Злилась ли мутантка на своего возлюбленного, за этот синячище, занявший чуть ли не половину ее груди? Ох... нет конечно. Если бы саламандра сердилась на гения за каждый оставленный им отпечаток на ее чрезмерно восприимчивой к нажатию коже, они бы уже давным давно расстались. Руки умника слишком часто натирали тело его подруги, и в этом совершенно не было его вины. Мона никогда не забывала сильное различие в весе и габаритах между собой и изобретателем, и странно, если бы эти широкие ладони нет-нет, да не уж слишком пылко зажимали девушку в кольцо объятий. Донателло и без того был осторожен в обращении с саламандрой, куда больше то? Стоило учитывать эти небольшие, досадные моменты, будучи девушкой черепашки-ниндзя, который выше, шире в плечах и крепче любого из знакомых Моны молодых людей, с которыми так или иначе пересекалась бывшая студентка. С черепашкой, который не только своими большими руками ласкал свою подругу, но и спокойно мог выбить ими зубы бандитам - понятно с такой силой порой непросто совладать. Но как ни крути - а боль скрыть сложно.
Все еще слабо морщась, пару раз проведя кончиками пальцев по ноющему участку грудной клетки, успокаивая раздражение, ящерица уже двумя руками взялась за широкий ремень, понимая, что он создает реальную проблему к возобновлению града приятных и умиротворяющих поцелуев, которые разумеется, очень жаждала получить вновь, а одной рукой стягивать эту тяжеленную бандуру очень неудобно. - Ничего, - Успокаивающе улыбнулась краешком губ мутантка, спокойно и ласково взирая на мигом расстроившегося изобретателя из-под ряда ресниц, с едва слышным смешком склонив голову вниз. -" Вот так", - ох, даже лучше не спрашивать, как они носят эти загрубевшие и потрепанные кожаные ремешки, тяжелые, и должно быть жутко неудобные. Ладошка мутантки с заботливой нежностью осторожно помассировала вечно натертое плечо шестоносца, кажется навеки сохранившего оттенок на тон-два светлее основного цвета тела подростка, и как-то упустила тот момент, когда Донателло подхватил ее под груди своими широкими, мозолистыми, шершавыми ладонями, уверенно сжав родных "близняшек" саламандры. - Ох... - Теперь у ящерицы была возможность просто обнять изобретателя за шею, наконец ощутив будоражащие нутро прикосновения чуть жестких, обветренных губ к собственной груди. Она кажется долго ждала этой согревающей ласки, прикасаясь, да нет, доверчиво прижимаясь подбородком к оливковой макушке Донателло, но страстный укус в "пострадавшую" грудь, был более чем внезапным.
Застигнутая врасплох девушка издала странный, тягучий звук, вздрогнув, едва зубы мутанта захватили донельзя остро реагирующую на любые прикосновения, пускай и однотонную, так же покрытую светло-лимонной чешуей, но чуть более выпуклую часть, доставшуюся ей, равно как и грудь в целом и большая часть строения организма саламандры, от ее первоначального человеческого облика. На такой жаркий захват, а затем и скользящее, влажное прикосновение языка, Мона не отреагировать просто не могла - это как заряд электрический тока пронзающий все тело насквозь, вибрацией пробегающий под тонким слоем чешуи, от макушки и до самого кончика хвоста. Стыдно признать, но сейчас ей до дрожи захотелось еще разок испытать это... Но Дон решил, что не стоит зацикливаться лишь на этом - ему хотелось большего от Моны, и он это не скрывал, и притормаживать на одном этапе их стремительно нарастающей на манер летящего с горы снежного кома жаркой прелюдии определенно не стоит.
Стянув с девушки уже давно мешающую мутантам рубашку, непрерывно согревая мелко дрожащую ящерку в своих объятиях быстрыми и жадными поцелуями по светлому фону ее изгибающегося тела, занялся и короткими шортами своей пассии, бормоча что-то, что осоловелая и уже слабо соображающая Лиза не расслышала вовсе. Она лишь угадывала, чего хочет ее гений, послушно приподнявшись чуть выше и без лишних слов позволяя тому лишить ее и этой одежды, в мгновение оказавшись спиной лежа на разломанном вдребезги диване, под склонившемся к ней юношей, у которого на лице было написано - ему все еще мало, и он хочет ее гораздо больше, чем уже получил.
Тут наступает небольшая пауза, во время которой уже испытывающая знакомые, тянущие ощущения внизу живота мутантка, обретает небольшую долю ясного разума. Взгляд с легкой пеленой удовольствия становится осмысленней, по мере того, как гений, пускай и продолжая водить рукой по ее изогнувшемуся обнаженному животу рукой, щекоча кончиками пальцев слабо выступающие ребра, но просто смотрел на нее, и ничего не делал. Иногда такое случалось, чем гений повергал свою впечатлительную подругу в дикое смущение, разглядывая ее черты так, словно видел перед собой нечто столь восхитительное, отчего аж дух захватывало. А что же видела перед собой Мона, пока ее ненаглядный взирал на нее, застывшую мраморным изваянием в бледном, белом свете от окна, закинув руки к разметавшимся по обивке локонам, в откровенной и даже несколько вызывающей позе? Она видела две луны, утопающие в пурпурной тени на еле различимых очертаниях лица черепашки - в глазах Донателло свет преломлялся, делая их сияющими и светлыми, не смотря на затаившуюся в глубине страсть. Переходя к сравнениям, Дон часто называл желтоглазый взгляд девушки "солнышками", как он любил выражаться - большими и теплыми. И эти самые "солнышки" шли в комплекте с двумя серебристыми лунами, спокойными, как вода в горном озере - такие разные, но без друг друга они существовать не могут, вечно играя в салочки, пытаясь догнать, и без возможности прикоснуться... Как хорошо, что у них с Доном есть эта возможность.
— Боже мой.
И все-таки добился ее смущенного румянца... опять.
Жаркий поцелуй снова вернул тот приятный туман в голове и бездумную жажду близости. Целовал ее черепашка слишком яростно, захватывая, засасывая полные губы, закусывая и дразня, чтобы спокойно реагировать на подобные вещи, что Мона даже поерзала под ним, не прерывая ласку, не то желая быть повыше, выбрать позицию поудобнее, не то от нетерпения, переставив ноги и пару раз проведя хвостом по подушкам, задевая колени нависшего над нею подростка. И это завело в Доне еще одну шаловливую пружинку - рука умника знакомо скользит по чешуе вдоль тела, касаясь чувствительных точек живота, отчего Мона немного выгибается, соприкасаясь с раскаленными, сухими пластинами торса черепашки, и этого достаточно, чтобы парень легко развел ей в стороны колени, безо всякого стыда оглаживая интимные места возлюбленной. Ох и дразнящее же это было чувство, от которого кружилась голова, кровь стучала в висках, дыхание стало слишком частым, холодный воздух в помещении обжигал сухое нёбо, и все равно дышать тяжело, отчего пришлось приоткрыть рот. Когти царапают обивку, разрывая ткань, оставляя после себя узкие полосы и обнажая синтепоновую начинку. Она совершенно не думает, с прерывистым всхлипом запрокинув голову - колени согнуты и чуть шире разведены в стороны, стоило только коснуться к влагалищу чуть глубже... нет, слишком глубоко.
Глухой стон сам собой слетает с приоткрытых губ, и мутантка едва успела сжать ладонь в кулак, вдавив кисть в поверхность дивана, по привычке дернувшись прикрыть рот. Были в их интимной жизни моменты, когда приходилось сдерживать свои крики, слишком громкие, привлекающие слишком много внимания, как казалось ей самой. До неприличия громкие. Но как тут терпеть, когда изобретатель словно нарочно пытается вывести подругу из себя своими откровенными действиями, интенсивно разогревая давно заждавшееся слишком горячее лоно, и едва не заставляя ее басом стонать от непередаваемого наслаждения на всю комнату, обязательно перебудив домочадцев пару этажей ниже. Сейчас Мона, слабо извиваясь, не контролируя свои еле улавливаемые движения бедрами навстречу хозяйничающей внутри нее руке партнера, не могла логично рассуждать, что уж коли они уронили тяжеленный диван, да потом ржали в голос, как два дурака, и коли никто до сих пор не полюбопытствовал, что твориться на вроде бы заброшенном чердаке - вряд ли кому то будут интересны эротические стоны ящерицы, или ее отрывистые выкрики в особо сводящие с ума, пиковые моменты животного удовольствия.
— Ты слишком напряжена, — Мутантка приоткрывает глаза, скосив помутненный, черной точкой на желтом фоне зрачок на зарывшегося в ее спутанные волосы черепашку, жалобно подвыв ему в ответ. Может выглядел этот момент и до ужаса комично - такое горестное выражение порозовевшей девичьей мордашки, да вот саламандре было откровенно говоря не до смеха, судорожно цепляясь за панцирь гения, зажимая коленями костяные боковины карапакса, приподняв ноги. Он точно извести ее хочет... Но когда сумасшедшая ласка прекратилась, стало даже хуже, чем если Мона старалась не кричать - тянущая пустота оказалась неприятной и холодной, и вся сущность ящерицы громко и истерично требовала немедленно вернуть все назад... или как-то по другому восполнить эту жажду, и они оба знали как это сделать.
- Да неужели... - Хрипло просипела она, вымученно глядя на подростка снизу вверх, покривив губы в пародии ироничной ухмылки. Глупо спорить - она действительно еще не расслабилась вконец, как сама этого желала. Но не показывать же Дону, что он прав? Мона глубоко, шумно вдохнула, переводя дух... И каким-то образом, в одну секунду оказалась перевернутой на живот, умелой рукой Дона... Который мгновенно навис над девушкой сверху, опаляя поцелуями плечи и широкую, зеленую полосу вдоль спины ошеломленной саламандры. Ее парень любил неожиданности.
Ящерица немного оторопело уставилась в пустоту перед собой, и лишь потом осторожно приподнялась на локтях, отреагировав на возню мутанта с ее хвостом - догадаться, что собрался делать Дон, особого труда не составило. И толстая в основании змеевидная конечность покорно, свободно, словно успокоившись, что все хорошо, ложиться рядом, сильно изогнувшись, кончиком оказавшись чуть ли не на уровне носа саламандры. Она привстала, оказавшись на коленях, все еще вжимаясь грудью в матрас, и после этого соизволила обернуться назад.Что-то новенькое ты придумал Донни.
— Не сдерживайся.
Багровый румянец подернул и без того еле заметно розовеющие щеки. Ну не нахал?
Долго смущаться ей не пришлось, да и не хотелось - низ живота все еще горел как в огне, и это не могло не остаться без внимания юного черепашки. Мона постыдно требовала продолжения, и стремилась это доказать, что всем своим существом тянется к Дону, и что сейчас ее запал достиг своего предела, что ждать дольше она не будет, и если парень будет мешкать... Нельзя было ее так возбуждать.
Приподнявшись еще чуть выше, оказавшись спиной вплотную к жесткому пластрону, она едва ли не мурлыкая, вжалась в разгоряченное тело юноши, поддавшись немного назад, переставляя ноги так, чтобы ощутить накачанные бедра мутанта прижатыми к своим собственным - терпеть становилось совсем уж невмоготу.
- Сам попросишь быть потише. - Стараясь придать своему голосу как можно больше сексуальности, тягуче и маняще, что после недавних стенаний выходило не слишком уж привлекательно, протянула она, заведя руку назад, проведя ладонью по ребристому боку мутанта. От этого позиция вышла не слишком устойчивой и долго поглаживать партнера она не могла... Зато вернувшись в первоначальное положение, приподняв бедра и улегшись грудью на подушки, ящерка сумела поймать длинные концы пурпурной ленты, сжав их в кулаке.