Злость не лучшее из чувств, но все же лучше, чем шок, лучше, чем всепоглощающий страх.

- Когда…эта тварь…оставит нас… В ПОКОЕ?!
С каждым выкрикиваемым словом удары только усиливаются, нанося тренировочной груше порядочные вмятины в обшивке. Продолговатый боксерский мешок неистово звенит подвесной цепью, подпрыгивая и закручиваясь во всевозможные стороны, едва не слетая с потолка.
- МРАЗЬ! -  могучий  кулак вновь пробивает обшивку,  - СУКИН ПЕС! - еще один увесистый хук, - УБЛЮДОК! ... – красная пелена застелила взор парня, вскипевший мозг взорвался, и мутант буквально зубами вперед набросился на несчастную грушу. Представляя, что перед ним стоит сам Лизард, в глумливой ухмылке растянувший свою мерзкую пасть, Рафаэль безжалостно молотил кулаками куда попало, залпами вышибая песочный наполнитель из всех швов обшивки. – ЧТОБ ТЫ СДОХ ЕЩЕ РАЗ, УРОД!
Всецело поглощенный яростью и омерзением от восставшего образа своего лютого врага с поехавшим шифером, саеносец даже не замечал, что уже до крови отбил костяшки кулаков. Все впустую... Все, через что они прошли, кое-как держав друг друга за панцири, с большим трудом преодолев грозу в ясном небе – оказалось напрасным! А ведь жизнь вроде налаживаться стала, их ночной кошмар канул в Лету - уж больно красиво чешуйчатая тварь тогда пылала прежде чем исчезнуть навсегда в пучине черного водоворота…
Как оказалось, братья слишком рано открыли шампанское.
Оно всплыло из недр адской воронки, цинично набросившись на Микеланджело…

Тяжело дыша, Рафаэль остановился, приложившись мокрым от пота лбом к избитой тренировочной груше. Его сердце бешено колотилось о грудную клетку, разгоряченные мышцы нудно тянули, словно жалуясь на абсолютное пренебрежение правильным ритмом тренировки. Саеносец даже не обратил должного внимания  – в сознании парня вновь возник раскуроченный Рене Микеланджело, который сейчас валялся в постели, обмотанный бинтами по самую незабудку, и пытается прийти в себя. Чудо, что Майку каким-то невероятным образом повезло отбиться от серповидных когтей чешуйчатого клоуна, внезапно выскочившего из коробочки, пусть и не без помощи Алопендекс, но смогут ли они отбиться в следующий раз?  Рене ведь обязательно вернется – слишком велик зуд мести панцирным врагам, которых ученый на дух не переваривал.
Как нужно убить Ящера, чтобы он сдох окончательно?
О скольких еще жертвах мечтает эта тварь, прежде чем раздавить противников физически и морально?

Самый старший и самый грозный брат первым готов бросить вызов, чтобы переключить внимание восставшего из водной могилы монстра на себя и отвести удары, предназначенные для младших братьев.
Но пока он бессилен что-либо немедленно сделать и может лишь приглушенно рычать в кожистую материю груши, изредка отвешивая ей усталые пинки.
Даже трель своего черепахофона Рафаэль услышал далеко не сразу – ерзая от вибрации по тяжеловесным блинам, сваленных в углу зала, яблофон настойчиво взывал парня к ответу. Правда, саеносцу никого не хотелось слышать, однако слишком ограниченный круг лиц мог вот так просто позвонить в столь напряженный для черепашьего семейства момент. Например, она.
- Детка… - как бы мутант ни был расстроен, нотки соскучившейся радости все же сорвались с языка. – Ты немного не вовремя, - вышло грубее и резче, чем он хотел, но сейчас он не был готов к дотошным расспросам лисицы. – Оставайся на маяке, поняла? И чтоб носа в город не показывала…
«Если этот отброс французских ресторанов посмеет коснуться Умеко хоть пальцем… Я тогда все его чешуйчатые обрубки с корнями пооткусываю, клянусь лысым дьяволом!» - Приехать?  Рафаэль задумчиво потер свою рассеченную бровь. – Не самая лучшая идея сейчас.
Имеет ли черепашка моральное право подвергнуть свою вторую половинку потенциальной опасности, которая вновь нависла над ними грозной тучей? Даже с учетом того, что рыжая куноичи сама способна беспринципно навалять по самый левый помидор и правую хлебобулку практически любому, кто посмеет сморкнуться в ее сторону?
И все-таки он страшно по ней соскучился.
Потянув несколько секунд для приличия, саеносец с облегченной миной прикрыл свои лимонно-желтые глазища. – Скоро буду. Жди с цветами и шариками.

Наскоро собравшись, Рафаэль спустился в гараж, стараясь в темноте особо не греметь, вопреки своему обыкновению футболить разбросанными шестоносцем железками. На полпути к мотоциклу черепашка вдруг остановился и принялся прислушиваться к пугающей тишине, которая повисла в их горластом логове. Ему чудилось, что с того момента, как они с Донателло едва отскребли карапакс Майка от крыши и притащили домой, Лизард неустанно за ними наблюдает, затаившись в каждой подозрительной тени. Старший мутант был начеку и готовился обнажить кинжалы в любой момент, едва только Рене рискнет снова заглянуть к черепашкам на огонек, прихватив с собой корзинку словесных издевательств, но пока ничто не предвещало скорой атаки Ящера.
Черт!… Так и паранойей разродиться недолго!
Сердито плюнув себе под ноги, Рафаэль вывел из гаража мотоцикл и, наскоро разогрев мощный мотор, рванул в ясную ночь, оставив на прощание лишь дымящийся след жженой резины.

---

В такое время машин было немного: они лениво текли навстречу, не составляя особых помех даже самым конченым гонщикам. Но черепашка все никак не мог сосредоточиться на управлении – он гнал кое-как, едва не чиркая лакированным бензобаком по чужим зеркалам и запоздало объезжая автомобили, выдергивая  байк буквально из-под их колес.
Голова шла кругом, отказываясь хладнокровно размышлять, зато услужливо подбрасывая страшные кадры контузии Майка, приукрашенные собственной фантазией саеносца. В лимонных глазах плескалось кровавое бешенство, которое Рафаэль уже и не пытался унять, давно махнув рукой на свою неспособность совладать с эмоциональной бурей.

До маяка осталось всего каких-то несколько километров вдоль песчаного берега моря, когда на дороге внезапно вырос небольшой пикап, доверху набитый досками для серфинга. Черепашка слишком поздно сообразил, что несется прямо в лоб этому грузовичку, и столкновение с ним неизбежно. Саеносца прошиб холодный пот: как-то не задумывался он, что его спонтанная езда, которая и на самом пике лихачества не отличалась аккуратностью вождения, может привести к большим неприятностям. «Конец…» - только и успел подумать он.

А ведь он всего лишь слишком хотел ее увидеть…

Пикап отчаянно сигналил и мерцал фарами, норовя достучаться до безумного гонщика, одновременно стремясь разъехаться с несущимся во весь опор мотоциклом. Всем телом пригнувшись к бензобаку и зажав коленями металлическую раму, Рафаэль что есть мочи принялся выкручивать руль в противоположную сторону от линии столкновения, однако скорость была слишком высока. Корпус  двухколесного коня с разгона влетел прямо в капот грузовичка, смяв собой крайнюю фару и едва не расплющившись гармошкой вместе с мутантом. Парня нещадно тряхнуло и подбросило к лобовому стеклу автомобиля, но зацепившись за собственный руль ремнем, ниндзя лишь перекатился по капоту на пластроне, а затем рухнул на асфальт рядом с затормозившим пикапом. Крепкий мотоциклетный шлем существенно смягчил удар от падения на асфальт, но стекло все же лопнуло, обдав россыпью осколков зеленое лицо саеносца. Спасибо хоть успел зажмуриться и не получил острием в глаз…
- Мать… мой… аквариум... – сипло прошептал саеносец, едва ворочая прикушенным языком и пытаясь хотя бы приподняться. – Вот это салюты на параде я увидел...

Пришлось идти пешком. Разбитый мотоцикл вряд ли подлежал восстановлению, судя по его внушительным вмятинам, да и колесо сорвалось и куда-то укатилось… Сам парень чудом остался жив, зато теперь сверкал кровоподтеками на морде и основательно помятыми ребрами. Грязный, пыльный, он неспешно плелся на маяк, припадая на одну ногу и держа себя за костяной бок ободранной ладонью. Высокая башня уже была видна, приветливо зазывая мутанта уютным светом в окошке и предлагая крышу и покой. Рафаэль облизнул разбитые губы, сплюнув сгусток застоявшейся во рту крови. Скоро, дорогая, я буду дома…

Устало облокотившись плечом о косяк двери, саеносец несколько виновато смотрит на встречающую его лисицу. Сказать, что Ниньяра в шоке от столь впечатляющего вида черепашки – значит не сказать ничего. Но несмотря на это, парень улыбается, стараясь придать своему дрожащему голосу непринужденный тон:
- Привет, детка… Извини, опоздал чуток… страшно к тебе торопился …

Как-то не ожидал он увидеть такую растерянную беспомощность в льдистых глазах рыжей воительницы, которую вообще мало чем можно удивить… А уж когда выражение шока от первого впечатления сменилось откровенным страхом на лисьей мордочке, Рафаэль даже смутился.

Не хотел он ее так пугать...

- Ну что ты, детка, это всего лишь пара царапин,- постарался взбодрить лисицу саеносец, расправляя плечи. Но тут же издал приглушенный стон и снова схватился ободранной ладонью за бок, невольно зажмурившись от боли. - Пройдет...Не сегодня, так завтра...
Чувствуя себя абсолютно разбитым в прямом и переносном смысле слова, парень понял, что больше не в состоянии ступить даже шагу - слишком много сил отнял этот подъем по ступенькам к ожидающей его любимой, которых и так практически не оставалось после этого злосчастного столкновения и затем долгой прогулки пешком вдоль береговой линии. Но он предпочел бы скорее растянуться прямо здесь, на облезлом входном коврике, чем из его уст донеслась бы скупая просьба о помощи. Ничего, сам справится, не маленький. Вот только отдохнет чуток…

Впрочем, Ниньяра не была в числе тех, кто нуждается в каких-то там разрешениях. Едва только отойдя от пережитого потрясения, она в мгновение ока впряглась в объятие черепашки и вовремя перехватила массивный торс, тем самым удержав Рафаэля от неминуемого сползания на каменистый пол. Почувствовав довольно твердую поддержку куноичи, саеносец с облегчением прикрыл глаза и в немой благодарности уперся широким, искромсанным лбом в мохнатую щеку Умеко. Она потрясающе умела предугадывать желания саеносца, а тут к гадалке не ходи – он вряд ли сумел бы доползти хотя бы до кровати без посторонней помощи, хоть всем своим видом пытается продемонстрировать обратное.
Он просто старался не терять бодрости духа.
И пусть смятые ребра терзают все, едва не отбитые при падении внутренности, а разлинованная осколками морда полыхает болью - ничего, он все еще способен глупо пошутить, хоть и приходится унять дрогнувший голос. - Вы, лисицы Острова, наверняка на обед ловите таких глупых зайчат. Или предпочитаете запеченые куриные крылышки?

С трудом сдержав стон от нового приступа резкой боли в покалеченном боку, Рафаэль практически валится на стул и, наконец, разжимает объятия, выпустив из них Ниньяру. На глаза попадается незаправленная постель, и саеносец понимает, что больше всего на свете ему хочется сейчас рухнуть прямо на скомканное одеяло и забыться глубоким, беспробудным сном, прижимая к себе тёплое, родное тело.
Слишком его измотали эти два проклятых дня.

Ящер жив и силен, а это означало, что черепашьему семейству можно снова начинать мечтать о покое. Избиение дурашки-Микеланджело - это только начало, для разогрева так сказать.
А тут еще глупая авария и так некстати... Впрочем, сам виноват, нечего было ворон считать на запредельной скорости. Скажи спасибо, что вообще не сплющило от одного удара.
"Идиот пустоглазый! - мысленно выругался Рафаэль, скрипнув зубами от накатившей досады. - То-то Лизард надрывно заикает, когда ему начнет угрожать отбитая об асфальт черепаха...Ну зато у нас теперь есть шанс, что он хоть от смеха сдохнет..."

Рафаэль сидел, сгорбившись, словно печальная горгулья на краю парапета и старался лишний раз не шевелиться. Он чувствовал себя так, будто по пластрону проехался целый взвод тяжелых танков, да еще не единожды. Пока Ниньяра проворно избавляла его от изодранной куртки и сражалась с ремнем, где все еще болталась пара кинжалов сай, чудом не утерянных во время кульбитов, парень сокрушался о том, что не в силах даже раздеться самостоятельно.

Скверно чувствовать себя таким беспомощным... Наверное, самое отвратительное состояние для грозной души саеносца – когда ты пытаешься кое-как удержаться на стуле, а твоя девушка обслуживает тебя точно маленького ребенка.
Впрочем, было не стыдно. Только ей он мог раскрыть все свои страхи и не опасаться выглядеть в ее глазах слабаком.
Страхи, да…
Мельком взглянув поверх каштановой макушки девушки, Рафаэль раскрывает рот, чтобы сказать Умеко, как сильно он боится однажды не успеть прибежать на помощь, а жадный до мести Лизард просто возьмет и размажет кого-нибудь вдоль стенки навсегда: Донни, Майка, Мону... Даже Ниньяру, хладнокровную и искусную воительницу эта бессмертная тварь способна серьезно покалечить, особенно когда впадет в ярость, разносящую все на своем пути...

Будь осторожна, моя рыжая. Будь очень осторожна…

Она не дала ему ничего сказать, заставив прикусить язык на полуслове и застыть с ворохом невысказанных мыслей.
Ее невероятно синие глаза были совсем близко. Холодный океан, который всегда приобретал теплые оттенки, встречаясь с пылающим солнцем и не боясь яростного жара, исходящего из него. Ледяное царство спокойствия и хладнокровия, с радостью вскипающее на диком пламени, что сожрало ее свободное сердце…

Вся пропитанная застывшей кровью, потемневшая маска все никак не желала отлипать от сморщенной зеленой физиономии. А еще сквозь некогда алую ткань в ту же самую, рассеченную чьими-то острыми когтями, впился небольшой, но довольно противный осколок, принося черепашке болезненный дискомфорт при любой мимике лица. Вытащить самому эту дрянь не представлялось возможным – приходится смирно дожидаться лисицу, скрывшуюся за своей перегородкой. Рафаэль уже практически валился на каменистый пол, из последних сил удерживая себя в вертикальном положении. Умеко нужно обязательно закончить… Он не подведет ее.

До ушей донесся мелодичный звук наливающейся воды, и саеносец вдруг ощутил страшную жажду, словно он очутился среди пустынных барханов, где не было поблизости ни одного источника. Облизнув пересохшие, потрескавшиеся губы, парень все же решил дождаться конца врачебных процедур, заботливо проводимые лисицей.
Внезапно ощутив в области порезов прохладную, влажную ткань, черепашка  дернулся всем телом с перекошенной от боли физиономией. Будто каждую рану жалила особенно злая пчела – он даже протяжно зашипел, крепко зажмурив глаза. Черт, как больно-то…

Ужасно чесался содранный локоть, и Рафаэль даже пару раз шкрябнул ногтями зудящий участок тела, сорвав толстую, черно-багровую корку запекшейся крови. Разумеется, облегчения это не принесло, стало только хуже - рана открылась, высвободив свежую кровь, а с нею и сковырнув новую вспышку боли по всему предплечью. – Вот дерьмо! - кисло поморщился парень и огляделся в поисках хоть какой-нибудь относительно чистой тряпки, пока Ниньяра в отдалении от мутанта перебирала содержимое косметички. Рядом на полу стоял тазик с грязной водой, а через его бортик было небрежно переброшено полотенце, которым лисица обрабатывала раны саеносцу пару минут назад. Он попытался склониться к пластиковой посудине, однако успокоившиеся было мышцы беспощадно взныли, и мутанту ничего не оставалось, как с каменным молчанием дожидаться пушистую куноичи.
- Надеюсь, эта штучка не входит в твой оружейный арсенал для особо изощренных убийств? - недоверчиво покосился на пинцет Рафаэль, на всякий случай чуть отстранившись от неведомой хрени. - Не то чтобы оно меня пугает, но... - и тут же заткнулся, почувствовав на своих губах мягкий вкус поцелуя Умеко. Парень машинально прикрыл глаза, всецело отдавшись накатившему блаженству, которое, впрочем, довольно быстро сменилась разочарованием - мало! - Я врезался в этот гребанный "Форд", - не сумев скрыть раздражения, ответил на вопрос лисицы Рафаэль. - Жаль, мотоцикл сломался... - саеносец чуть помолчал с мрачной физиономией, словно не решался озвучить свою следующую мысль. Но прежде чем он это сделал, черепашка аккуратно заключил в свои ободранные ладони лицо девушки и пристально взглянул в ее васильковые глаза. - Рене воскрес, Ниньяра. Он напал на Майки, едва не сделав из него котлету. Именно поэтому ты должна оставаться на маяке как можно дольше, пока в подворотнях лютует этот долбанутый француз, жаждущий трофеев в виде наших панцирей. Но как бы там не сложилось, если Ящер хоть дунет в твою сторону...- в его голосе послышался металл, - я убью его. Снова.

I will save
You from yourself.
Time will change
Everything about this hell.
Are you lost?
Can't find yourself
You're north of Heaven
Maybe somewhere west of Hell

Рафаэль обеспокоенно наблюдал за реакцией своей рыжей подруги и не узнавал ее. Если только он вообще знал эту девицу хоть когда-нибудь... Но по крайней мере, при всей своей дымке таинственности, всегда сопровождающую грациозную и опасную куноичи, Умеко никогда не выглядела такой... растерянной.

Может быть, она боится Лизарда? Пфф, вот еще! Саеносец тут же отмахнулся от столь дикой и до ужаса смехотворной мысли. Ниньяра и боится? Громадного ящера-переростка, который только и умеет, что языком молоть? Да не смешите тапочки!

Конечно, это вовсе не означало, что лисице были присущи только абсолютное хладнокровие и бездушная решительность, а прочие, более трепетные эмоции старательно обходили ее стороной, чтобы, упаси боже, нечаянно не столкнуться с грозной воительницей с Острова Туманов. Даже такие сильные и независимые барышни, как Умеко, вполне оказались способны скинуть с себя личину Снежной Королевы, повелевающей армией мужиков в горах, и предстать перед любимыми самыми страстными и в то же время заботливыми пассиями.

Ее внезапное извинение и последующее за ним признание окончательно сбили мутанта с толку.

- За что ты извиняешься, рыжая? - спросил Рафаэль, в полном изумлении приподняв брови. - Разве ты сделала что-то не так?
Она не ответила. Она вообще словно внезапно оглохла и ослепла, превратившись в сухую механическую сиделку с установленным симулятором больничной медсестры, которая стойко игнорирует любой вопрос пациента, не относящийся к делу.
На какое-то мгновение Рафаэль подумал, что его девушку похитили, подсунув ему взамен искусственно выведенного клона, очень похожего на Ниньяру, только более суетливого и неразговорчивого, чтобы случайно не запалиться.
- Ниньяра! – уже громче позвал он, но в ответ снова получил ноль реакции и гробовую тишину.

Саеносец решительно ничего не понимал. Невольно он принялся копаться в памяти и судорожно перебирать недавнее прошлое, не сболтнул ли черепашка за последние полчаса чего-нибудь лишнего, что соподвигло рыжую так остро среагировать и совершенно выпасть из реальности, бросив Рафа практически в одиночестве. Его крайне напрягала такая резкая смена настроения Умеко и ее подозрительная бессловесность, словно она скрывала от него некую, очень важную тайну жизни и смерти, которую ему знать не положено.

А, может быть, так оно и было? Может, лисица уже давно знает о воскресшем Рене, просто по какой-то причине не хочет рассказывать? Что она скрыла от Рафаэля и почему, мать ее?

- Нин…Айссссс! – нестерпимое жжение перекиси на содранной в щи коже перебило очередную попытку парня достучаться до любимой. Пришлось крепко сцепить зубы и с перекошенной от мучительной боли физиономии дожидаться, пока Ниньяра закончит возню со всеми его ранами. А она словно специально тянула время, с особой тщательностью обрабатывая каждый, даже самый комариный порез и кровоподтек, хотя дел там явно на пол плевка было. Складывалось впечатление, что лиса готова и по старым шрамам зеленкой проехаться, лишь бы не делиться с мутантом о своих переживаниях. "Да что ж такое творится с этой лисой, в конце-концов?"

И лишь когда последняя царапинка на мускулистом теле Рафаэля скрылась за полоской пластыря, предварительно вымоченная в противной, жгучей перекиси, Ниньяра, в конце концов, успокоилась. Ну как успокоилась… судя по ее страшно усталому и отрешенному виду, с которым она опустилась на кровать, до морального спокойствия лисицы было еще далеко.
- Ты объяснишь мне, наконец? Хоть что-нибудь? – Рафаэль уже не скрывал своего раздражения, чувствуя, как внутри него все начинает закипать. Его бесила феноменальная неспособность заглянуть в душу Умеко, чтобы попытаться осознать причины, по которым лиса настойчиво избегала отвечать на его оклики. Но по крайней мере, куноичи подняла на него свой взгляд, который оказался таким потухшим и несчастным, что саеносец вновь обеспокоился за ее состояние. – Умеко? Да что с тобой?

- Давай я тебе помогу перелечь на кровать?

«Едреная твоя полосатая метелка!»

Честно говоря, это предложение было весьма в тему. От долгого сидения на жестком стуле в позе статуи у парня страшно затекла задница, да вдобавок ныли все конечности, призывая своего хозяина немедленно обеспечить должный покой. Так что Рафаэль не замедлил с помощью девушки переместиться с проклятой мебели на весьма удобный матрац.

А вот с водой, моя милая, придется повременить.

Мутант  показательно остановил ее нескончаемую заботу, с особым нажимом перехватив в воздухе руку воительницы,  и слегка потянул себе на грудь, одновременно попытавшись заглянуть в льдистые глаза лисицы. – Выкладывай! – безапелляционно потребовал саеносец, устремив свой сердитый взор на остроносую, до ужаса печальную лисью мордочку.

Наконец девушка все-таки решилась поделиться с ним своими страхами, о которых она молчала. Отчасти этому, вероятно, способствовала строгая, нахмуренная физиономия Рафаэля, не имеющего ни малейшего желания до бесконечности играть с Ниньярой в загадки.

Едва только с губ Ниньяры сорвались первые слова, выражающее сожаление о полурасплющенной тушке его младшего брата, Рафаэль невольно хмыкнул, вспоминая безалаберность Майка, приспичившему самоотверженно нырнуть в пасть Рене, прихватив за хвост свой Арбуцент. - Он поправится, - твердо сообщил девушке саеносец, в полной уверенности, что иначе и быть не может. - Этот обалдуй еще накрафтит ведро своих знаменитых луковых пончиков к чаю, - парень сильнее сжал ладонь куноичи и снова замолчал, давая Ниньяре возможность высказаться. Ее речь была полна какого-то досадного отчаяния и напоминала несколько сумбурный, хоть и довольно неспешный поток с проблесками тщательно скрываемой боли. Она указала ему на свою истинную сущность, о которой Рафаэль, оказывается, благополучно успел позабыть. Ах, ну да. Ассасин, явившийся в черепаший клан практически ниоткуда и с поразительной легкостью сумевший втереться в доверие к его наивной семье. И только он один какое-то время продолжал подозрительно коситься в сторону рыжей плутовки, искренне недоумевая, чего ради Ниньяра так резко сменила свою полярность и решила присоседиться к малознакомым мутантам с пропиской в их далеко не самые роскошные апартаменты.

Саеносец вдруг поймал себя на мысли, что ему очень не нравится то, о чем она сейчас говорит. Раньше он как-то не особенно переживал по этому поводу, ведь это было  до того, как они наконец-то сошлись. Сейчас же ее изначальный род деятельности вынудил парня не слабо напрячься.

Но пока он сумел отмахнуться от столь внезапного осознания, внимательно вслушавшись в продолжение столь скорбного монолога Ниньяры. – Даже не представляю, - не менее хмуро откликнулся он на вопрос лисицы.

« …Я никогда себя за это не прощу!»

В маленькой комнате воцарилась удручающая тишина, которую нарушал лишь тихий, едва слышный шум морских волн за окном. Рафаэль пристально смотрел на куноичи, практически не мигая, и только изредка хмуря лоб. Не то чтобы он был ошарашен последним признанием Умеко и не знал, как на это отреагировать – он никак не мог взять в толк, с чего воительницу это так страшно взволновало. Поэтому в какой-то момент ему осточертело  их взаимное, ментальное перемигивание, он приподнялся повыше на своих подушках и, потянув за кисть девушки, мягким порывом усадил ее к себе на колени, одновременно приобняв другой лапищей за талию. С мимолетной нежностью прижавшись губами к ее виску, Рафаэль затем чуть отстранился и заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал предельно мягко, насколько сие было возможно для его прокуренной хрипотцы:
- Насколько я помню, ты не давала клятвы кровью прикрывать наши задницы с самой первой встречи, детка, - задумчиво хмыкнул он. – Не вижу проблемы в том, что тебе захотелось расслабиться, проклиная одного противного мужика с панцирем и салатными вилками на ремнях. Ну а Рене… мы его явно недооценили, и я бы не удивился, если эта тварь смогла бы восстать, будучи безголовым. Тут другое, рыжая… - саеносец вдруг замолчал, ласково проведя по когтистым пальчикам Ниньяры тыльной стороной своей ладони. – Ты не должна убивать, – в его голосе внезапно зазвенели металлические нотки. -  Больше никогда, слышишь? Мне плевать на все эти сказочки, что тебя воспитывали исключительно для убийств, что ты завалила кучу народа и прочее бла-бла-бла. Но так было до того, как ты стала частью нас, моей частью, - Рафаэль вдруг сжал девушку так крепко, что чуть ее не расплющил от нахлынувших чувств. – И я не хочу, чтобы ты продолжала пачкать руки в чужой крови, даже если какой-нибудь ублюдок, пропахший дерьмом, это заслужил. 

«Я должен быть уверен, что если когда-нибудь я буду готов вонзить в горло того самого ублюдка острие сай, рядом окажется тот, кто меня непременно остановит».

Остановись, мгновение, ты прекрасно!

Рафаэль был готов сидеть целую вечность вот так, в неудобной полуразвалившейся позе, весь обмотанный бинтами и крепко сжимать в своих объятиях рыжую лисицу, не думая ни о чем. Ведь имел он полное право хоть на минуту забыть о грозящей им всем опасности в лице воскресшего уродливого крокодила, о старшем брате-предателе, преследующего непонятно какие цели, об этом проклятом Шреддере со всем его Кланом - да гори конем даже эта гребанная авария, где саеносец чуть не размозжил свою голову об толщу асфальта! А пошло бы оно к лысому лешему на кривые рога...

Он просто хочет слушать тишину. Ту, которую имеет право нарушать только плавный, размеренный стук чужого сердца о грудную клетку, который отчего-то становится слишком четким, невероятно звучным и одновременно прекрасным от одного лишь осознания, что сегодня ты не один в этом враждебном мире. "Моя девочка, - думает он, пристально вглядываясь в ее васильковые, раскосые глаза и стискивая крепкие, но в то же время женственные плечи. - Никому не отдам детку!“

Он ненавидит этот проклятый Лисий Остров всеми фибрами души, даже несмотря на то, что эти таинственные земли - ее родина. Родина, посмевшая превратить простую рыжую девчушку в хладнокровную убийцу, меч которой даже не дрогнет в руке, когда будет готов отрубить кому-то голову. Не то чтобы Раф сам слыл трепетным, дергающимся как тростиночка на ветру вьюношей с горящим взором в поэтические дали, падающим в обморок от одного лишь синяка, просто... ну неправильно это как-то... Нельзя ей больше идти по дороге осознанной жестокости, раз за разом подпитывая в себе свое альтер-эго хладнокровной убийцы.
Ниньяра же совсем не такая... Убийцы ведь не умеют любить... Их вообще дурманит только пущенная кровь на чужой шее.

А с другой стороны, кто он такой, чтобы читать ей морали и так просто отбирать ее истинное предназначение - быть искусным ниндзя? Это как ему сейчас кто-нибудь сказал бы - мол, да бросай ты свои саи и иди, взращивай кабачки на безопасном огороде! Хватит уже рисковать своей башкой, с каждым разом норовя оставить ее в ближайшей подворотне!
Рафаэль гордился тем, что был воспитан воином тени и ни за какие коврижки не смог бы отказаться от звона скрещенной стали во мраке ночи.

И Ниньяра тоже...

- Пойми меня правильно, рыжая, - чуть помедлив, сказал черепашка, едва только куноичи закончила говорить. – Я вовсе не собираюсь на тебя давить с требованиями немедленно отказаться от своих умений, если ты только сама этого не захочешь... Просто ты мне нужна другая, которая сумеет вовремя опустить катану и дать кому-то шанс на завтра…
«Мастер Сплинтер всегда учил ценить жизнь своего противника - это закаляет наш мятежный дух, дарит надежду на искупление оступившегося... Возможно, именно способность к прощению и помогла нам не превратиться в безжалостных, моральных уродов».

Он никогда не говорил лисице, что помнит их первую встречу в мельчайших подробностях. Как она явилась к нему на помощь ниоткуда, сверкая смертоносным клинком, с какой ловкостью принялась отражать атаки подступивших футовцев и с какой пугающей молниеносностью она проткнула врага... причем даже не своего собственного. Рафа тогда глубоко потрясли ее глаза: холодные и безжалостные, сверкающие равнодушием по отношению к несчастному наемнику…  Наверное, именно по этой причине саеносец довольно продолжительное время отталкивал от себя соблазнительную лисицу, ревностно оберегая свое сердце от любых посягательств с ее стороны.

- Я готов умереть за тебя, крошка, и ты это прекрасно знаешь, - ответил Рафаэль, продолжая любоваться столь непривычной для грозной куноичи мягкостью черт ее всегда такой сосредоточенной мордочки. – За тебя, за Донни, за Майка… «Даже за этого говнюка, у которого мозги повернулись наискосок и задницей… Другое дело – хватит ли одного меня на всех?» - он так и не смог одернуть мысль о предавшем их брате, но ему хотя бы удалось промолчать и даже почти не измениться в лице. Разве только почувствовать в глубине души тяжелую, бесконечную усталость от всех событий, махом навалившихся на плечи их кастрированного, но все еще не собирающегося сдаваться братства. – Детка… Умеко…- внезапно охрипшим шепотом нарушил саеносец воцарившуюся тишину комнаты, едва только лиса коснулась его губ.

Она сводила его с ума. Ниньяра сама по себе была дико сексуальна, буквально одаривая бесстыдной теснотой в штанах каждую особь мужского пола, осмелившуюся вытаращить на нее свои осоловелые глазницы. И хоть раньше с этим он более менее справлялся, сбрасывая в душевой так некстати накопившееся напряжение, сейчас же на мутанта мог подействовать один лишь ее поцелуй, который окажется чуточку горячее положенного.
Рафаэль был совсем не против сладострастного продолжения этой нежной, но стремительно разжигающейся ласки. С эгоистичной жадностью покусывая мягкие губы мутанималки, парень огладил изящные девичьи бедра, по-хозяйски задержавшись на ее упругих ягодицах, а затем ненавязчиво «нырнул» ладонями под облегающую футболку…

Да вот что-то рановато он позабыл о своем побитом положении…

- АРРРРРГХ! – резко оторвавшись от Ниньяры, саеносец буквально подскочил к потолку с перекошенной от мучительной боли физиономии. – ТВОЮ МААААААТЬ! – в следующую секунду ему пришлось судорожно ухватиться за нечаянно задетую рану, которая вновь закровоточила под наложенным сверху бинтом. – Вот же хрень! -  Эх… А все так хорошо начиналось… Теперь остается лишь сцепить зубы и с досады обматерить собственную слепоту на ночной дороге, что и привела его горячую голову к таким дурацким последствиям. – Аккуратнее, Ниньяррррррррра!.... Болит же! – с кислой физиономией прорычал Рафаэль и откинулся панцирем на подушки, скосив глаза на суетящуюся вокруг него лисицу: - Полежать… Какой «полежать»? Что я тебе, древняя черепаха с кислородным баллоном под кроватью?  Завтра все будет нормально, - все же он не мог продолжать бухтеть, когда куноичи так беспокоилась о нем. Спустив свою хмурость на тормозах, парень мягко улыбнулся и коснулся пушистой скулы Ниньяры, нежно проведя пальцами вдоль остроносой мордочки к ее приоткрытым губам. – Не волнуйся, я действительно крепкий. Я бы остался, детка, но Донни может понадобиться моя помощь. Ты не могла бы ему позвонить, пока он не объявил меня в федеральный розыск? Только, будь добра, ничего не говори ему про мотоцикл…