживания, а потому что считал всех их, все мирное состовляющее клочка экзотической суши презренным отрепьем, которое только и знает что поглядывать на него сверху вниз. Маленького, жалкого... но такого ловкого и хитрого.
Отставив свой сочный напиток, Ниньяра плавно поднялась с кресла, следуя за устремившимся на выход Моукошану, но так и не успела покинуть гостеприимное пристанище, застыв в дверях, с ехидным прищуром наблюдая дерзкую вылазку невесть откуда взявшегося младшего брата, которого секунду назад по близости даже не наблюдалось. Ну просто мастер маскировки, разве нет?

Нага с шипением согнулся в три погибели, ощерив острый частокол зубов, кося пронзительно-синим глазом на скрутившего его Моукошана, одарив собрата вредным взглядом из-под кустистых, хмуро собравшихся на переносице бровей, - Держать меня подальше? - злобно хихикнул подросток, воспользовавшись тем, что его выпустили из цепкой хватки, быстренько метнувшись к брошенному в двух шагах ножу, чтобы заткнуть его за потрепанную штанину. Вот уж кого его внешний вид заботил меньше всего - как всегда припорошенный пылью, в истертом черном наряде состоящим из плотной безрукавки и перебинтованных на икрах портков, Нага нервно, возбужденно дергал черной пуговицей носа, бросая тревожные, быстрые взгляды по сторонам. И в целом казался слишком борзым, слишком активным на фоне таких чинных, даже чопорных спутников - эта "рыжая мартышка" готова была едва ли не по деревьям прыгать, но, разумеется, он этого не делал, предпочитая нахально выйти вперед  умиленно посмеявшейся старшей сестры, чтобы дышать выскочке-Моукошану прямо в затылок, - А то что? Боишься однажды реакция тебя подведет? - Ему дико нравилось выводить парня из себя. Нага то и дело облизывался, сочно причмокивая чуть ли не у горделивого черно-бурого лиса прямо над ухом, искренне довольный собой, и тем донельзя раздраженным состоянием всегда такого невозмутимого "выскочки". - Я просто хотел с тобой поиграть, зачем быть таким нервным и грубым? Братец... я же могу тебя называть теперь братцем? Красивая рубашечка Мо-Мо. Чистенькая. Сам гладил? Представляешь, теперь мы будем большая и дружная семья, ну очаровательно, дай обниму по-братски! - Ниньяра молча наблюдала за злобно тарахтящем за спиной Моукошана "младшеньким" ровно до тех пор, пока братишка не осмелился преступить черту, видимо, пользуясь своим знаком "неприкосновенности" по велению Кицуне, протянув загребущие, и очень... очень грязные лапки к белоснежному наряду лиса.
Предотвратив бесславную смерть от лап озверевшего от подобного непочтения к собственной персоне бестолкового (и очень, чрезвычайно наглого) юнца, незаметным жестом перехватив грязнущую пятерню мальчишки за тонкую кисть, Ниньяра плавным движением завела громко протестующего Нагу себе за спину - иди сзади балбес, если жить хочешь.
- Успокойся Наги, и смотри лучше себе под ноги, - невозмутимо отвернулась от откровенно надувшегося, сложившего руки на груди лисенка девушка, аккуратно ступая по опасной и извилистой, каменистой тропе-лестнице вверх, приподнимая подол бесконечно длинного платья. - Оправдай себя перед нашей дорогой Матерью, милый, - не отрывая глаз от величественного строения на высокой горе пропела Умеко, - Иначе она найдет каждому из нас замену... И тогда нам не поздоровиться, я так думаю... - уже тише закончила она, с отчетливо проглядывающим холодком, благодаря чему все еще отчаянно кривляющийся, плетущийся в хвосте Нага мгновенно опустил остроконечные уши вниз, и настороженно так же уставившись поверх сестринского плеча на загадочную конструкцию, едва ли не утопающую в островных облаках.

Даже такой дурак как Нага, прекрасно понимал чем чреваты последствия неугодных Матери "детей", которых просто отправят в котел. В самом буквальном смысле этого слова. На переплавку в качестве бодрящего напитка более угодных Ее Святости душ.
Никому из них не хотелось становится густым и тягучим напитком. Таким же сладким, приятным, как вино Ниньяры, но состоящим вовсе не из виноградных лоз и сливовых плодов древних фруктовых садов.

***

- "Оказали мы ей честь," - фыркнул Нага, ступая по пятам за горделиво плывущими старшими, опасливо зыркая на стройную, высокую фигуру Богини, которая уже одним своим видом внушала панический ужас и пробуждала желание спешно покинуть просторные, душные апартаменты музейного вида храмового строения, и кубарем скатиться по пресловутой лестнице в небо. Ему было совершенно все равно на высокие планы Госпожи и весь ее список пожеланий. Знала ли Кицунэ о довольно небрежном отношении к предстоящим троице миссии юного лиса, или нет, в любом случае выбора у лисенка не было. Этим он одновременно как и гордился, и хвастался - так и боялся. Сильно боялся. Да нет... панически боялся не угодить "лисьей богине" каким-нибудь проколом. Одно неверное слово, одно движение - и его распылят... словно ненужный клочок бумажного мусора, быстро сожгут до состояния развеявшегося по ветру пепла. - "Поскорее уже делай свое дело старая карга, чтобы я мог показать этим хвостатым придуркам, что я хоть что-то стою." - Сложно сказать, сколько этой царственной ведьме было лет... веков... Ниньяра и Нага молча кивнули головами позади склонившегося в щепетильном почтении Моукошана, оставаясь на своих местах, образуя вместе с черно-бурым лисом ровный треугольник - Богиня чинно прошествовала, шурша волочащимся по гранитному полу одеждами к Ниньяре, застыв прямо напротив нее, обдав душными благовониями и не дрогнувшую рыжую мордашку, проникновенно заглядывая в полуприкрытые васильковые глаза последовательницы. Ниньяра старательно давила в себе всякое подобие страха, каменным изваянием невозмутимо пялясь на Прародительницу в ответ - без вызова, с почтением, но достаточно твердо, чтобы Кицуне не думала, что все, что говорили о Ниньяре, это все пустые сплетни. Зато Нага, невольно поежившийся при виде того, как пожирает взглядом его сестрицу Великая, из-за всех сил надеялся, что Кицуне банально наскучит проверять всех и каждого, и ее "внимание" на Ниньяре и ограничится.
На его счастье так оно и случилось - лисенок аж с присвистом выдохнул, когда богиня бесшумно прошла мимо него, не удостоив его своим вниманием. И в кои то веки не позавидовал тому, что кого-то оказался в большей почести, чем он сам. Неловко потерев лохматую, всклокоченную шею, юный лис вновь уставился в высокую спину Кицуне, разглагольствовавшей, размеренно повествующей свои планы обращения, словно высокопродвинутый в чинах генерал. 

С немым восхищением все трое воззрились на огненный знак, воспылавший над потолком, окрасивший их шерсть в устрашающе-рыжий, даже ржавый оттенок.
- А это не опасно? - вместо того чтобы отрапортовать "я готов, жизнь положу и голову на плаху за тебя" вякнул Нага, осторожно втянув голову в плечи.
- Замолкни, Нага, - закатила глаза Умеко, шагнув навстречу повернувшейся к ним спиной Богини, приложив кончики изящных пальцев к выпуклой, и чего уж, вульгарно наполовину открытой груди, - Да, Великая Кицунэ, я в твоем распоряжении. - Ниньяра с интересом наблюдала за тем, как их госпожа склоняется над огромным позолоченным котлом, который поддерживали на своих спинах раскрывшие в беззвучном вопле узкие пасти лисы-статуэтки. То, что она оттуда зачерпнула в не менее вычурную и глубокую чашу, исходило едким паром, смешиваясь с витающими вокруг облаками сигаретного дурмана. Именно этот подозрительный напиток и был вручен в протянутую ладонь Ниньяры, обжигая исходящим от него жаром открытые участки тела.
Девушка опустила взгляд вниз, на то, что ей предложили...

Красное, как кровь, густое, как кисель, тягучее, с огромными звучно лопающимися на поверхности пузырями, словно оно все еще варилось в мистической кастрюльке - и не вздумай меня пить, обожжешь все нёбо, все губы и лишишься языка. - "Это будет больно."
- Выпей до дна и присоединись к избранному роду Очищающих. Верных мне. Пей... Ниньяра. И ты у нас станешь похотью, соблазняющей податливых и глупых людишек, заставляющая делать их грязные и  мерзкие поступки.

- Как скажешь, Мать, - покладисто качнула головой куноичи, прикрыв веки и порывистым жестом опрокинув в себя зашипевшую и клокочущую жижу. Запахло паленой шерстью и жареным мясом - тонкие кисти сжимающие кубок дрогнули, Умеко сморщилась в незримом вопле боли... но осушила посуду до самого дна.

До самой последней капли, под слегка вытянувшиеся лица своих спутников.