Южный квадрат D6.

I feel all black inside like coal
I wonder if you know?
An evil nourished by my soul
The darkest place I know
I rage at everyone I see
Nocturnal fiends and all that be
Just keep away from me

Когда они закончили с кракеном, Темный, пусть и сохраняя относительно спокойное, даже с легким презрением, выражение морды, был под впечатлением. Причем длительным. Пока Рафаэль душераздирающе раз за разом извергал содержимое своего желудка в ближайших кустах, клон в великой задумчивости забрел по пояс в реку, бросив осьминога там же, где тот издох, и меланхолично шевелил конечностями в воде. На этот раз он просто отчищал себя от слизи, крови и ошметков плоти противника, переваривая картины неожиданно озверелой помощь Рафаэля. Надо сказать, такой бушующей  страсти в бою Донателло от него не ожидал, и теперь переосмысливал свое к нему отношение в связи с этими шокирующими событиями. С берега несло тухлой рыбой, слышались сдавленные звуки от страдающего в кустах совестью прототипа, но оба эти фактора шли фоном для гения. Он думал. Прикидывал открывающиеся возможности. Если Рафаэль на самом деле способен на столь яростное сопротивление, на такую жестокость – он не так бесполезен, как клон счел прежде. Он даже немного зауважал своего впечатлительного напарника-коротышку. Тщательно скребя наруч от осклизлых остатков крови, клон совершенно оправился от недавней попытки утопления и теперь, придя к положительным выводам относительно их шансов на выживание, был настроен вполне благостно и даже был готов начать благотворительность. Закончив с банными процедурами, он выбрался на берег, еще раз критически оглядел «сдувшееся» тело недавнего соперника, смрад от которого теперь ощутимо давил на его органы чувств, и вспомнил о своей добыче. Ведь, до того, как все это безумие завертелось, он мирно рыбачил и успел поймать несколько крупных рыбин для того, чтобы они сейчас с прототипом могли вполне сносно перекусить и восполнить свои силы.
В небе загрохотало – не иначе как целая стая стальных птиц-стервятников явились собрать свою законную дань с их победы. Темный с интересом проследил за инопланетными вертолетами и с неудовольствием сделал вывод, что этот вид техники ему так просто не переделать под себя, даже добудь он одно устройство себе. Нет, пока что следовало играть по правилам. Прототип все еще страдал в одиночестве, так что клон, уже в который раз, тяжко вздохнул, поняв, что все снова лежит лишь на его плечах, этого хлюпика даже за рыбой не отправишь… а ведь он почти поверил, что от него может быть польза. Что ж, все ошибаются. Быстренько обнаружив ниже по течению свой склад лосося, клон с довольной миной подхватил увесистые тушки и потащил в лесок, где они еще ранее условились устроить лагерь. Развел костер, добыл добротных веток и нанизал потрошенные рыбьи тушки на них, расставил все это вокруг огня и погрузился в своего рода транс. Созерцательное состояние, когда его тело и мозг отдыхают, небрежно и в свое удовольствие перебирая события недавнего времени. Он был довольно расслаблен, но от окружающего мира вовсе не отстранен – он слышал и видел происходящее. Появление хромающего, помятого вида Рафаэля вывело его из задумчивости, и он в который раз подумал о том, что надо что-то сделать с ногой прототипа, потому что это серьезно мешает. А если что-то мешает Рафаэлю помогать ему, Донателло, то это мешает Донателло. А Донателло не любил, когда ему что-то мешало, это что-то должно исчезнуть – убить, убрать, исправить, вылечить? И, как выяснилось, больше всего мешало упрямство самого напарника, который вряд ли послушает клона без парочки-другой зуботычин. Наконец, хромоножка ожила. От него несет рвотой, кровью и мерзкой вонью кракена, так что клон хмурится, глядя на него с легко читаемым недоуменным презрением, искренне не понимая, что заставляет мутанта до сих пор пребывать в подобном разбитом состоянии. Это попросту идиотство, позволять себе столь разлагающие слабости. Они на турнире, они должны добиться победы и выжить любой ценой, а Рафаэль выглядит так, словно готов самолично окопаться и попросить клона засыпать его сверху земелькой, так, в качестве доброй услуги. Клона это, что уж скрывать, раздражало. И очень даже славно, что начавшийся разговор прервался падением сверху какой-то штуковины. Рафаэль мог голосить сколько угодно, даже грозить в небо кулаком, но клона волновало только то, что приземлилось о пустую голову его напарника. Цепкий хвост мгновенно ловит отскочивший предмет, и доставляет прямиком в длинные загребущие руки клона. Длинные, едва изгибающиеся серебристо-желтоватые когти осторожно вертят предмет, почти ласково касаясь гладких граней, ощупывают, пытаясь понять, что это и как это включить. Но почти сразу же Донателло вынужденно переключает свое внимание на матерящегося прототипа, у которого (как характерно!) снова что-то не в порядке. Пурпурный щурит золотые глаза и с гримасой недовольства вглядывается в лицо Рафаэля:

− Будет ли хотя бы четверть часа, в которую с тобой ничего не произойдет? – он с досадой трет глаза, уже изрядно утомившись от феноменальной «везучести» своего горе-напарника и снова серьезно засомневался в том, что ему удастся победить с этим «смертником». Там, около реки, он в какой-то момент вообразил, будто бы от него может быть толк. Что ж, он был лишь под впечатлением, которое сейчас лопнуло, словно мыльный пузырь. Только посмотрите на этого жалкого мутанта – хромой, больной, с располосанной черепушкой и вывернутым наизнанку  желудком. Устроители, эти сукины дети, они там над ним, верно, издеваются? Он грузно поднялся, поняв, что самостоятельно мутант со своей новой царапиной ничего сделать не сможет – просто бесполезный балласт, и как его только угораздило так попасть? Лотерея неудачи. Он в один шаг обошел костер, присел рядом с Рафаэлем и мрачно уставился на продолжающую бодро сочиться кровью рану на черепушке напарника, бесполезно лапаемую грязными руками самого страдальца. Хвост его в раздражении шевелился на самом кончике. С шипением выдохнув воздух сквозь зубы, он небрежно шлепнул мутанта по ладони, мол, убери свои руки, немощь, и свел края раны когтями, прикидывая, как бы ему половчее с этим справится. Попав на Турнир, он был практически безоружен, но его костюм был при нем и некоторые сюрпризы в нем могли пройти незамеченными через руки устроителей, но пока что ситуация казалась ему недостаточно серьезной, чтобы это проверять. Пальцем стер кровь, посмотрел, как быстро наполняется порез кровью, подумал. Осмотрелся, сорвал первый попавшийся под руки подорожник, не задумываясь, плюнул на него и прилепил на рану, зло ощерившись на возмущенные возгласы мутанта. Ну а что поделать, если сам такая бестолочь?

– Это просто невообразимо… Держи крепко, не хватало еще, чтобы ты истек кровью из дурной своей башки, - он усиленно массировал глаза сквозь веки, возвращаясь на свое место. В некоторой степени это было своеобразным «фейспалмом», - Значит так, нам надо как следует отдохнуть. Восстановить свои силы, подлечится. Привести тебя в порядок, принцесса на горошине. И ты будешь есть, – с нажимом произнес он, фактически приказывая, прекрасно видя отвращение Рафаэля к пище и даже в некоторой степени его понимая. Откровенно говоря, рыба была не особо вкусна, никаких специй, просто жирная постная жареная рыба, запах которой, несомненно, способен навеять воспоминания о кракене. Но что еще надо истощенным боем и раненным мутантам-черепахам, кроме полноценного сна? – Ты будешь жрать, тебе это понятно? Мне все равно, когда ты сможешь проглотить рыбу и не выблевать ее обратно, но ты это сделаешь не позже того, как заснешь! И не вынуждай меня запихивать пищу тебе в глотку силой, - с мрачной угрозой закончил он, буравя взглядом болезненную морду напарника. А потом протянул лапу к подкоптившейся с одной стороны рыбине на ветке, резко выдернул ее из земли и впился заострёнными зубами в сочащееся бульоном мясо, временно отложив знакомство с «подарком» до поры до времени. Весь насквозь болезненный прототип внушал ему серьезные опасение о своей судьбе. Поглотив одну из рыбин, он утер ладонью рот от жирного.

− И давай сразу условимся – никакой благотворительности больше, понял? Никто тут нам не друг, как можно было уже заметить, - едко добавил он и взялся за следующую порцию. Вокруг было тихо, стояла ночь, и клон планировал продолжить возню с ранами прототипа чуть погодя, пока еще хватало хвороста для костра. Что можно использовать для фиксации колена? Из всех подарков им дали пока только этот куб, ничего полезного в  качестве первой помощи. Фигово. Неужели эти там, не видят, что этот задохлик того гляди словит лихорадку или еще какая напасть с ним приключится? Пурпурный не удивится, если теперь «принцессу» поразит еще какой недуг, вроде диареи, и они вообще будут вынуждены торчать на одном месте, как просто невообразимые неудачники. Жадно проглотив сочные шматы рыбьего мяса, клон сгреб пальцами траву, пытаясь избавиться от жира, и, примерившись когтем к собственному «чулку», вдавил острой кромкой  когтя в материю, пытаясь разрезать ткань. К его удовольствию, с определенным усердием ему удалось повредить ткань, сделать пару разрезов сверху и вдоль и с громким рвущимся звуком он оторвал от своей экипировки небольшой ширины ленту. Длина оной не превышала свой максимум – как раз по толщине бедра клона, но, на их счастье, отличалась изрядной эластичностью. Повертев ее в лапах, клон скомкал ткань и швырнул через огонь прямехонько в морду Рафаэля:
− Держи. Надеюсь, ты сам сможешь заставить собственную костяшку перестать болтаться, как ей вздумается. Если нет, - с угрожающим пришептыванием многозначительно замолчал Донателло. Он, в самом деле, мог бы и сам попробовать вправить коленную чашечку, но ему элементарно этого делать не хотелось. Только в крайнем случае, если прототип не справится, и только тогда он поднимет свою массивную тушу и снова примется возиться с этой немощью. Не раньше. Должен же он сам уметь позаботиться о себе, а?

Отвернувшись от занятого, как он надеялся, делом, напарника, Пурпурный протянул было руку к очередной пропеченной рыбине, но передумал, наткнувшись взглядом на куб. На гладких гранях его танцевали тени костра и клон чувствовал себя достаточно сытым, чтобы полностью сконцентрироваться на полученном подарочке с небес. Задумчиво сузив  золотые глаза, он оглядел куб со всех сторон, царапнул полированную поверхность тусклого серого металла и совершенно неожиданно попал когтем в незаметную глазу кнопку, от прикосновения к которой круглая область в центре куба утонула. Внутри началось движение, которое клон ощущал смутно, словно там вдруг зашевелились несколько сотен насекомых, тихонько шелестя, постукивая и все сильнее ускоряясь. Затем, куб дрогнул и начал раскладываться, едва не упал с рук Донателло, взирающего на это с едва ли чуть изменившимся выражением лица. Несмотря на внешнее спокойствие, внутри клон пребывал в большом удивлении, и только легкий ступор по-первости помешал ему с воплем зашвырнуть заработавший механизм куда-нибудь к черту на рога. Ступор и пришедшая на выручку секундами позже смекалка. Пока такой скромный по виду подарок во всю трансформировался, озаряя разноцветными вспышками различные части своего деловито распаковывающегося нутра, клон подобрал хвост и терпеливо ждал, держа чудо инженерной мысли перед собой на двух ладонях, будто вылупляющегося из яйца птенца. Сытое спокойствие сошло на нет, да и кто останется равнодушным, когда происходит такое? Остается только порадоваться, что он успел перехватить пару рыбин, а иначе кто знает, когда эта штуковина дала клону гению оторваться от себя.
Развернулась световая панель, побежали легко читаемые символы – клон в великом возбуждении задышал, заблестел глазами, вникая в смысл слов. А смысл оных, что уж скрывать, был весьма благозвучен для команды победителей (которых именно так и величали нынче) и сводился к тому, что «от их мощи дрожит земля» и Устроители игр вручают им заслуженный приз – полную карту Турнира, личные данные о других участниках и отметки с полезными и не очень вещами (вот уж был сюрприз). Панель на их глазах очистилась и со следующим же мгновением на ней появилась карта. Клон распахнул глаза, поражаясь размеру «игровой площадки», а так же количеству разом появившихся значков. Бегло оглядывая всю эту щедро предоставленную панемцами информацию глазами, он не мог не обратить внимание на фигуру особо крупных противников и, к своему смущению, вдруг узнал в одной из них облик своего сородича. Не акцентируя пока на нем внимание, он нервно обшарил глазами остальную карту, выискивая остальных, но больше никого знакомого не обнаружил. К добру ли, ко злу. Все так же молча, он ткнул своим когтистым пальцем на силуэт Синего и вывел его и его напарника в полноэкранный режим. И если его напарник во все глаза пялился на вторую черепаху, то клон прожигал ненавидящим взглядом только Темного Лео. Карта отображала сейчас все его биологические показатели, видимо, транслируя данные с гаджетов, трансплантированных в предплечья, и к своему неудовольствию, клон заключил, что с Синим, как это не неприятно, но все просто замечательно. Этот факт серьезно подпортил Пурпурному настроение, ему следовало срочно обдумать это открытие, и только поэтому он резко поднялся со своего места, кинул транслятор в руки Рафаэля, и, едва шевеля губами, рыкнул совет хорошенько позабавиться с этой картой, пока он будет обдумывать открывающиеся перспективы. Что они отвратительны, было и так ясно. Желания рыться в подарке у клона отбило напрочь, по крайней мере, в ближайшие минут сорок он был полностью охвачен суматошными мыслями и прикидками о том, как им лучше всего действовать.

---

Крайний северный квадрат D1

Gag yourself and pay attention
Do as you're told,
What all the others do
Blindfold yourself and fall in
Don't question, don't think
Don't exist

Майк совсем недолго успел потешиться, танцуя под проливным дождем раззявив пасть, глотая отдающую пластмассой воду и стирая со своих ран грязь. Клон, кажется, тоже пребывал в радостном настроении, если этот неповоротливый Леонардо способен ощущать нечто подобное. Так или иначе, а дар небес очень быстренько прикрутили, а вода в ямках, которые они нарыли в самом начале потопа, уже успела куда-то деться. Недоуменно почесав макушку, Майк стер с морды последние капли воды и огляделся. Рассвет пришел быстро, слишком быстро, по его мнению. Еще бы спать да спать! Но нет. Отказываясь верить своим ушам, Майк глядел на возвышающегося над ним клона и чувствовал, как в нем поднимался страх. Этот полоумный Синий, судя по его словам, вполне серьезно собрался маршировать по пустыне. По чертовой пустыне, в которой ползают проклятые черви. Огромные чертовы проклятые черви, жрущие все, что ходит по поверхности. У мутанта вполне закономерно, в свойственной ему манере, задрожали коленки. 

− Секундочку, - немного поднявшимся в тональности голосом возразил Майк, − давай-ка немного притормозим, чувак! Мы, вроде как, решили идти в обход, ты помнишь? А сюда я не сунусь, не-е-ет, и ты меня не заставишь. В это пекло я ни ногой! Я видел, что случилось с тем чуваком и поверь мне, - на этой части своего бунтарского монолога Микеланджело как раз начал суетливое отступление тылом к лесу, пока синий верзила бездушно решил задать тон их походу и уже вступил на песок, игнорируя сбивчивый лепет своего напарника. Жаль только, что он недооценивает трусость мутанта, а может, и к счастью… Клон может сколько угодно делать злобные выражения лица, но в своем упрямстве Майк не был намерен сдавать позиции. По крайней мере, сию минуту. К тому же, он-то здесь, на стоянке, в тени деревьев, а клон уже там, в пустыне.
– И поверь мне, чувак, эти все твои хитрости тут не сработают. Я себя знаю, я просто магнит для проблем, поэтому и не хочу туда, ога. Все эти твари сползутся только чтобы сожрать меня, так что я лучше тут побуду! – нервозно кривя губы продолжал вещать в спину уходящего Майк. То ли надеясь развернуть напарника, вынудить его одуматься, то ли просто уговаривая себя оставаться неподвижным, не нестись вслед огромными скачками, испугавшись одиночества. Такое упорное игнорирование его нежелания поддержать решение идти пустыней, заставляло Майка волноваться не меньше мысли о подземных червях размером с поезд. Ему было страшно идти пустыней, и остаться в одиночестве, ведь Лео, кажется, был всерьез настроен продолжать начатый путь. Пока испуганный мутант судорожно думал, как ему быть, клон развернулся и сделал совершенно однозначное движение ладонью, подзывая к себе. Микеланджело угрюмо уставился на него, с безнадежностью осознавая патовость ситуации, в  которую сам себя поставил. Темному Лео было совершенно до лампочки, что там мешало мутанту двигаться следом за ним, и по какой-то причине он даже не сердился на него за, мягко говоря, отсутствие энтузиазма. И Майк даже решил, что это очень хорошо, даже замечательно, что клон не обратил внимания на его слова. Кажется, он попросту все пропустил мимо ушей. Тем не менее, Майк и не подумал шевельнуться, упрямо качнул головой. Если Синий думает, что он только и ждет, как пуститься вдогонку, то он сильно ошибается. Если уж Майк трусил, то делал он это капитально. И он совершенно точно не собирался добровольно совать голову в пасть червю, тем более, когда где-то поблизости ходит Раф, пусть даже с таким же ненормальным напарником под боком. К брату хотелось бы дойти живым и предпочтительно, здоровым. Вот только глупый Синий никак этого не понимал, и пребывал, кажется, в  полной уверенности, что Микеланджело таки пустится следом, как бы не заливался фальцетом, доказывая неразумность принятого стратегического решения. И, говоря откровенно, он не прогадал, потому как, чем дальше уходил Темный Лео, тем сильнее становились внутренние противоречия мутанта, побуждающие его затолкать свои страхи в одно местечко и метнуться вдогонку. Оставаться одному, как дураку, на границе между лесом и пустыней, с неизвестностью, дышащей в спину, становилось все более неуютно и опрометчиво. А там, в песках, он хотя бы уже знал примерно, какие их ждут проблемы. А еще, там был большой здоровенный клон, который будет защищать его со всем старанием, как самого себя, потому что в какой-то степени так оно и было. Мда, как ни крути, а трусливое желание пойти с Лео росло просто с геометрической прогрессией, так что не было ничего удивительного в том, что под конец нервишки мутанта не выдержали и он торопливо метнулся следом, голося как потерпевший, чтобы тот его подождал. Когда же он, запыхавшись, таки догнал клона на разъезжающихся и утопающих в песке ногах, тот, как ни в чем не бывало, спросил его о Донателло. Глаза Микеланджело  в удивлении широко распахнулись, он жадно ловил ртом раскаленный  воздух и пытался собрать мысли в кучу после головокружительного бега по обжигающему песку вслед за подрагивающем от жара силуэтом Синего. И меньше всего он в тот момент думал о брате. Больше, как-то, о червях, но строгий голос клона вынудил его крепко задуматься и шевелить ногами, поспевая за широким шагом Лео. Что бы сделал Донни? И в самом деле, Майки мог похвастаться тем, что хорошо знал братца, но… Майки отдавал себе отчет в том, что не мог представить себе и десятой части того, что мог бы придумать и провернуть Донни… Но кое-что он мог предположить со стопроцентной гарантией.

− Дон бы пошел против системы. Не знаю как, он, ты знаешь, он вечно преподносит нам сюрпризы, но он нашел бы лазейку, а то и несколько. С видом примерного парня, он бы облапошил их всех, побил их же руками, вначале по правилам, а позже, он нашел бы в них изъяны, заставил бы все работать на него. Я почти уверен, что он нашел бы способ перепрограммировать эти гадские устройства… В этом он мастак, только время дай, - облизывая сохнушие губы, Майк двигал следом, приноровившись к темпу клона. Говоря о брате, он почему-то упорно представлял Дона эдаким революционером, разве что не флагом федерации с лошади размахивающим. – Он бы устроил тут настоящий переполох, революцию, и многих увлек бы своей идеей объединения, - хихикнув самому себе под нос, продолжил мутант. Солнце начинало изрядно припекать его беззащитную макушку и это сказывалось. И хотя он до позорной дрожи в коленях боялся обитающих где-то под песком адских червей, он снова полностью положился на бдительность Лео, время от времени оглядывающего пустыню с таким видом, словно его механический глаз мог видеть сквозь толщу почвы и точно отслеживать перемещение этих тварей. Если бы он сказал Майку, что способен на это, тот явно бы вздохнул с великим облегчением. Но таких новостей не поступало, Майку оставалось лишь старательно отвлекаться на размышления о том, что мог бы проделать его смекалистый братец, чтобы от какого-нибудь невинного скольжения песка с бархана не взметнуться испуганной ланью к клону на ручки. Естественно, оглашая окрестности истинно девичьим визгом. И с его репутацией "того неудачника" в его опасениях не было ничего удивительного.

Отредактировано Michelangelo (2014-10-13 03:41:08)

Северо-восточный квадрат D7

Шел второй день Турнира и хейни Нессиситас всерьез начинала уставать. Еще бы, ведь это на ее плечах сосредоточена вся ответственность и вся работа, ведь ее напарник был мужчиной и, естественно, не царское это дело, нести поклажу, добывать пищу, готовить ее и даже выслеживать врага. Впрочем, Нессиситас воспринимала такое положение вещей как должное. Просто начинала потихоньку сдавать, но ни единой жалобы бы не сорвалось с ее тонких кошачьих губ. Второй хейни, уже матерый самец, был вожаком одного из домов на их родной планете и единственное, что его волновало – это защита собственного дома, клана и власти. И, попав на инопланетный Турнир, был совершенно обескуражен переменами и долгое время не мог понять, что случилось и почему с ним произошла такая неприятность. Но родовые и гендерные инстинкты свое взяли быстро – прежде незнакомая хейни была взята под его покровительство как одна из жен, а само происходящее для легкости его довольно узкого восприятия, было классифицировано как захват территории. Единственное, что хорошо умел делать хейни мужского пола – это сражаться, так что огромный, донельзя внушительный антропоморфный лев величественно вышагивал вслед за тонкой гибкой львицей, великодушно оставив на нее простые бытовые трудности вроде добычи пропитания, поклажи и прочего. К его чести стоит отметить, что он уже успешно победил в схватке с парой противников, так что подобное разделение труда было как будто оправданно. Впрочем, для самих хейни это было самое естественное положение вещей, смущало это лишь устроителей.

− Ты слышишь это, Несси? – бархатисто-низким голосом  спросил здоровяк, останавливаясь в тени кустистого дерева и шевеля широкими мохнатыми ушами. Его вибрисы возбужденно подрагивали. Вдали явственно для их чуткого слуха грохотало.
− Да, Туоз, - мурлыкающе отвечает хейни и плавно опускает поклажу на землю возле своего напарника-вожака, - Пойду посмотрю, что там.
Туоз промолчал, лишь качнул массивной головой в обрамлении густой, черно-золотистой гривы. В волнении он забил хвостом, ожидая, когда его юркая помощница вернется с информацией. На удивление, он был спокоен и расчетлив, предыдущие успехи в бою только усилили его уверенность в себе. Хейни Нессиситас бесшумно скрылась в зарослях, приближаясь к скалистому перевалу, к которому примыкали их джунгли. Оба хейни слышали звук водопада и чуяли еле различимый запах мокрого костра. Вожак терпеливо ждал, не шевелясь, пока хейни не вернулась, с возбужденно блестящими глазами и подрагивающими вибрисами:

− Там двое, идут через перевал. У них с собой какое-то оружие. Должно быть, нашли тайник, - рваными фразами сообщила она, энергично раскачивая длинным хвостом с кисточкой. – Рептилоиды. Один крупный, второй поменьше. Должно быть, женщина. Ранена, - облизнув черные губы, продолжила она свой доклад. В груди вожака медленно рождалось угрожающее рокотание, говорящее о том, что он настроен на бой и очень даже серьезно. Нессиситас поймала себя на том, что ей действительно нравится Туоз и она была бы не прочь стать его супругой и дома, когда они вернутся. Все в его стати вызывало у нее уважение и восхищение и если не он способен стать победителем, то кто? Этот хейни оказался достаточно сильным и внушительным, чтобы рассчитывать на победу. 
− Как быстро они доберутся сюда? – Туоз мягко смеживает веки, глядя на хейни вопросительно и спокойно. Его боевой настрой выдает только ставшая еще более объемной грива и хвост, резко стучащий о широкие крупные листья. −Минут сорок, не меньше. Часто останавливаются, ругаются, - Нессиситас тоже щурилась в ответ, предвкушая новый бой и новую победу. Им уже вручили две награды за свои достижения и они не откажутся от еще одной.
− Тогда, устроим хорошую засаду, дорогая, - пророкотал Туоз и мягко коснулся носом аккуратной небольшой головы своей напарницы. Нессиситас заурчала, блаженно потираясь щекой о приятно, волнующе пахнущие щеки вожака.

***
− Уууу, - умиленно пропели в микрофоны комментаторы, наблюдая за этой сценой, а количество звонков зрителей увеличилось вдвое. В равной степени от любителей разнообразных кошек до принципиальных противников подобной ванили. Впрочем, особых нареканий эта пара не вызывала ни у кого, особенно после того как дважды сорвала джекпот для тех умников, кто сразу поставил на них кругленькую сумму. А те, кто проигрался на первой ставке быстро поправили свое состояние, впредь не ставя против.
− Ох, Пеллек, я отчего-то сразу вспомнила первое свидание со своим вторым бывшим мужем, - ведущая утерла скупую натуральную слезу со своей плотно намазанной кремами и пудрой щеки и пылко посмотрела в камеру, растрогано моргая шикарными ресницами с накладными птичьими перышками. Ведущий старательно влез в кадр, лучезарно сверкая белозубой улыбкой и тоже тщательно кривил брови домиком, демонстрируя, что и для него эта кошачья нежность не прошла даром.
− Прекрасно понимаю тебя, Далила, ведь это было и мое первое свидание тоже! – сообщил он, притягивая коллегу к себе и заговорщически подмигивая прямо в объектив подъехавшей поближе камеры. Далила и Пеллек с готовностью захихикали над собственной шалостью и наигранно нежно клюнули друг друга в щеки по очереди, явно пародируя львиный дуэт, что сейчас продолжал ворковать в тени ракитника.
− Но погоди, Пеллек, - деланно «опомнилась» женщина и отстранилась от бывшего супруга, умело изображая на лице озабоченность, − Ведь наши воинственные хейни вот-вот устроят засаду на еще одних фаворитов турнира! Как же нам всем быть, тем, кто поставил на этих двух силачей?
− Ох, милая, я надеялся, это никогда не произойдет, - «сокрушался» Пеллек, скорбно заламывая руки, - Боюсь даже предполагать возможные варианты развития сюжета. Наши бронированные ребята и так пережили большое потрясения, боюсь загадывать, как они встретят этих двух!
− И не говори, Пеллек! Давай же обратимся к нашим дорогим экспертам, как думаешь? – подсказала Далила и заискивающе уставилась в камеру, ожидая, когда эфир переключать на отдел аналитики, старательно улыбаясь под согласные возгласы коллеги.
***

Южный квадрат D6 - D7

Клон в действительности провел один из самых своих мрачных и тяжелых часов в одиночестве, пока Рафаэль переваривал новости и с остервенением плескался в прибрежных озерных водах. Клон же думал. И то, что он надумывал, ничего хорошего ему не сулило. Как ни крути, а он в проигрышной ситуации, в сравнении с сородичем-клоном Леонардо, разумеется. Его напарник – чертова развалюха, к тому же скрипящая недовольства над ухом, и так и норовящая засунуть свою костяную башку очередному врагу в пасть, в то время как у Синего хотя бы здоровая на вид черепаха, пусть и бестолковая донельзя. Насколько Пурпурный знал, Микеланджело был придурковатым увальнем, но он был неплохим ниндзя, которому явно удается беречь себя куда успешнее, нежели Рафаэлю. Вот уж кто действительно являлся квинтэссенцией проблем, причем таких, что клон просто не знал, что проще, то ли угробить его собственноручно, то ли просто связать и припрятать в каком-нибудь укромном местечке. Отвести беду от слабого звена, так сказать… Темный Донателло был, несомненно, поразительно умным, унаследовав особенности нервной системы своего прототипа, но он был слишком малоопытным, не прошедшим никакой школы, чтобы, как настоящий Донателло, быстро сгенерировать нечто действительно стоящее ради собственного спасения. Бичом этого клона были собственные мозги, новенькие, и поразительно чистенькие, не на чем толком не «поупражнявшиеся». Но признать собственное пока еще идейное бессилье было, ясное дело, для гордого Пурпурного невозможным, но вид он при этом имел самый самоуверенный. Ничего, ночь принесет свои плоды, чтобы-нибудь он явно придумает. Какую-нибудь уловку, с помощью которой он в итоге опрокинет Синего и выйдет победителем с этого проклятого Турнира.

Он мрачно дождался возвращения Рафаэля с озера, готовый в любой момент подорваться и побежать «принцессе» на выручку, но этого, к его непередаваемому удивлению, так и не потребовалось. Он даже подумывал отпустить по этому поводу какую-нибудь едкую шуточку, но в итоге просто плюнул на все и просто покомфортнее растянулся на траве под деревом, глядя на угольки костра. Настроение его было слишком паршивым, чтобы начинать хотя бы даже издевательский диалог. Рафаэль теперь не смердит кальмаром  и то хорошо. Видимо, видеоизображение  его балбеса-брата поставило мозги на место. Наконец-то. Дон уже всю надежду потерял на адекватного, способного напарника…
Очень плавно, клон соскользнул в чуткий сон, снова и снова обдумывая их с напарником стратегии, приносило ли это ему отдых? Телу вполне.

Грохот грома заставил его лениво распахнуть золотые глаза и уставиться в мрачное, темное небо. Деревья над ними гнулись, едва слышно поскрипывая, холодный ветер шерстил всю их крохотную лесную поляну – это до них вяло докатилась гроза из чужого сектора. В любом случае, пора было вставать, отдохнули и молодцы. Рафаэль тоже проснулся и поднялся, трепетной ланью метнувшись к кубу, не иначе, как проверить здоровье своего брата-кретина. Клон издевательски хмыкнул, неторопливо садясь, он искреннее надеялся, что Микеланджело успел откинуться за ночь, но нет, судя по вздоху облегчения, тот по-прежнему коптит небо, вышагивая рядом с Синим. Плохо, но терпимо. Пурпурный молча выслушивает напарника, внимательно глядя на мерцающую карту, старательно запоминая ее, и презрительно кривит губы, просто потому, что прототип ему тут на фоне втирает, что им надо делать. От последней угрожающей реплики в свою сторону он и вовсе глумливо хихикнул:

− Не зарекайся. Как прижмет собственный хвост, живо продырявишь ему черепушку вперед меня.
Он ни на грамм не верил в так называемое «братство» черепах-прототипов. Просто  красивое позирование, не больше. И если пока еще Рафаэлю нравится играть роль любящего родственничка, пусть бьет себя пяткой в грудь до умопомрачения и утверждает, что ему заблагорассудится, решать все равно в итоге ему, Пурпурному. Клон за ночь размышлений принял твердое решение, в рамках которой веселый Микеланджело совершенно точно заканчивает свой жизненный цикл. Потому что именно его смерть приведет Синего к поражению, а от сладкого желания избавиться от собрата клону было очень сложно отказаться. Поэтому он и не отказывался. А нытье напарника, да плевать он хотел на мнение Рафа. Пока его рвение к брату будет приносить пользу, Дон ничем не выдаст своего твердого намерения убрать Микеланджело с их пути, лишая собрата-клона шанса на выживание. Вот еще. Да никто из этих двух уродов не покинет Турнир живым. А после Турнира и «принцесса» сыграет в ящик, уж будьте уверены. Клон нехорошо ухмыльнулся и поднялся на ноги, привычно выпрямляясь во весь свой немаленький рост.

− А насчет перевала и тайников. Пожалуй, ими мы и займемся, - помахивая хвостом, решил он, потягиваясь беззаботно, игнорируя мрачные взгляды Рафа. – Если конечно, ты в состоянии топать своим ходом, а? Жаль, рыбы нет свежей, провиант нам нужен, - он задумчиво отвернулся к озеру, поглаживая подбородок. Потратить ли время на рыбалку или двинуть, наконец, дальше?
− Пошли, - решил он и энергично двинул в сторону горного перевала. Его мозги пусть и не были переполнены разнообразными техническими и гуманитарными знаниями, но зато могли предоставить отличную память в полное распоряжение клона. Так что, несмотря на то, что информационный куб выработал свой ресурс, сама карта со своими обозначениями была хорошенько упакована в голову Темного Донателло, и при необходимости клон мог живо воспроизвести любой участок карты, включая последние маркеры участников. Чем он и занялся, пока они брели к нависающим скалам, образующим над ними то самое плато, с которого они спустились.

− В той стороне могут быть противники. На карте они были обозначены как «хейни». Будь бдителен и не дай им достать себя, - счел нужным он поделиться прямо перед входом в тенистую часть перевала. Где-то впереди были тайники, а еще дальше, в соседней секторе, те самые львиноподобные твари. Не факт, конечно, что они бы пошли сюда, но было бы глупо рассчитывать на это. – Прежде я видел только маленьких хейни, но их сила необычайна. Как и когти-лезвия. Можно предположить, что крупный хейни - мужчина и он явно мощнее второго, вероятно, женщины. Не дай ей себя одурачить, - с тенью насмешки закончил он, бросая взгляд на прототипа. Тот выглядел будто бы даже подтянувшимся, весь такой серьезный, воинственный. Не хватает только петушиного гребня на голове в знак бодрого и готового к бою состояния, - Казанова.

Крайний северный квадрат D1 - Восточный квадрат C8

Майк поверить не мог своему счастью. Серьезно, он готов был целовать землю, которая вдруг сменила гадкий горячий песок, а благодатная тень от высоких лиственных деревьев вынудила его пустить слезу облегчения и радости, когда он метнулся поскорее скрыться от солнца в самую гущу этого оазиса.
− Увааа, наконец-то! Тень, славная тень, прохлада! – простонал он, обнимая ближайшее дерево и с упоением вдыхая влажный лесной запах древесины и мха. По стволу бежали муравьишки, и этот факт тоже до безобразия умилил Майка: − И никаких дурацких червей! Каюсь, минут 5 назад я бы ни за что не поверил, что мы доберемся до сюда живыми, но мы здесь!

Клон позади него тяжело переступал своими ножищами, заходя под лесную крону, и наверняка делал то, что Майк сделать не удосужился – проверял местность на наличие врагов. Он вообще был как-то уж излишне напряжен, ну, по субъективному мнению Майка. Конечно, мутант понимал, в какую передрягу они попали и едва вообще пережил переход по пустыне, но он умел каким-то ловким способом выключать собственную тревогу, стоит только обстоятельствам хотя бы немного смягчиться. Вот и сейчас, несмотря на то, что весь в синяках и ссадинах, покрытый потом и песком от долгого перехода под палящим солнцем, с мечущимися околопаническими мыслями о подземных монстрах под ногами, он уже во всю наслаждался прохладой леса на новом секторе. И только низкий голос клона отвлек его от чисто физического наслаждения приятной и комфортной средой, до которой он наконец, дорвался.
− За кого ты меня принимаешь! – обиженно оттопырив губу, воззрился на Синего Майк, − Да я  к вашему Дону и на пушечный выстрел не подойду! – не моргнув глазом соврал он, возмущенно краснея. Главным образом, потому что это действительно было бы в его духе – ломануться Рафу наперерез по полю каких-нибудь ромашек. А то, что там еще за каким-то фигом будет рядом отсвечивать огромный хамоватый клон Донателло – это уже дело десятое и в расчет бы не принималось. По крайней мере, в начале забега точно. Поэтому прямой запрет Синего, ясное дело, задел Микеланджело, ткнул в глупость, что была его второй натурой. Засопев обиженно, Майк отлип от дерева и двинулся следом за клоном, бубня себе под нос о том, что его снова принижают и считают дурачком, который сам не может сообразить очевидных вещей. Но все же в его голове навязчиво закрутились последние слова клона. Ну, те, которые о том, что он и сам мастак с одного раза вынести Майка. То есть, Рафаэля. Разумеется, он имел ввиду Рафа, ведь Майки же напарник Синего, так? Но он хотя бы обещался поговорить.

− Раф ни за что не нападет на меня. По крайней мере, следуя правилам Турнира… Я имею ввиду, так то он, конечно, может треснуть мне по голове, но чтобы ради победы здесь, да ни за что! – пылко начал он вещать своему впереди идущему напарнику. Широкая спина клона напрочь загораживала Майку то, что было впереди, и мутанту оставалось только вертеть головой по сторонам, выполняя уже прижившееся правило «следи за тылом». Ничего особенного не происходило, пока мутант болтал, любуясь разноцветными светлячками, что в этих рощах просто роились, весело мечась по округе, он был относительно расслаблен, пока вдруг не понял, что Темный Леонардо остановился, реагируя на шумный треск где-то в кроне дерева. Сверху на мутантов мягко полетели листья и веточки, Майк мигом выхватил нунчаки, а потом вдруг ощутил чье-то присутствие позади себя и от ужаса застыл, когда что-то ткнулось в его карапакс, скупо, словно палкой. Чудом не взлетев от неожиданности на метр в высоту, Майки обернулся и уставился в..дерево? Пустая голова без лица, тонкое тело, созданное перевитыми ветвями, лианами и Бог еще знает, чем. И рой ярких, вишневых светлячков, наполняющих пустоты этого существа и вьющиеся рядом. Майк раскрыл рот от удивления и опустил руки, разглядывая доселе не виданное существо, он смутно ощутил, как поворачивается клон, и они все застывают, пока существо скрипит и хрустит, безглазо глядя на Майка. В полете светлячков вокруг было что-то гипнотическое, мутанту стало казаться, что вокруг него начинают сгущаться сумрак, усиливая их сочное сияние. Снова скрип, пустая голова вдруг запрокидывается вверх, и Майк тоже повторяет это движение, глядя вверх, понимая, что теперь видит зеленых, как сочное яблоко, светящихся насекомых. И стоило ему задрать голову как то существо, что мирно стояло перед ним, мягко люминесцируя вишневым светом, вдруг ломанулось вверх, используя тело мутанта как подпорку, по которой можно взметнуться, словно кошке по штанине. Деревянные пальцы с когтями из янтаря больно впиваются в плечи Майка, мощно клацнули о пластрон, распоров кожу на бедрах, ноги существа и вот оно прыгнуло вверх, отталкиваясь от плеч мутанта, роняя его на землю – а над головой Майка свистит огромный тесак клона, который по какой-то прихоти принято считать катаной. Словно обезьяна, «вишневый» Спригган  аналогичнейшим образом оттолкнулся от клона и исчез где-то в высоких ветвях деревьев, скрежет и треск наполнили пространство, а в воздухе словно вспыхивали тихие салюты из разноцветных светлячков. Майк ошарашенно внимал происходящему над ними, лежа на карапаксе и ловя ртом воздух.

− Лео, какого хрена? – в итоге пропыхтел он, непонимающе уставившись в расцарапанную морду Синего. Его собственные свежие царапины от этого зрелища разом засаднили, голубовато-зеленая кожа кожа висела лохмотьями, а в порезах собиралась кровь. Не люди, а кошки, чесслово. Спригганы меж тем лихо метались по деревьям, ломая ветви и осыпая мутантов свежими листьями и ветками, словно толпа взбешенных орангутангов. Майк поднялся и на четвереньках метнулся в сторону, пытаясь уйти подальше от сумасшедших существ, в спину ему глухо приземлилась очередная ветка.

− Охренеть можно, - задыхаясь выдавил он, когда расстояние между ними и  этими странными древесными тварями увеличилось вдвое, - что это было? Готов поклясться, они напарники! Что..что это такое? – ему показалось, или тут снова снуют эти дурацкие светлячки? Удивительно, но здесь, где, казалось бы, все выглядело гораздо тривиальнее, какое-то шестое чувство вынудило Майка резко отдернуться в сторону – и дерево вспучилось, взрываясь изнутри от только что вошедшей в нее пули. Перекатившись, Микеланджело не стал ждать следующего выстрела, а ринулся в кусты – очевидно, снайпер вернулся и продолжает свою безумную охоту на них.

Отредактировано Michelangelo (2015-05-08 16:19:11)

Северо-восточный квадрат D5 - D7

Шаги хейни легки и проворны – она забирается все выше, по пути устанавливая в каменистых углублениях ряд крохотных взрывных устройств, а внизу, подобно неразумной дичи, по горной тропе продолжают двигаться соперники, не замечая диверсантку. Нессиситас удивляется этому, раз за разом бросая тревожные взгляды вниз,  и давит в горле вибрирующий звук удовлетворения, когда ее работа заканчивается. Короткий пальчик с изогнутым, подобным серпу, когтем нажимают на кнопку пульта, активируя заложенные бомбочки, а сама хейни срывается с места, спеша покинуть опасный участок. Раздается серия взрывов, разнёсшаяся коротким эхом по горной цепи, и все заполнил шум перекатывания валунов, устремившихся вниз, и она скользит параллельно оползню, жадно глядя туда, где на свет выходит ее гордый Туоз. Прекрасный и непобедимый, он кидает вызов паре рептилоидов, и Несси вторит ему агрессивным шипением, хлеща хвостом по сторонам. Наблюдает, как меньшая рептилия припадает к оптике своей базуки, и глаза ее вспыхивают азартным блеском – хейни, несмотря на совершенное природное вооружение  (как известно на Земле:  «страшнее кошки зверя нет!»,  а уж что говорить о полутораметровой хейни?) была далеко не с пустыми руками. Она опускается на колено и прицеливается, ее личный маленький бластер не дрожал в ладонях хищницы, а весь ее вид говорил о том, что она с удовольствием нажмет на курок.

Не думаешь же ты, что я позволю тебе использовать против благородного Туоза оружие? – без единого промедления она стреляет и с досадой дергает ухом – ее сережки тихонько звенят, успокаивая – не она промахнулась, а напарник умудрился выдернуть черепаху с линии огня. Этот громила… он должен сойтись с Туозом в бою, это будет достойно его. Несси не ждет отмашки старшего хейни, она пружинисто спрыгивает на пару метров вниз, ныряет за камень, прячась за хилой растительностью,  а после выглядывает, бегло находя Рафаэля взглядом. Кошачьи глаза впиваются в темно-зеленую фигуру, она почти не целится и вновь совершает череду выстрелов, чувствуя, как греется крохотный бластер в ее ладони. Земля у ног Рафаэля взрывается, закипает, застывая круглыми комочками, вынуждая мутанта двигаться, уходя от выстрелов навскидку, а тем временем массивный Туоз, не чувствуя своего исполинского веса, оказывается прямо перед Пурпурным.

Едва успевший оттащить Рафаэля с линии огня маленькой львицы Темный снова шарахается в сторону – хейни, перегородивший им дорогу и пафосно бросивший вызов, вдруг оказывается к нему слишком близко, поразительно быстрый для такого здоровяка. Прижатые уши, огромная вспученная грива, яростный блеск глаз и пасть, издающая утробный рык – он деморализует одним своим видом, он словно стрела, выпущенная в сердце клона. Горящая стрела, закрученная, издающая бьющий по барабанным перепонкам звук. Спасая голову от удара когтистой массивной лапы Дон с силой отталкивается ногами от земли, бросая тело назад и закрывая голову от летящих в лицо ударов руками. Бой неожиданно приобретает поразительную скорость, начавшись столь резко и ошеломительно. Пурпурный с напряжением улавливает движения хищника глазами и первое время даже умудряется уходить от опасных ударов, инстинктивно дергаясь в ту или иную сторону. Длинные ноги и хвост помогают ему балансировать, двигаться с достойной противника быстротой, а крепкие наручи при блокировании уже выбили пару искр из будто бы стальных когтей Туоза. Чертов лев оказался слишком сильным – клон шипит ругательства, буквально танцуя под градом быстрых, воистину свойственным кошкам, выпадов противника, а когда ему удается самому зацепить его наручем – хейни будто бы не замечает удара – грива заглушила, заставила гладкую поверхность доспеха соскользнуть с головы, едва ли хотя бы легонько оглушив. Огромная фигура льва снова ринулась в атаку, яростное шипение девушки-хейни сбоку действовало на нервы, а когда сам Туоз издал до страшного глухой рык, по чешуйчатой, фиолетовой коже клона прошла дрожь. Он жадно ловит распахнутым в ярости ртом воздух, не успевая выхватить какое-либо иное оружие кроме тех, что были на его собственных предплечьях, но зато он двигается туда, где еще остается свободное пространство, не давая загнать себя в угол. Раз за разом исполинские когти прохаживаются по его коже, но в пылу адреналиновой бури он не чувствует боли. В какой-то момент его голова мотнулась от пришедшегося вскользь удара – металлический щиток с тихим звоном отлетел, вырывая из скулы крепление – Темный распахивает глаза от шока – такое чувство, будто половину лица у него нет, но на самом деле, крепление выдернуло лишь крохотный круглый участок кости, не больше восьми миллиметром в диаметре. По челюсти потекла кровь, клон в ярости взревел и в этот момент словно что-то в его голове щелкнуло. Туоз будто бы перестал напоминать собой ощетинившийся вихрь когтей и зубов – настало время оставить контроль за порогом , позволить инстинктам творить то, что прежде Темному было недоступно. Знания прототипа, его боевой опыт будто вломились в черепную коробку клона, превращая того в берсеркера. Ярость золотом пылала в огромных глазах Пурпурного, хвост, прежде использовавшийся лишь для балансировки, теперь вновь  стал пятой конечностью, которой тоже можно бить и парировать. Защита отступила на задний план – теперь два противника увлеченно наносили друг другу раны, наплевав на собственное здоровье. Теперь клон  наступал, а хейни начинал выдыхаться. Когти Пурпурного, наконец, тоже обагрились кровью противника, с морды льва потекла кровь, теряясь в гриве, но сила все еще была в его могучем теле и нельзя было с уверенностью утверждать, что наступил переломный момент. Оба гиганта увлеченно рвали плоть друг друга, то сцепляясь подобно уличным котам, то отскакивая друг от друга в попытке сделать подсечку и лишить соперника равновесия. Мир Пурпурного сузился до рычащего, хрипящего льва, его вздымающейся гривы, и будоражащего ликования при каждом удачном ударе. Сам он содрогался от града атак хейни, многое пропуская, что-то принимая на наручи, изредка уходя в сторону от особенно размашистого удара. Так низкопробно, первобытно драться надо было уметь.

И все же Пурпурный не до конца отключил свой разум. На морде его загуляла загадочная, скверная ухмылка, когда хейни и он, наконец, достигли обвала. Напрягая изрядно посеченные серпообразными когтями мышцы он подгадал момент и поднырнул под поднявшего руки хейни, упершись плечом в широкую, мягкую от закрывающей ее гривы, грудь и с силой швырнул соперника в ему ведомую точку. Отвернулся, тяжело поворачиваясь боком, и замер. Наградой ему послужил мощный взрыв, не только разорвавший оказавшегося в эпицентре хейни, но и толкнувший клона с такой силой, что при ударе о землю он на пару минут отключился, получив в качестве бонуса несколько  увесистых камней по панцирю и равномерно засыпавший его более мелкий сор.

За полтора часа до нападения

− Интересно, но не практично, - Пурпурный, в отличие от своего напарника, предпочел поковыряться в вооружении покомпактнее. Пока Рафаэль взвешивает в руках одну махину за другой, сумрачный клон гения аккуратно перебирал крохотные гранаты, разглядывал плоские мины и примеривался к световым шашкам.
− Вероятнее всего, мы попадем в засаду, - мерно продолжил он, − я изучил доступные данные, они опытные противники. Не чета той девке с ее подводным уродцем, - желтоватые когти с ленивым перестуком ворочали гранаты на широкой ладони, словно сливы,− Нужно подготовить поле боя первыми, - резюмировал он свою мысль и чуть повернул голову, глядя на напарника. Тот крутился на месте, держа на плече мощную базуку, и смотрел на мир через оптический прицел, в какой-то момент даже угрожающе наведя оружие на Пурпурного. Тот на это вызывающее действие только с непередаваемой мукой вздохнул, закатил глаза и осторожно поднялся с корточек, распрямляя затекшие ноги. Помимо зажатой в одной ладони грозди гранат, в другой оказалась парочка тонких, высокотехнологичных мин. План предстоящего противостояния вырисовывался в его голове все четче, если так можно назвать простое стремление заминировать определенный участок земли.

– Полагаю,  могу вычислить вероятную точку нападения… − Парочка этих малышек может оказаться значительным подспорьем, как ты на это смотришь? – со змеиным пришёптыванием спросил он и хищно улыбнулся, глядя на напарника. – Главное, сам не наступи.

Восточный квадрат C8 – Лабиринты.

Глубокие порезы саднили и кровоточили, но Майк был слишком занят более приоритетным делом – ломился сквозь местную растительность на пару со своим  синекожим союзником. Тревога яростным колоколом била в его душе, все чувства оказались обострены мощным выбросом адреналина и только поэтому мутант продолжал бежать, не чувствуя под собой ломких палок, взрыхленной земли, камней, не замечая бьющие по лицу и телу ветви. Будто по пятам следовал какой-то монстр, смрадно дышащий в шею, а не остался вдали снайпер, едва ли имеющий теперь возможность продолжить атаку, зато, без сомнения, развеявший свое постылое одиночество.  Впрочем,  позлорадствовать по этому поводу никто из беглецов не успел – оказавшийся уже очень близко клон вдруг замер, взмахнул руками, едва не треснув Микеланджело по затылку, а мгновение позже, грациозно заваливаясь на копчик, словно нетрезвая балерина, ушел под землю. В прямом смысле этого слова. Майк, под которым земля не спешила настолько же молниеносно расходиться, успел издать возмущенный вопль, а после так же плавно съехал Темному на плечи.

− Вот те раз, - хватая воздух широко распахнутым ртом  прохрипел он, пытаясь принять более естественное положение тела. Из дыры, в которую провалились оба мутанта, сиял свет, и время от времени лоскутами падал дёрн. Охая и ахая Микеланджело напрягся и кое как поднялся на ноги, смахивая, наконец, с морды сгустки крови и комки почвы. Теперь, в тянуще холодном коридоре, он разом почувствовал все свои раны и даже по этому поводу издал всхлип, впрочем, не вызвавший ни малейшего всплеска сочувствия у напарника. А меж тем янтарные когти нанесли весьма серьезный урон его физиономии, задев не только кожу и мышцы, а местами и клацнув по костям. Кроме того, ныла ключица, так же задетая Спригганом. Что ни говори, а на этом турнире Майку пусть и везло не получить серьезных травм, а все же приходилось не сладко – ему никаких лекарств не полагалось, а постоянная боль от многочисленных, но легких травм, изнуряла. А новые рваные порезы оказались и того хуже. Тем не менее, он покорно и смиренно начал новый путь вместе с Синим, болезненно кривя губы и время от времени скрипя зубами – рассеченная губа болела особенно остро, конкурируя за внимание с поврежденной ключицей и скулой. Кровь лениво скатывалась крупными каплями из всех ран и, казалось, не думала как-то замедлять свою эвакуацию из организма мутанта. Но перспектива выйти к башне подгоняла Майка не хуже мрачно пыхтящего позади Лео. Как и было ему приказано, он шел впереди и проверял, достаточно ли высоки и широки стены этого коридора, слишком вялый для того, чтобы махать в камеры и заигрывать со зрителями, выпрашивая лечебной мази.

Где-то после полутора часового перехода Майк понял, что не может продолжать идти. По крайней мере, в том темпе, в какой начинал.
− Я, - выдохнул он после глубокого вдоха, привалившись к влажной стене – Мне нужно передохнуть, - собственный голос показался ему бесцветным и он постарался придать ему прежние позитивные нотки:  − Мне кажется, мы скоро подойдем к выходу. Хорошо бы быть в форме на этот случай, верно?

И черт, как же болели все раны, и почему же кровь продолжала бежать из трескающихся от движения появившихся корочек? Они много двигались сегодня, и Микеланджело справедливо решил, что имеет право на небольшой привал. Глухо скрипнул по камню карапаксом он сполз на пол и почти улегся, касаясь затылком стены. Холодно и больно. А впереди, похоже, действительно сиял свет.

Лабиринты - Восточный квадрат С7.

− Ч-что? – Майк слабо дергается, когда массивная туша Синего нависает над ним, подобно грозовому фронту мерцая глазным кибернетическим имплантом, и вырывает из окатывающей его волнами сонливости требовательным голосом и цепким хватом за челюсть. Вердикт Синего кажется ему донельзя надуманным. «Отравился? Но когда?» - в недоумении он хмурится, силясь отвернуться, отпихнуть рукой исполинскую ладонь клона, да и вставать по требованию напарника не торопится, так что тому приходится насильно поднимать его на ноги. И лишь тогда вымотанный Микеланджело  неловко выпрямляется, тут же находя ладонью опору, сгорбившись от усталости и слабого возмущения. Идти вдоль стены он еще способен, а вот пререкаться с мрачным клоном Леонардо уже нет, так что ему приходится подчиниться его властному приказу и просто молча продолжить путь.

---

Восточный квадрат С4.

Но ничего не может продолжаться вечно, даже если очень хочется. Темному приходится признать этот факт, когда он подсаживает, буквально пропихивает Майка наверх, прочь из подземных катакомб, а потом вылезает на поверхность сам, наблюдая, как напарник снуло сидит, глядя в землю и прикрывая глаза от яркого света. Пожалуй, это можно признать началом конца победного марша этой пары.

На самом деле, это было чертовски обидно. Майк с трудом поворачивает ставшую вдруг пудовой голову и смотрит в небо, пронзительно голубое и неприлично ясное для дня, в который он собрался погибнуть. Паршиво умирать в такой чудесный денек, как ни посмотри, и особенно горьким было осознание, что это неизбежно. У мутанта не возникало по этому поводу ни малейшего сомнения с тех самых пор, как он не смог подняться на своих двоих, и напарнику пришлось закинуть его себе на плечо, не сказав и слова в укор. И если сама идея о смерти никогда его не пугала, то перспектива умереть в одиночестве, без своих братьев, по-настоящему вгоняла  его в ужас. Черт, да он всегда был готов расстаться с жизнью, если бы это могло спасти кого-то другого из его братьев, но умереть здесь, на инопланетном Турнире, на потеху публике, в компании разве что одного из клонов, это по-настоящему разрывало его сердце, сейчас заходившееся в лихорадочном, сбитом темпе.

Я болен.

Он старательно делает вдох за вздохом, чувствуя, как все больше холодеют его конечности, а в плечах напротив, нарастает непонятный жар, словно все солнечные лучи сконцентрировались на них одних, точно собранные линзой. И странное жжение, вот что начинало преследовать его. В глазах периодически плясали мушки, и будь на его место обычный человек, он бы уже давно свалился с лихорадкой в бред. Микеланджело же все еще пребывал в сознании, хотя и мог лишь пассивно лежать на плече у своего напарника, тщательно контролируя свое дыхание. Организм мутанта обладал гораздо более мощными механизмами регенерации, и это продлевало его начинающуюся агонию. Смерть поднималась вверх, оглаживала его плечи и руки, нежно касалась лица, взращивая в его теле инопланетных детей – мельчайшие споры спригганов с удовольствием пустили свои корни в сосудистую систему черепахи, прорастая все глубже и сплетаясь между собой в симбиотические системы под его кожей, притягивая к себе все больше ресурсов, совершено не жалея донорский организм. Да и к чему бы им тревожиться, если вся его биологическая роль подразумевает просто быть источником материала для роста и объединения в одно растительное создание? Они выедят его изнутри и именно его очертания будут проглядывать в пустой полости тела выросшего сприггана.

Когда его аккуратно опускают в траву, приваливая панцирем к дереву, Микеланджело слабо улыбается, чувствуя странную, но душевную благодарность Синему. За то, что не бросил его и в чем-то даже старается поддержать. Возможно, ему просто хочется чувствовать, что он не один и что кому-то не наплевать на то, что с ним происходит, даже если это двухметровый клон, который в обычное время попытался бы разрубить его на две ровные половинки могучим ударом своего тесака. Мутант чувствовал потерянность и бессилие, и каким-то внутренним чутьем он действительно понимал, что его путь закончится здесь. Страдал от того, что рядом нет его родных, нет дорогого отца и мастера, нет друзей. Лишь враг, по чужому капризу ставший временным союзником. Отчасти, его тоска глушилась тем, что он мог увидеть проблески настоящего  Леонардо в его синекожем клоне, и это было так глупо, насколько же глупо, насколько был упорен Микеланджело в своих отчаянных попытках уйти от страха смерти в одиночестве и забвении.
Грубоватый, риторический вопрос заставил мутанта снова изогнуть сухие губы в улыбке, мол, лучше просто не бывает в такой ситуации, и от этого простого усилия у него снова разорвалась корочка на рассеченной губе и на трещине вспухла темно-рубиновая,  матовая капля крови, медленно, но неумолимо разрастающаяся в объеме, словно плод черешни.

− Вроде того, - смог хрипло прошелестеть он в ответ. Ему было сложно фокусировать зрение, но он послушно уставился в раскачивающееся поле алого, силясь увидеть цель их долгого и кровопролитного пути. В голове роились странные мысли и горькое сожаление. Подумать только, они убили ту инопланетную леди... Синий сломал ей шею ради того, чтобы они могли выжить, сделал размен жизней, а теперь он, вечный везунчик Майк, просто умирает от непонятного чего, сгорает так быстро, что счет можно вести на минуты. Дотянет ли он на самом деле до итога их пути? Сможет ли вместе с напарником коснуться ладонью кубка или лаврового венка, которыми их вполне могут наградить устроители игр? Уже никто из них двоих не знал ответа на этот вопрос. Так чего же ради они вообще начали этот бой?
Вначале ради себя. Потом – ради Рафаэля.

Вдали колыхалось кровавое море, и мысли о семье упорно сконцентрировались на единственном брате, так же участвующем в этом жестоком шоу. Сможет ли он еще хоть раз увидеть Рафаэля? Последняя мысль оказалась так горька, что он торопливо прикрыл веки, чувствуя, как начинает жечь слезные протоки. Он уже слабо верил, что встретит брата до того, как умрет. И он не желал думать о том, что будет со старшим, когда он действительно умрет.
Быть может, даже лучше, если Раф так и не увидит его в таком состоянии. Быть может, будет лучше оставить его в неизвестности. Быть может, Майку лучше умереть сейчас, когда перед глазами колышется маковое поле и его дурманящий аромат дразняще касается обоняния, успокаивая мечущийся в страхе разум. Он не увидит ярость и отчаяние Рафа, не увидит его переживаний. Не возложит своей смертью на его плечи вину. Да. Так определенно будет лучше. 

..Вот только Синий так не думал. Он вынуждает мутанта вновь подняться, тратить оставшиеся силы на движение, и Майк даже не возмущается, ведь он почему-то ощущает перед ним вину за свое состояние. Если бы он не заболел, он бы не лишил Синего шанса на победу. А клон ведь, в некотором смысле, это Лео. Отвратное чувство, когда ты подводишь кого-то в настолько жизненно важном! Кого-то, кто почти твой брат. Поэтому, он приложит все усилия, чтобы сделать все, чтобы клон, чтобы Лео смог вырвать свою жизнь из рук садистов.

..Но разве им дано сделать это? Синий пихает его в сторону, и, пьяно качнувшись и начав заваливаться, Майк успевает заметить, как взрывается земля там, где еще мгновения ранее они стояли. Снайпер все еще идет по их следу, словно призрак отмщения, гончая, желающая загнать их и загрызть, разорвать пулями, не давая сделать смерть его напарницы хотя бы чуть более наполненной смысла.

---

- Что…это..значит, герр Гои!? Я вас спрашиваю! – неистово визжала фрау Хаген, чье аристократическое матово-белое лицо пошло отвратительными розовыми пятнами. Грудь ее взволнованно вздымалась, а сама она болезненно стискивала ткань на своем большой животе, второй рукой швыряя в камеру крохотную прозрачную вазочку с синей розой.

− Как вы посмели! Как вы допустили!! Чтобы моих мальчиков подрали эти отвратительные существа!! – голос ее срывался, а вены на лице вспухли, заставляя съёжившегося от смешанных чувств ужаса и отвращения герра Гои всерьез опасаться, как бы они не полопались, забрызгивая кровью объектив.

− ..Вы их даже не проверили!! А теперь мои чемпионы обречены, и это ваша вина, герр Гои!! – Фрау Хаген задыхалась от охватившего ее гнева и отчаянья, в больших, темно-серых глазах в обрамлении длинных белых ресниц задрожали слезы и ринулись вниз по щекам, капая на ключицы.

– Вы все халтурщики! Танцующий Бог не простит вам! Как вы могли!! Вы убили мою надежду! – надрывно простонала она в итоге, закрывая ладонями искаженное мукой лицо.

− Непростительно! Непростительно!! – в изнеможении провыла она и вдруг выпрямилась, обоими руками обняв собственный живот. Герр Гои с мукой уставился на ее ставшее вдруг поразительно спокойным лицо и даже икнул, осознавая происходящее. Секунда-другая, пока женщина прислушивалась к своим ощущениям, и вот ее узкие, искусанные губы изогнулись в ужасной улыбке:

− Бог решил, что Ансельме пришло время придти в  этот мир, - хрипло промурлыкала она, нежно поглаживая живот, - Танцующий Бог все же любит меня… А вы!! – рявкнула она, вновь глянув в объектив, - Сделайте что угодно, чтобы мои мальчики выиграли!!  Я не прощу вам поражения!!

Герр Гои обоими руками ринулся вперед, желая побыстрее отключится от видео-звонка со своей клиенткой. И рухнул на место, поглаживая свои виски.

− Да что я могу сделать! Кто ж знал, что эти твари могут заразить других! – в потолок воскликнул замученный мужчина и, запустив обе ладони в волосы, замер, упершись локтями в стол и уставившись застывшим взглядом в его матовую поверхность. Все шло просто прекрасно, спонсор сулила ему огромные суммы в случае выигрыша этой команды, а все развалилось только потому, что притащившие на Турнир спригганов ребята оказались настолько некомпетенты, что даже не смогли дать развернутую характеристику выбранного вида, а теперь он, именно он, должен страдать из-за тяги других к необычным видам. И почему именно его участники должны были с ними пересечься? Если вторая черепаха не доживет до того, как его с напарником объявят победителем, фрау Хаген распорядится о его, Гои, казне. И никто не сможет обвинить ее в этом преступлении.

---

Восточный квадрат С4.

Как ни странно, а обстрел в чем-то вынудил Майка немного взбодриться и хотя бы на несколько минут отвлечься от тоскливых чувств, пока он и его напарник прятались за стволами деревьев, считая паузы между выстрелами и торопливо прикидывая, что же им делать. Ну как, прикидывать… Этим занимался Темный, а Майк силился отдышаться и разобраться в сумбурных мыслях, суть которых начинала сводится к тому, что так просто он не намерен сдаваться. Вот только что он мог сделать? Зрение его подводило, слабость в конечностях серьезно мешала устойчиво и быстро перемещаться,  и на горизонте вроде как нигде не маячили посылочки с медикаментами, чтобы эти трудности можно было как-то поправить в ближайшие минуты. Очередной выстрел разорвал кору совсем рядом с головой мутанта и он дернулся в сторону, заваливаясь на бок. Руки начинало тихонько покалывать, как если бы он их хорошенько отлежал, да и в ногах были схожие ощущения, зато плечи и грудь горели, приобретя в чем-то лиловый оттенок от множества новых прорастающих в них сосудов и наполненных венозной кровью старых. На щеках заиграл нездоровый руманец, а глаза начинали западать и даже очень хорошо, что Майк не имел возможности посмотреть на себя со стороны, иначе его приятная уверенность в собственной неотразимости тотчас же разбилась на сотни осколков.

---

Восточный квадрат С2.

Голова болела так, словно ему снесло пол-черепушки, хоть  по факту дело ограничилось лишь крохотным кружочком скуловой кости и прилегающих мягких тканей, которые, впрочем, не ограничились столь малым размером, а оторвались небольшим рваным лоскутом вдоль по скуле. Кровь хлестала с упорством водонапорного шланга, и Темному пришлось достаточно долго прижимать к морде тряпки, чтобы унять этот «рог изобилия» и не истечь унизительно кровью, словно забиваемая скотина, пока его голова неторопливо кружилась в темпе томного вальса , изредка напоминая о недавнем бое еще и приступами тошноты. Что тут скажешь, даже такой здоровый во всех отношениях мутант, как Темный, никак не мог без последствий выйти из такой сумасшедшей схватки. Одного часа явно недостаточно, чтобы полностью прийти в себя после всех ударов бешенного хейни, но выбора у них как-то особо не было. Поэтому он без должного внимания слушал Рафаэля в период своей реабилитации, главным образом, по причине отвратительного самочувствия, но кое-что в его мозг все же выцепил из монотонного бубнежа соратника. То, что напарник говорил, когда добивал ту хейни. Клон не желал задумываться об этом или как-то размышлять над словами мутанта, но все же периодически они вплывали в его голове, слишком ярко, словно кто-то подкрутил резкости и добавил контрастности картинке. 

Должно быть, у него действительно было серьезное сотрясение мозга, и дело даже не только в мощных ударах льва. Помимо боксерских выпадов Туоза был еще и взрыв, от которого Дон был не так уж далек, но, на самом деле, имеет ли сейчас значение то, от чего именно у него периодически кружиться голова и становиться дурно? От всего разом, и даже крохотная аптечка, снятая с Нессиситас, не могла помочь ему со всеми последствиями этой жаркой встречи с представителями семейства псевдо-кошачьих. Конечно, большинство ран было умело перебинтовано имеющим в этом деле опыт Рафаэлем, но, увы и ах, штопать чешуйчатую кожу было и ничем и некогда, так что Темному на этот раз пришлось занять место в арьергарде и мрачно топать позади, прижимая к травмированной половине лица тряпку, что прежде была  рубахой хейни. И хотя он пребывал в скверном настроении, было и кое-что, что привносило в их с Рафаэлем положение положительные нотки – по его расчетам, противников, тем более, серьезных, почти не осталось (если, конечно, не брать в расчет Синего с Микеланджело в паре). А значит, его временная небоеспособность не должна серьезно повлиять на их шансы достигнуть желаемой цели. Хотелось верить, что Синий с прототипом уже успели сгинуть, ну, а если это нет, что ж, Темный верил, что обязательно найдет способ разобраться с этой помехой. Как бы только  узнать, живы ли они? Он мрачно посмотрел в спину идущего впереди Рафаэля и вновь проклял Туоза за то, что вынужден оставить напарника при себе, тогда как допускал идею выйти против Синего в одиночку, чтобы не подвергать опасности ненадежного мутанта. Еще ломанется к своему брату, и тут-то Синий ублюдок опустил ему на шею свою ладонь, ломая позвонки…

Восточный квадрат С4.

Маковое поле его очаровало. Серьезно. С того мгновения, как его ноздри втянули первые слабые нотки аромата этих цветов, он ощутил нечто сродни влюбленности и по этому поводу встал как вкопанный на несколько секунд, пораженно распахнув глаза и глядя в кроваво-алое покачивающееся поле. Великолепный цвет и мерное покачивание бутонов утихомирило даже его постоянное раздражение, которое только усилилось после встречи с теми огрызками турнира, что решили что они самые умные и додумались до союза. Ха, можно подумать, они всерьез полагали, что им это спустят с рук. Вот Пурпурный и не спустил. Будет он еще всякую дурость поддерживать, как же. Не для того ему даны эти руки и это тело, чтобы сбиваться в стадо и прятать в центре всяких ничтожеств.

− Придержи-ка свои идеи при себе, хромоножка, - недовольно одернул Рафаэля Пурпурный, решив, что мутант слишком уж разважничался только потому, что он несколько не в форме. И хотя в предложении мутанта явственно виднелось рациональное зерно, клону патологически не хотелось соглашаться с дельной мыслью. Особенно, когда она была словно с его языка снята. Он ведь тут главным! Сжав кулаки, Дон вышел вперед Рафа, оглядываясь со своего двухметрового роста, и, если до того, как Рафаэль разрушил тишину, он и сам думал о том, что идти полем все же не стоит, то сейчас его так и подмывало пойти напрямик, игнорируя собственное чувство самосохранения. И если бы не раздался выстрел, кто знает, чтобы в итоге победило – разум или спесь. А так вроде бы и другие дела сразу появились, и решение можно отложить, чтобы потом не выглядеть уступившим. В общем, звук этот Пурпурному понравился – и спас его самолюбие и погрел мыслью о том, что еще кого-то вот-вот убьют без лишней для них с Рафаэлем мороки. Осклабившись, он хищно пригнулся, агрессивно приподнимая хвост. Прижатая к морде окровавленная тряпка шлепнулась на жизнерадостно зеленый до фальши газон, и клон уверенно двинулся вдоль пол в направлении раздавшегося звука. Когда раздался уже второй выстрел Пурпурный отчего то прибавил ходу, воодушевленно фыркая и чувствуя необычайный прилив сил – ему чертовски сильно хотелось лично увидеть, как последние соперники сдохнут под пулями, в идеале утащив за собой в могилу и своих убийц. Возможно, он как-то подсознательно понял, что стрелять могут по той паре, смерть которой ему больше всего хотелось лицезреть, а может, он просто дал своей любви к жестоким зрелищам свободу. Так или иначе, а клон со своим хромым напарником припустили вдоль поля, торопясь на расправу.

---

Время, что киборг провел в одиночестве, не пошло ему на пользу. Напротив, придя в себя после потери сирены и осознания конечности своей жизни, мужчина с холодным разумом и сердцем ринулся по выбранному пути бешеного пса – черта с два он даст всем прочим выиграть. И конечно, идеей фикс у него было преследование той самой пары, что угробила его дорогую напарницу. Голоса разума киборг не слушал, но действовал с расчетливостью настоящего военного – инстинкты, наполовину вбитые выучкой, наполовину прошитые в кибернизированных частях его мозга, вели его по следу неприятеля и помогали устранить нескольких несчастных «зайчат», засветившихся в его поле зрения. Впрочем, особо лютовать он не мог себе позволить – его набор патронов был ограниченным, а месть должна подаваться холодной и тщательно подготовленной. И каково же было его разочарование, когда он понял, что может стать далеко не единственным ангелом смерти для его ненавистных врагов? Действовать нужно было предельно быстро – по тому, что он видел, меньшая черепаха могла вот-вот отдать концы и отправиться на корм бесам в саму преисподнюю без его непосредственного участия! Выбрав подходящее место, он устроился и припал к прицелу, сводясь на цели. И даже почти не огорчился, когда первая пуля ушла в землю – они должны испугаться, должны умереть скуля  в ужасе, как его сирена. Они это заслужили.

---

Пурпурный резко схватил напарника за плечо, как только они свернули за угол поля и остановились, жадно дыша и глядя на тех, кто отступал от леса все ближе и ближе к полю. Синего клон идентифицировал сразу, а на второго и смотреть не требовалось – понятно, что без бестолочи не обойтись. Теперь в ход пошел расчет, а рассчитывал он ни много ни мало, а на зрелище того, как неизвестный стрелок приберет душу его уродливого «братца», избавив тем Пурпурного от массы лишних телодвижений.   

− Ну-ка стой смирно, - прошипел он, не в силах удержаться от злорадного оскала. Золотые глаза буравили взглядом могучую фигуру собрата, что сейчас пятился, сграбастав своего едва ворочающего ногами напарника за плечо. И то, что клон видел, не могло не радовать его садистскую натуру – либо Микеланджело подстрелили, либо он контужен руками самого Синего. Как ни смотри, в любом случае расклад идеален, прототип оказался  для Темного Лео  бесполезен. И Рафаэлю ничего не останется, как признать, что спасать брата абсолютно бесперспективно, а значит, он останется с Доном и добьется победы. Ну, как только они дождутся гибели их самых главных соперников. От приятных мыслей о смерти Синего Пурпурный даже урчал, ровно до той поры, как его радостное предвкушение не нарушил резкий рывок напарника. С какой-то дури тот отчего-то прямо-таки ломанулся в сторону пытавшихся уйти с линии огня мутантов, чем изрядно огорчил Темного, мягко говоря. Издав разъярённое шипение, клон помчался следом, невольно удивляясь прыти Рафа – ведь его коленная чашечка с самого начала Турнира мешала ему нормально двигаться, а тут несется так, словно все просто с ней великолепно.

«Ну и пусть!» - мрачно решил Темный, решив использовать нездоровый энтузиазм соперника хоть с какой-то пользой. На их приближение повернул голову Синий, Дон с безумным оскалом ответил на его широко распахнувшийся в шоке глаз – «Сюрприз, ублюдок! Сейчас-то ты подохнешь». Не давая собрату как-то толком опомниться, Пурпурный рванулся в сторону Синего, но почти сразу резко дал по тормозам – шестое чувство спасло его от пули разъярённого чужим вмешательством снайпера. Черт побери, а он надеялся протаранить эту тушу и втолкнуть прямо в поле. Там ему самое место.

− Ну вот, а я уж хотел обнять тебя как следует, - ядовито улыбаясь, проговорил Пурпурный. Его немного нервировало стоять в зоне прострела, но отчего-то присутствие неизвестного врага прибавляло знаменательной встрече изюминку, - Брат. Что с твоим убогим? Надеюсь, он не навредит моему?

---

Это казалось галлюцинацией, потому что Микеланджело уже не знал, чего он желает на самом деле. Вены тяжело пульсировали, особенно выходящие из-под пластрона - плечи его казалось, уже не столько даже в каких-то родинках, а во вполне ощутимых подушечками пальцев наростах. Крохотные росточки прорастали сквозь его ставшую тонкой кожу, в трещинках собиралась лимфа, но что удивительно, ему совершенно не хотелось расчесывать эти места. Зуда не было. И боли тоже - напротив, мутант теперь привыкал к странной прохладе словно опустившейся на его плечи и голову. Он чувствовал странно, поэтому в молчании наблюдал за приближением его брата. И хотя это не заняло на самом деле много времени, Майк успел подумать о том, что бандана на его лице точь-в-точь такого же цвета, как тяжелые бутоны  маков, вдоль который приближался Рафаэль. Ассоциации, которые пришли ему на ум от этой картины были довольно странными и, что уж говорить, весьма инфантильными. И он не мог понять, мираж это или нет? Маковое поле, сладковатый запах опиума.

−... Рафаэль?