Вообще-то, изначально они планировали слетать в космос втроем. Только он сам, Донателло Хамато (гениальная черепашка-мутант, ученый и изобретатель галактического масштаба, признанное светило науки этого и еще нескольких параллельных миров), а также двое его подросших сыновей — близнецы Сандро и Данте, столь же умные, находчивые и отважные, как и их отец. У подросших черепашат уже имелся опыт сопровождения Дона в его путешествиях по бескрайним просторам видимой Вселенной, где они с большой охотой помогали ему в различных миссиях, будь то поиск редких, вымирающих видов животных для громадного космического зоопарка на Марсе, или изучение необычного бриллиантового астероида, примчавшегося в Солнечную систему откуда-то из отдаленных глубин галактики; так что, уж за них-то гений не беспокоился от слова "совсем". Ну, то есть, как и любой заботливый отец на его месте, Ди, конечно же, испытывал легкое, не проходящее чувство тревоги за жизнь и здоровье своих драгоценных отпрысков. Все-таки, в космос полететь — это вам не на шашлыки съездить, тут следовало быть очень осторожным и предусмотрительным, а главное, заранее готовым к любым, даже самым неожиданным встречам. И пускай с тех самых пор, как Донателло и его братья избавили местный космический сектор от вторжений таких отвратительных и агрессивных личностей, как, скажем, генерал Мозар с его армией трицератонов, или Лорд Дрегг на его огромном стрёмном звездолете в виде хищного насекомого, перелеты с одной планеты на другую стали гораздо спокойнее и безопаснее — во Вселенной все еще существовало множество других, подчас никому не известных угроз. Это доказывали многочисленные сколы и царапины на панцире самого Донателло, а также эффектный косой шрам на лице Дани, который тот умудрился заработать пару лет тому назад, вместе с братом тайно улепетнув на один из местных астероидов. С тех пор его сыновья стали гораздо внимательнее относиться к отцовским запретам, и практически не влипали во всякие сомнительные авантюры... почти. Все-таки, они были еще очень молоды и оттого чертовски самоуверенны, а Дон, увы, не мог сторожить их 24 часа в сутки, как это обыкновенно требовала от него Мона Лиза.

Но близнецы, по крайней мере, его слушались, и он мог с чистой совестью поручить им выполнение какого-нибудь нехитрого дела, вроде управления их звездолетом или срочного ремонта его двигателей, зная, что мальчики прилежно выполнят задание, а в процессе еще и самостоятельно решат пару-тройку возникших бытовых проблем, о которых самому Донателло станет известно лишь во время краткого отчета о проделанной работе... Чего, к сожалению, ни в коем разе не скажешь про старину Микеланджело, последние десять лет своей жизни проведшего в знатном отрыве не то, что от космоса или научной деятельности своего брата, а вообще от города и всего того, что с ним было связано. Хотя, конечно, он не вовсе не торчал особняком на своей ферме, а вполне себе активно посещал разные светские тусовки в качестве приглашенного гостя, а то и ведущего развлекательных программ, но дело-то было вовсе не в этом! Когда они в последний раз все вместе летали в космос, скажите-ка на милость? То-то же. И если Дон в принципе не возражал против нахождения Майка на своем корабле (все-таки, тот, при всей своей детской непосредственности и любовью к кутежу, не был беспросветной тетерей, на которого ни в коем случае нельзя было положиться), то к идее взять в полет все его разношерстное потомство умник отнесся уже с изрядной долей скепсиса: лисята и на Земле-то с огромным трудом поддавались родительскому воспитанию, страшно представить, сколько проблем от них возникнет в открытом космосе! Донателло даже не сразу поверил, что это не какая-нибудь глупая шутка, а вполне реальное предложение, а когда до него, наконец, дошло — было уже слишком поздно стучать кулаком по столу и возражать. Донни, конечно же, попытался объяснить... Сперва легкими, полупрозрачными намеками, затем — уже открытым текстом, буквально умоляя Майка внять голосу разума и отказаться от этой самоубийственной затеи, пока они еще не успели покинуть родную планету. Ведь, в конце концов, можно было свозить малышей в какое-то другое, куда более интересное и безопасное для них место, да хотя бы на пару-тройку дней отправить их через портал в мир Усаги, коли уж Алопекс так сильно нуждалась в отпуске, а ее дети — в развлечении, но Майки был непреклонен. Братья едва не поссорились в ходе ожесточенного спора, но ситуацию спасло (или скорее усугубило) то обстоятельства, что их разговор случайно услыхали сами лисята, а заодно с ними и малышка Моди. Которые, естественно, жутко всполошились и забросали дядю Ди целым градом вопросов по поводу грядущего приключения, фактически, не оставив Дону иного выбора, кроме как с тяжелым сердцем подтвердить сию радостную новость. Все-таки, он был жутким добряком в душе и не мог вот так спокойно сказать детям жесткое и суровое "нет", как чужим, так и своим собственным. Особенно своим собственным! Стоило видеть, с какими огромным, сияющими глазами на него смотрела его родная дочь — ну как он мог ей отказать?... Хотя Мона, конечно же, жутко переполошилась от такого неожиданного известия. Она, как и ее муж, прекрасно осознавала, до чего это опасно, отправлять несовершеннолетних детишек в космос, и теперь уже самому Дону пришлось выдумывать и находить веские аргументы в пользу сей безумной авантюры. В конце концов, проблема все-таки решилась в пользу черепашек и их малышей; втайне довольные жены отправились паковать чемоданы и готовиться к совместной поездке в Испанию, детишки во главе с Майком — шумно праздновать свою победу чизбургерами и пиццей, ну, а окончательно задолбанный Дон уполз звонить профессору Ханникату, предупреждая о внештатном увеличении команды и выбивая детскую визу на посещение всех прочих планет Солнечной системы.

Он и сейчас все никак не мог дорешать несколько сложных организационных вопросов, связанных с разрешением на вывоз домашних животных в космос: его ребята пожелали взять Флэша с собой в полет, аргументируя свой выбор тем, что лисятам и Моди якобы будет скучно, а так они всегда смогут поиграть с любимым псом на борту корабля, таким образом, не мешая взрослым заниматься их обыденными делами. Так звучала официальная версия, а на самом деле близнецы уже очень давно уламывали Дона усадить их питомца в звездолет, клятвенно обещая оперативно чинить всю ту технику, что он наверняка выведет из строя своим электрическим прикосновением. В конечном итоге, Донателло сдался всеобщему напору, мудро рассудив, что еще одна шебутная мохнатая тушка на его корабле уж точно погоды не изменит. Да и Мадонне будет гораздо проще справиться со своей врожденной фобией к полетам, в присутствии-то любимого пса...

— Детка, это уже третий по счету кофе за утро, — утомленным, но ласковым тоном обратился Донни к своей дочери, вот уже несколько минут с шумом прихлебывающей из отцовской кружки. Он только что закончил долгий и откровенно изматывающий разговор по телефону, пятый или шестой за прошедшие два часа, безостановочно улаживая разные мелкие формальности, и теперь сам отчаянно нуждался в глотке горячо любимого напитка, но вырывать кофе из цепких ручонок Моди было все равно что отнимать говяжью костью у Флэша. То бишь, абсолютно бесперспективно. — Может быть, хватит на сегодня? Ты же потом спать не будешь, милая, — в наушнике вновь раздался звук входящего звонка, и Дон с тихим стоном отвлекся на очередную беседу, тем самым, позволив ящерке выдуть еще с добрую половину кружки. — Нет, радость моя, папа очень хорошо построил свой корабль, — тем не менее, успокаивающе пробормотал он, на минутку отвлекшись от разговора и рассеянно потрепав и без того взъерошенную макушку дочери. — Так хорошо, что на нем теперь сам дедушка Сплинтер может летать в соседний магазин за покупками, если, конечно, он захочет.

— Пап? Вы тут скоро? — заглянувший в помещение Сандро заставил Дона засуетиться, поднявшись из-за стола и уже на ходу завершая все переговоры с невидимым глазу собеседником. Да, пожалуй, все оставшиеся вопросы он сможет решить уже с капитанского мостика... Не глядя приняв у сына свой халат, Дон наспех распрощался с коллегой и только тогда благодарно кивнул старшему черепашонку, показывая, что да, да, он уже идет, прости, что задержался.

— Ты все взяла, родная? Ничего не забыла? Рюкзак на месте? Да, конечно, возьми его с собой, — похоже, не судьба ему самому спокойно выпить кофе перед отлетом. А жаль. — Только давай мы лучше перельем его в пластиковый стакан и закроем сверху крышкой, хорошо? Чтобы не расплескать, вот так, — нагнувшись чуть ли не в три погибели, именитый ученый с трогательной для такой высоченной и громоздкой с виду туши помог девочке вылить оставшийся кофе в другую, более подходящую для транспортировки емкость, после чего взял ее за руку и вышел из здания космопорта вслед за Сани, ведя дочь в направлении их большого семейного звездолета. У которого, к слову, уже собралась более чем внушительная компания: Майк, Данте с Флэшем и все шестеро лисят, ни минуты не стоящих спокойно на одном месте, все в окружении многочисленного "легкого" багажа — трех чемоданов, бесчисленного множества рюкзаков и целой армии каких-то шуршащих пакетов. И куда им всем столько вещей в дорогу?... На корабле имелось вдоволь съестных припасов (да-да, именно что вдоволь, с учетом всех возможных потребностей поистине бездонных желудков ЛоМайковской ребятни), равно как и предметов первой необходимости, но, как видно, Алопекс это не убедило. Лисица нагрузила своих детей так, что, кажется, им теперь требовался второй звездолет в придачу... Один для самой команды, а второй — для их багажа.

— Пап, — все то время, пока Микеланджело, подобно своему старшему брату, напряженно переговаривался по телефону со своей супругой, Момо с присущей ему настойчивостью дергал папашу за рукав, пытаясь обратить на себя его внимание. — Пап... Пааап! Ну пап! Пап, у меня зуб болит! Пап, мама сказала, он скоро выпадет, а значит, я стану таким же некрасивым, как дядя Кейс, да? Пааап, а если он не отрастет? Пап, я не хочу ходить беззубым!...

— Что ты разнылся, как девчонка, — Майло, не выдержав, с раздраженным видом ткнул братца локтем под пушистые ребра, вынуждая его заткнуться. — Если не замолчишь, я тебе сам этот зуб выбью, понял? Ты всю дорогу уже на него жалуешься!

— Пааап, мальчики снова ссорятся из-за зуба Мо, — с ленцой протянула порядком заспанная Лилу. Она всегда любила валяться в кроватке чуть ли не до самого обеда, а тут им пришлось подняться ни свет, ни заря, чтобы успеть на посадку. А гляди-ка, в итоге причапали сюда чуть ли не раньше всех! Бедная малышка то и дело громко зевала во всю свою узкую, но зубастую пасть, раздражая окружающих не меньше, чем Момо с его дурацким клыком.

— А ты больше ябедничай, — немедленно взвился Майло в ответ на ее реплику. — "Ой, у меня зуб шатается, ой, я буду такой некрасивый!", тьфу, — красочно передразнил лисенок брата и сумрачно добавил вполголоса: — Если он продолжит ныть об этом на корабле, клянусь, я выкину его в открытый космос...

— Тогда у нас будет гораздо больше еды, правда, Мо? — шутливо воскликнула Мэй, подпихнув Момо с другой стороны.

— Чур его порции все мои, — немедленно отозвался пухлый Мак, как обычно, пережевывая здоровенный кусок вафли, найденный им где-то в карманах собственных безразмерных штанишек.

— Если ты сожрешь порции Момо, то тогда мы все вместе сожрем тебя, — пообещал Майло.

— Дети, — громкий, зычный голос Майка заставил их умолкнуть, синхронно задрав кверху разноцветные ушастые мордашки. Заслышав команду отца семейства, вся шестерка немедленно позабыла о своих спорах и с гиканьем накинулась на аккуратно сложенные в чемодане вещи, в мгновение ока раскидав их по сторонам.

— НАШЕЛ!!! — уже спустя полминуты обрадованно выкрикнул Момо, от восторга аж на время позабыв о своем шатающемся зубе и высоко задрав худую лапку с крепко зажатым в ней списком. Остальные малыши тотчас высунулись из-под груды разворошенной одежды, приготовившись отнять находку у не в меру везучего братишки; Майло, как обычно, успел первым.

— ДОЛОЙ ДУРАЦКИЕ ПРАВИЛА!!! — завопил он, рывком выдернув бумагу из руки Момо и энергично скомкав ее в тугой ком. — ДАЕШЬ АНАРХИЮ!! — ребятня хором заулюлюкала ему в ответ, с огромным энтузиазмом подхватив выдуманную братом игру. Микеланджело, конечно же, немедленно попытался отобрать список себе, но его детишки оказались куда шустрее — не замолкая ни секунды, они с веселым ором перебрасывали бумажный шарик из одной когтистой лапки в другую, мешая родителю ухватить драгоценный ком и вновь учредить Закон и Порядок в их большущем семействе. Флэш тяфкал и завывал, поддерживая всеобщую вакханалию, а затем, вырвавшись из рук Данте, принялся с вываленным набок языком бросаться туда-сюда вслед за несчастным мятым списком, пытаясь ухватить его своей большой слюнявой пастью. Замерший в сторонке Дон какое-то время молча наблюдал за сим безумным действом, а затем, не удержавшись, с тихим вздохом накрыл лицо рукой.

Зря он все-таки не выпил кофе перед отлетом.

Заслышав тихий голос своего младшего сына, а также ощутив его мягкое, ненавязчивое касание к собственному плечу, Дон молча отнял ладонь от заметно утомленной, помятой как после долгого сна (ха, ха, смешно, да) физиономии и покосился вслед бодро ускакавшему черепашонку, невольно задавшись вопросом, куда это он направился. Все-таки, хоть Сани уже совсем взрослый и самостоятельный парень, которого спокойно можно отпускать куда-то одного, не боясь, что он потеряется или встретит какого-нибудь нехорошего человека или мутанта, что соблазнит его большим цветастым леденцом на палочке, а Донателло все равно по старой привычке беспокоился о каждом из своих драгоценных отпрысков... не взирая на то, что как минимум двое из них почти догнали его в росте. Вот и сейчас, гений не смог удержаться от того, чтобы не бросить ему в спину — а точнее, в панцирь — короткий, но бдительный взгляд... А затем все также молча опустил голову, среагировав на слабое подергивание рукава, теперь уже со стороны крошки Мадонны. Хотя и его маленькую дочурку уже ни в коем случае нельзя было назвать беспомощным младенцем: за минувший год ящерка заметно подросла и теперь уже куда больше напоминала юную, потихоньку начавшую формироваться лицом и фигурой барышню, нежели ту милую, пухлощекую малышку, к которой он так привык. Тем не менее, в глазах своего родителя, она по-прежнему была ребенком, нуждавшимся в заботе и воспитании... Пускай уже и не так сильно, как раньше.

— Да, солнышко? — теплым, но усталым голосом спросил гений, перехватив на себе слегка нервозный взгляд девочки. В такие моменты она ужасно напоминала ему Мону — та точно также неуверенно хмурила свои тонкие брови на переносице и прикусывала губы в минуты сильного душевного волнения. Едва заметив это, как Донателло тотчас сбросил с себя сонное оцепенение и невольно насторожился, весь обратившись во внимание. Услышанное не на шутку встревожило его... да и что уж там, заставило видимо устыдиться собственного поведения. Ну да, в принципе, это было вполне ожидаемо. Его девочка всегда была достаточно умной и наблюдательной, и от ее внимания едва ли могла укрыться столь явная озабоченность Дона предстоящим полетом. И теперь ему самому было страшно неловко за все это... — Я вовсе не... — попытался было запротестовать он вслух, но тут же вынужденно умолк, давая Моди возможность высказаться до конца. И по мере того, как она продолжала говорить, на лице техника все более отчетливо проступало выражение искреннего изумления вкупе с неподдельной отцовской нежностью, которые он в данный момент ну просто никак не мог удержать под контролем. Да и как тут сохранишь непроницаемую мину, когда твой ребенок фактически признает тебя своим главным кумиром и примером для подражания? Признаться Донателло уже очень давно так сильно не умилялся услышанному... До такой степени, что аж сердце защемило, как у какого-то чересчур сентиментального старичка, а на лице сама собой расплылась широченная, отчасти даже восторженная улыбка. Дон словно бы на краткое мгновение сам вернулся в подростковый возраст, услышав нечто такое, что в мгновение ока заставило его полностью забыть о былой серьезности и сбросить эту давно опостылевшую ему маску чванливой солидности с холодным налетом извечного раздражения, с которой он привык расхаживать чуть ли не сутками напролет.

— Ну, конечно, ты уже совсем взрослая, радость моя, — немедленно растроганно заворковал он в ответ, опустившись на одно колено рядом с девочкой и ласково накрыв лапой ее взъерошенную макушку. — И ты обязательно станешь такой, как я... и даже лучше, вот увидишь, — взъерошив непокорные рыжеватые кудри, техник все с той же доброй улыбкой прижался носом к слегка курносой мордашке дочери, по их старому обыкновению, слегка потершись о него в донельзя умильном жесте... а затем неожиданно обнаружил себя в тесном кольце теплых детских объятий. От души стиснув родителя своими тонкими, но цепкими ручонками, Мадонна с довольным видом прильнула щекой к его шероховатому виску, слегка сбив при этом гарнитуру, а затем счастливо умчалась здороваться с дядей Майки, оставив Дона с немым, но искренним обожанием в глазах смотреть ей вслед. — И я тебя люблю... — негромко откликнулся он, впрочем, и не рассчитывая быть услышанным. Еще несколько секунд, Ди с улыбкой наблюдал за тем, как его шустрая малышка влетает в загребущие объятия Микеланджело, а затем поочередно здоровается с каждым из расшалившихся лисят... а затем удивленно перевел взгляд на подошедшего к нему Сандро, только сейчас вспомнив, что тот куда-то ненадолго уходил. Изобретатель тут же поспешил подняться с колена, одной лапой отряхнув запыленную полу старого докторского халата, но уже в следующий миг напрочь позабыл об этих дурацких пятнах, хищно... нет, даже кровожадно уставясь на принесенный сыном большущий кофейный стакан. Расплывшись в благодарной (и откровенно облегченной) ухмылке, Дон немедленно выцепил его из общего ряда напитков, поспешив утолить уже очень давно обуревавшую его жажду — если это, конечно, можно было так назвать.

— На то они и женщины, — сипло откликнулся он в ответ на шутливую реплику Сани, опуская голову спустя пару-тройку глубоких, жадных глотков и утирая перепачканные губы тыльной стороной руки. — Ради них не жалко и без кофе остаться... ненадолго, — переложив стакан в другую ладонь, он с ироничной улыбкой хлопнул паренька по его небольшому и аккуратному (в отличие от здоровенного отцовского горбыля) карапаксу, как бы говоря, что и он тоже, когда-нибудь, почти наверняка, окажется на его месте. Впрочем, едва ли Сандро уловил этот намек: в данный момент, его куда больше интересовала купленная им шоколадка. Ухмылка на лице Дона невольно стала шире, при взгляде на то, как паренек откусывает себе большой неровный уголок от плитки. Вот, еще один, столь отчаянно похожий на свою маму-сладкоежку... Заметив это, Сани невнятно пробормотал что-то в ответ сквозь зажатое в зубах угощение, словно бы оправдываясь за минутную слабость, и первым направился к толпе родственников, расположившихся у нижних ступеней трапа. Донателло молча направился за ним, уже на подходе обратив внимание на то, что лисята, наконец, угомонились и больше не пытаются довести своего родителя до сердечного приступа. Уже неплохо.

— Я все слышал, — произнес он негромко, тенью возникая за широченной спиной Микеланджело и с нарочитой строгостью взирая на его круглую, туго перетянутую темно-оранжевой банданой лысину. Впрочем, все это было напускное — он знал, что Майк нарочно пытается его поддразнить, и не велся на эту старую как мир уловку. На самом деле, Дон был искренне рад видеть своего младшего и все еще горячо любимого брата, с которым он всегда был очень близок, несмотря на его чересчур шумную, а порой и откровенно раздражающую манеру поведения. Расплывшись в приветственной ухмылке, Донателло с охотой принял эти развеселые обнимашки, со всеми характерными мужицкими столкновениями грудью и постукиваниями сжатыми кулаками по чужому панцирю — ну прямо как в старые-добрые времена. — Мои очки позволяют разглядеть, что ты прибавил еще десяток сантиметров в охвате, — беззлобно передразнил он шутника, не оставаясь в долгу после колкого, но в целом безобидного высказывания, а затем коротко рассмеялся: — Так ты все-таки признаешь наличие чувства юмора в моих генах? Это определенный прогресс... О, всем привет, — оставив Майка нагружать хором вздохнувших близнецов целой горой крупногабаритной и ручной поклажи, Дон с теплой улыбкой склонился над армией черепахолисят, с готовностью выстроившихся у него перед глазами, поочередно протянув трехпалую ладонь каждому из племянников для рукопожатия. — Майло, Момо... Мак. Эли...Элу...

— Элмо, дядя, — со смиренным видом поправил изобретателя худенький малыш с ярко-зеленой кляксой на носу. Донателло уже не в первый раз путался в их именах, и они все к этому привыкли, ничуть не обижаясь — в конце концов, техник был далеко не единственным в своем роде. Многие знакомые и даже родственники воспринимали эту толпу хвостатых шалунов как некий единый организм с объединенным коллективным разумом, и, пожалуй, только их родители могли бы без запинки, быстро и точно назвать имя каждого из лисят в отдельности... Да и те временами ошибались, не успев с ходу определить цвет или узор маски на чьей-нибудь проказливой мордочке. Что поделать.

— Элмо, верно, — тотчас поправился умник, с извиняющейся улыбкой заглянув в бледно-желтые глаза племянника. — Как же сильно ты вырос... и у тебя новый световой меч, — заметил он, указав на любимое оружие малыша, что тот постоянно таскал в игрушечных ножнах у себя за спиной. Элмо немедленно закивал в ответ, расплывшись в довольной лыбе от уха до уха: быть может, их дядюшка и был слегка рассеян, но он всегда точно знал, на что обратить внимание при встрече. За это они его, пожалуй, и любили. — О, а это кто у нас, — переведя взгляд на двух оставшихся малышек, что терпеливо дожидались своей очереди для приветствия, Донателло с озорным выражением подхватил их обеих на руки, отчего те весело взвизгнули — им нравилось, когда он их так высоко поднимал. — Лэй и Милу!

— Мэй и Лилу, дядя! — хором поправили его лисята, впрочем, довольно жмурясь и хихикая, с охотой обняв изобретателя за шею и одновременно ткнувшись мордашками в его впалые щеки. — Ты снова все перепутал! — они дружно рассмеялись на пару с самим техником.

— Виноват, виноват! В следующий раз сделаю шпаргалку...

— Ты и на бумажке нас перепутаешь, — снисходительно молвил Майло, скрестив лапки на груди. Вид у него все еще был отчасти недовольный: малыш то и дело косо поглядывал в сторону надменно (как ему самому это казалось) усмехавшегося Данте. Тот, хоть и помнил наизусть все их имена, все равно не шибко ему нравился — уж больно часто вмешивался в чужие забавы и портил лисятам их шебутное веселье, не забывая выставить себя самым старшим и, как следствие, самым умным и крутым. А ведь это именно Майло предпочитал выглядеть круто среди своих сиблингов! Но Дани, увы, заметно опережал его по всем параметрам... и это страшно раздражало. Нашелся тут выпендрежник и обломастер! Ну, ничего, ничего, Майло еще устроит ему сладенькую жизнь на корабле, как только они покинут Землю и отправятся в открытый космос, где Дани, как бы он сам ни пожелал, уже никуда не сможет скрыться от ужасной лисьей мсти! "Жди тараканов в постели!" — мысленно пообещал кузену паренек, и, взбодрившись, как ни в чем не бывало зашагал по трапу во главе большой и на удивление разномастной процессии мутантов, гордо вздернув растрепанный хвост к потолку ангара. Ну точь-в-точь белое знамя первопроходцев-покорителей космоса!

Впрочем, весь этот торжественный порядок, ненадолго воцарившийся среди семейства, был вмиг разрушен под гнетом обуревающего лисят искреннего детского восторга — не прошло и минуты, как вся пушистая ватага с радостным ором ломанулась вперед родителя, спеша первыми очутиться на борту звездолета. При этом, малышня едва не сбила плетущихся с багажом наперевес Данте и Сандро, эдакой миниатюрной снежной лавиной промчавшись у них под ногами. Близнецам пришлось призвать на помощь всю свою врожденную ловкость и развитое многочисленными усердными тренировками чувство равновесия, чтобы не слететь с трапа в обнимку с тяжеленными чемоданами; что касается взрослых мутантов, то последние дружно напрягли карапаксы и ускоренным шагом нагнали детей уже практически на входе в космолет, худо-бедно наведя порядок среди расшалившейся ребятни. Признаться, в тот момент техник всерьез пожалел о том, что так и не решился подарить Майку целый набор шлеек, поводков и намордников для выгула на их прошлогодней рождественской встрече — тот хоть бы и обиделся вусмерть, но наверняка бы потом не раз поблагодарил брата за находчивость...

— Постарайтесь ничего не трогать... хотя бы до нашего отлета, — безо всякой надежды попросил Донателло у своих раскричавшихся, горохом рассыпавшихся по всему кораблю родственников, прежде, чем на время отвлечься подготовкой к грядущему старту. Само собой, его никто не услышал. Ну... как видно, не зря Донни заранее спрятал или покрыл защитными колпаками все более-менее важные рычаги и кнопки, на которые, гипотетически, могла бы нажать чья-нибудь шальная когтистая лапка. Да и Майку, в конечном итоге, все же удалось собрать лисят в каком-то одном определенном месте, на время запретив им разбегаться или вмешиваться в работу здешних мастеров, вопреки хоровому жалобному стону — естественно, лисятам жутко хотелось все потрогать, везде вникнуть и во всем поучаствовать. Дон не без усмешки покосился в сторону заметно насупившихся племянников, гуськом, на цыплячий манер собравшихся вокруг усевшегося в кресло папаши, а затем вновь вернулся к настройке приборов, краем уха вслушиваясь в разговоры у себя за спиной.

— Болтун, — тихо и незлобиво фыркнул техник себе под нос, в ответ на более чем уничижительный отзыв Майка в адрес лидера местной космической корпорации, некогда всерьез мечтавшего разобрать черепашек на запчасти с целью подробного исследования их содержимого. К счастью, те времена давно прошлись, и сейчас Бишоп относился к мутантам совершенно иначе, но Микеланджело было не так-то просто убедить в его мирных намерениях. "Да уж, все здорово изменилось за последние двадцать лет..." — рассеянно думал он, поочередно щелкая переключателями и привычными нажатиями пальцев выводя на экраны информацию о состоянии внутренних систем корабля. — "Тогда мы даже помыслить не могли о том, что однажды всей семьей отправимся куда-то в космос на летние каникулы... Да и семья наша было куда меньше, чем сейчас!" — Как скажешь, Дани, — вслух отозвался он на суховатую реплику старшего сына, — поручаю тебе командование полетом, — тяжело поднявшись из своего кресла, Дон ободряюще похлопал мальчика по плечу: Данте уже много раз приходилось управлять их звездолетом в космосе, но он еще ни разу не поднимал корабль в одиночестве. Когда-нибудь ему пора было научиться и этому тоже. Обойдя по-отцовски собранного черепашонка стороной, мысленно отметив ту спокойную уверенность, с которой он держался за штурвал, Донателло спустился вниз с капитанского мостика, оставив близнецов наедине друг с другом (пускай по факту они все еще находились с ним в одном помещении), и приблизился к дочери.

— Ты готова, милая? — спросил он добродушно, наблюдая за тем, как его малышка успокаивающе треплет их домашнего питомца сквозь тонкие прутья решетки. По взъерошенному, то и дело менявшему оттенок меху пса искрящимися всполохами пробегали мелкие электрические разряды — Флэш нервничал не меньше, а то и больше своей маленькой хозяйки, и не отказался бы забиться куда-нибудь в самый дальний угол палубы... Увы, правила техники безопасности требовали, чтобы все находившиеся на корабле, включая животных, были пристегнуты или находились в специально отведенных для этого местах, вроде крепко привинченной к полу звериной переноски. — Идем, нам пора взлетать, — взяв ящерку за руку, Донни подвел ее к одному из кресел и лично усадил девочку на мягкое, но слегка большеватое для нее сидение, изначально рассчитанное на взрослых совершеннолетних пассажиров. — Вот так... Давай-ка я помогу тебе пристегнуться как следует, — он завозился с хитроумным на вид замком, туго и надежно закрепляя ремень на поясе и груди малышки. — Майк, обязательно рассади своих ребят, прежде чем мы поднимемся в воздух. И сам тоже не забудь пристегнуться, — строго добавил он, заметно повысив голос — так, чтобы Микеланджело сумел его расслышать сквозь оглушительный гвалт малышни. Сам он уселся в соседнее с Моди кресло, составляя девочке компанию во время взлета. Само собой, та заметно нервничала... хоть и пыталась казаться такой серьезной и невозмутимой с виду. Заметив, как крепко она вцепилась пальцами в собственный ремень, Дон поспешил взять ее руку в свою собственную — крохотная детская ладошка фактически целиком "потонула" в необъятной отцовской лапени, такой здоровенной и грубой по сравнению с ней. — Все будет хорошо, родная, — он ободряюще улыбнулся ей сверху вниз, для пущей убедительности накрыв их крепко сжатые ладони второй рукой. — Твои братья отлично знают свое дело. Нам нужно только подняться в воздух и преодолеть силу земного притяжения, после чего мы окажемся в открытом космосе, где уже точно не сможем никуда упасть. Ты помнишь, что я рассказывал тебе о гравитации и вакууме? — пока они тихо беседовали в своем уголке, лисята уже вовсю проявляли свое нетерпение: правда, каждый из них по-своему, не так, как его братья или сестры.

— Пап, а мы точно взяли достаточно еды с собой в полет? — с искренней тревогой в голосе вопрошал у Майка его полненький сын с россыпью крупных темно-синих пятен на пухлощекой мордашке. Малыш то и дело взволнованно ерзал задницей на сидении, мешая отцу как следует себя пристегнуть. — Я спросил дядю Ди, и он сказал, что специально увеличил запасы продовольствия с расчетом на новых пассажиров, но все-таки... нам точно хватит?

— Тебе все лишь бы пожрать, Мак, — резко оборвал брата Майло. Он тоже страшно волновался перед стартом, и ерзал вне всякой меры, но его волнение было порождено не страхом, а искренним нетерпением. — Кому какое дело до еды, когда ты в космосе! Вот бы поскорее увидеть Землю из иллюминатора! Или астероид, или еще лучше, космических пиратов!

— Космических пиратов не существует, Майло, — фыркнула Лилу. — Ты наслушался историй, и теперь выдумываешь всякую ерунду!

— И вовсе это не ерунда! — жарко возразил сестре Майло. — Я точно знаю, пираты есть, и они бороздят космос на своих крутых звездолетах, и грабят пролетающие мимо корабли, разнося их в щепки из своих лазерных пушек, вот так — ПИУ, ПИУ, ВРУУУМ!! — он весьма убедительно изобразил выстреливание из невидимого глазу энергетического оружия, от усердия аж прижмурив один глаз. — БАБАХ!!! И нету больше корабля!

— Что-то мне вдруг резко расхотелось лететь в космос! — скороговоркой пролепетал Момо, что все это время вот с такенными глазищами наблюдал за действиями брата из соседнего кресла, а теперь с испугом вжался затылком в его мягкую обивку, кажется, даже заметно побелев шерстью — хотя, казалось бы, куда больше!

— Все будет хорошо, Мо, он просто фантазирует, — утешила лисенка Лилу, не преминув метнуть в Майло свой короткий, но осуждающий взгляд.

— Но точно ли нам хватит еды до конца полета? — все еще беспокоился Мак на заднем плане.

— Мы всегда можем дозаправиться на любой из встречных планет Солнечной системы, Маки, — вмешался Элмо, и для пущей убедительности ткнул коготком в одну из пометок на расправленной космической карте, что он держал у себя в лапках. — Гляди, вот здесь например, видишь? Марс почти как Земля, только без атмосферы. Но там есть большие города под куполами, где всегда можно остановиться на ночлег, или даже...

— Да кому интересен твой дурацкий Марс! — воскликнул Майло, вновь перебив чужие объяснения. — Правда, я слышал, там проводятся самые крутые гонки на вездеходах.... Вот уж где бы я поучаствовал!

— Да ты даже водить не умеешь! — возмутилась Лилу.

— И у тебя нет своего вездехода, — напомнила Мэй, подав голос из другого кресла.

— Папа когда-нибудь подарит мне такой, — заверил девочек Майло, после чего, изогнувшись, высунул ушастую голову из-за спинки кресла, с ухмылкой отыскав взглядом отца. — Правда, пап? Я тебе порулить дам! Только маме не говори...

Донателло не без легкой усмешки наблюдал за ворчливой возней своего младшего брата, попутно вот уже в который раз за последний десяток лет размышляя о том, хватило бы ему самому терпения управиться с такой оравой непослушных малышей, каждому из которых требовалось уделить хотя бы самую крохотную толику внимания, а иначе непременно быть коллективной истерике на тему "папа нас больше не люююбит!". Да уж, ему самому было гораздо проще в этом отношении... Хотя бы потому, что как минимум двое из его детей уже давно выросли из того возраста, когда им круглосуточно требовалась родительская опека. Что касается Мадонны, то его маленькая дочурка тоже росла на удивление самостоятельным, а главное, спокойным и беспроблемным ребенком. Дон был более чем уверен в том, что спустя пару-тройку таких полетов, ящерка окончательно перестанет бояться чего-либо и, скорее всего, с охотой возьмет на себя роль бортового стюарда, пристегивая и утешая всех прочих пассажиров. Так же, как это делал сейчас Сандро, неторопливо расхаживая взад-вперед промеж наспех сооруженных гением рядов сидений — изначально их корабль не был рассчитан на такое большое количество мутантов на борту, вот Донни с сыновьями и пришлось в последний момент кое-что достраивать.

— Спасибо, Сани, — пискнул вслед кузену Момо, на мгновение с опаской выглянув откуда-то из мягких глубин собственного кресла, но тут же вновь напряженно вжавшись в него затылком. Вид у него по-прежнему был на редкость испуганным, в отличие от того же старичка Маки, что был куда больше занят стратегическим рассовыванием по карманам нескольких шлепнувшихся ему на голову упаковок сухарей.

— Мама говорит, это не еда, — примирительным тоном заявил он, пряча последний пакетик, после чего живо запустил лапку за протянутым отцом угощением. — И чипсы, кстати, тоже, — добавил малыш уже с набитым ртом. Сидевшая рядом с ним Лилу выразительно закатила свои голубые глаза к небесам... то есть, к закрытому потолку кабины.

— Ты так и про папины сардельки говорил, а в итоге слопал больше всех... — их громкий спор потонул в еще более оглушительном вое бедолаги-Флэша, что, как видно, окончательно потерял надежду вернуться домой на Землю. Донателло страдальчески выдохнул где-то на заднем плане, чувствуя, что его голова вот-вот лопнет от натуги — теперь уже даже выпитый перед отлетом кофе не шибко помогал справиться с коварно подступающим приступом мигрени.

— Тише ты, старина, — не удержавшись, миролюбиво цыкнул на пса изобретатель, но тот, само собой, и не подумал обращать на него внимания... Зато моментально заткнулся, услыхав звонкий голосок Мадонны — вот уж кого он слушался в первую очередь, тем самым вызывая постоянные споры среди всех трех отпрысков Дона и Моны Лизы: так чей же он питомец, в конце-то концов? — Спасибо, милая, — едва Флэш умолк, как гений, не удержавшись, с немым страданием потер пальцами свои гудящие виски. Признаться, он бы отдал сейчас все свое состояние за то, чтобы вновь очутиться в кресле главного пилота и отгородиться от всего от этого гомона специальными наушниками, но увы, увы... К тому же, Данте требовалась практика — ради такого можно было бы и потерпеть немного. Правда, когда его старший сын начал поднимать корабль в воздух, притом едва ли не заваливая его набок от усердия, Донателло сам невольно вцепился пальцами в мягкие подлокотники сидения, едва сохраняя непроницаемое выражение морды и чувствуя, как с тревогой заколотилось его сердце. Ох, не создан он для подобных аттракционов!... Все-таки, одно дело — выполнять взлет самостоятельно, с уверенностью контролируя каждую мелочь, вплоть до температуры бортового кондиционера, и совсем другое — торчать где-то чуть ли не в хвосте самолета... простите, звездолета, поручив командование зеленому (буквально!) юнцу.

И очень хорошо, что Дон не видел красочного полета своего младшего сына по траектории "кресло второго пилота — ближайшая к лицу вертикальную поверхность", а иначе непременно бы вскочил со своего места и за шкирку пересадил Данте в кресло рядом с Мадонной, вновь взяв на себя управление кораблем. К счастью для близнецов, ничего подобного не случилось; Донателло был слишком занят успокаиванием их не в меру разволновавшейся сестренки, что, как и сам техник, жаждала поскорее очутиться в открытом космосе. А вот Майк с лисятами, наоборот, воспринимали происходящее как некое донельзя веселое приключение, вроде преодолевания самого высокого и головокружительного участка американских горок: все, как один (за исключением ну разве что бедолаги Момо), дружно вскинули лапки кверху и хором заулюлюкали на весь космодром — быстрее! выше! сильнее! ну, и так далее. А уж когда основная нагрузка спала, и на борту на несколько секунд образовалось состояние полнейшей невесомости, так маленькие бесята и вовсе едва не сошли с ума от охватившего их искреннего восторга.

— Ничего с себе! Класс!! — завопил Майло, обнаружив, что его пухленькую мохнатую задницу ощутимо приподнимает над сидением кресла. — Пап, а можно снять ремни?!

— Ю-хуу!!

— Здорово!...

— Мо, открой глаза! Мы как будто летаем!

— Пааап, у тебя чипсы полетели тоже!...

— Одну минутку, — приподняв запястье с прикрепленным к нему наручным компьютером, Донателло поспешил включить систему искусственной гравитации, и все лисята немедленно с шумом плюхнулись обратно на сидения, издав при этом хоровой стон разочарования.

— Дядя Диии, включи ее еще разок!... Ну пожалуйста!

— Это было так круто!...

— Как-нибудь в другой раз, ребята, — обнадежил лисят изобретатель, после чего с чувством глубокого душевного удовлетворения расстегнул сдерживавший его пластрон ремень безопасности — ну, взлетели наконец, слава черепашьей праматери, и вроде бы на этот раз даже обошлось без приключений... — К слову, уже можно вставать, — решив не травмировать чувствительную психику Микеланджело, Донни вновь нажал пальцем на экран и одновременно расцепил замки на всех пассажирских сидениях; само собой, его племянники немедленно сорвались со своих кресел и принялись с галдежом носиться по всему салону, толкаясь и пихаясь за право первым взглянуть на Землю из местного "иллюминатора". Моди, само собой, составила им компанию, не забыв при этом ощутимо подергать отца за рукав — гляди, гляди, как красиво! Улыбаясь, техник с охотой присоединился ко всеобщим восторгам, дав себе возможность еще разок полюбоваться на местные космические красоты. Обычно ему как-то не хватало времени на такие вещи... Но сейчас, он вполне мог потратить на это несколько долгих, как всегда, волнительных минут, не только наслаждаясь открывшимся им живописным видом на родную планету, но и украдкой поглядывая на восторженную мордочку Мадонны. Ему было приятно видеть свою дочь настолько радостной, и даже счастливой — помнится, он и сам пребывал в страшном душевном волнении, первый раз в своей жизни очутившись за пределами земной атмосферы. Тогда черепашка был ненамного старше Моди и ее братьев... Как же давно это было, черт возьми.

"И тем не менее, я все еще ясно это помню... как если бы это происходило вчера. И тогда нас было здесь четверо, а не двое," — с грустной улыбкой подумал Донателло, вновь переводя взгляд на чинно проплывающий мимо них выпуклый бок небесно-голубой планеты. Однако прежде, чем мутант успел с головой погрузиться в ностальгию по старым временам, когда все четыре брата плечом к плечу стояли на борту тогдашнего космического корабля, громкий лай Флэша моментально заставил его выйти из этого слезоточивого состояния. — "Надо бы его выпустить," — рассеянно отметил Донни про себя, отворачиваясь от огромного плоского экрана... и тут же застыл, пристально глядя на невесть как очутившегося за его спиной сына. Весь благодушный настрой немедленно как рукой смахнуло, и растроганная улыбка сменилась выражение напускной строгости — разумеется, он сразу же углядел аптечку в руках юноши и сделал соответствующие выводы. Итак...

— Что стряслось? — суровым тоном осведомился он у Данте, расцепив сложенные за карапаксом трехпалые ладони и теперь уже скрестив их поверх собственной бронированной груди. Одна из его тяжелых бровных дуг немедленно со скепсисом поползла куда-то наверх: забыл пристегнуться, говоришь? Вот значит как. Любопытно. — Я полагал, что соблюдение примитивных мер техники безопасности на этом корабле — превалирующая обязанность каждого из членов экипажа, — вкрадчиво молвил он, игнорируя встречные сыновьи оправдания. — Включая, конечно же, самого капитана и его первого помощника. В следующий раз, прежде, чем поднимать корабль в воздух, убедись в том, что вся твоя команда и пассажиры пристегнуты, ибо ты, — он аккуратно, но более чем внушительно ткнул Данте пальцем в пластрон, — несешь за них полную ответственность. То же самое касается и посадки. Если ты не будешь обращать внимания на такие вещи... — он не договорил, неожиданно подпрыгнув от прямо-таки оглушительного грохота металла за собственным плечом. Как выяснилось, то был всего-навсего Майки, вдруг ни с того ни с сего решивший постучать кулаком по вживленной в чужой панцирь металлической пластине — ты-дыщ, ты-дыщ, ты-дыщ! Признаться, у Дона чуть сердце из груди не выскочило — он-то думал, там позади него как минимум астероид в корабельную обшивку врезался! Донателло, не удержавшись, наградил горе-шутника откровенно уничтожающим взглядом, но так и не успел сказать ни слова в ответ: Микеланджело с присущей ему беспардонностью начал протискиваться куда-то между гением и его сыном, неосознанно (или, наоборот, вполне осознанно) давая тому шанс исчезнуть из поля зрения своего рассерженного родителя. Ди с иронией покосился ему вслед, как бы говоря ему всем своим видом: ну, беги, беги, малыш, однако не думай, что мы еще не вернемся к этому разговору... просто чуточку позже, когда твой не в меру отожравшийся дядюшка, наконец, снимет пятку с моей ноги и прекратит вжимать меня панцирем в стену! — Майк!... — не удержавшись, сдавленно прошипел чуть ли не в самое ухо мутанта, и только тогда вновь ощутил долгожданную свободу. Господи! — Тебе точно не помешает скинуть пару килограмм, — зловредно пробухтел он уже вслед неспешно удалявшемуся от него весельчаку, притом отряхивая и распрямляя свой слегка помятый халат. Впрочем, уже секунду спустя вниманием гения завладел входящий телефонный вызов с пометкой "Любимая"; невольно отвлекшись, Дон тут же сосредоточился на крохотной мигающей иконке, легким движением пальцев в десятки раз увеличив область рабочего мини-экрана и придав ему вид сверкающей полупрозрачной голограммы, зависшей в воздухе прямо напротив озабоченного лица техника. — Да уж не скажу, — тихо пробормотал он себе под нос, в ответ на откровенно паническое восклицание старшего сына, прежде, чем включить видеосвязь и узреть лицо своей драгоценной супруги. — Привет, — бодро откликнулся он на жизнерадостное приветствие Моны, прежде, чем снова умолкнуть и покорно отодвинуться в сторонку — так, чтобы Моди тоже могла поздороваться с мамой. Улыбаясь, изобретатель замер так на какое-то время, терпеливо дожидаясь, пока его девочки наболтаются вдоволь, попутно состроив смущенно-обрадованную физиономию и слегка прижмурив один глаз, когда Мадонна вдруг решила звучно чмокнуть его в щеку. Не растерявшись, механик также повернул голову набок и проворно "клюнул" дочь куда-то в зону подставленного под родительский поцелуй виска, на мгновение спрятавшись лицом в ее растрепавшихся рыжеватых кудряшках. — Ты зря так беспокоишься, милая, — откликнулся он спокойным, невозмутимым тоном, вновь переведя взгляд на свою хихикающую саламандру. — Ты же знаешь, я не позволю случиться ничему плохому с нашими детьми. К тому же, она давно хотела увидеть космос своими собственными глазами — и вот, погляди, сколько радости, — на этих словах, гений шутливо боднул Моди головой, добиваясь ее веселого смешка. Кажется, это зрелище отчасти успокоило их не в меру заботливую мамочку... Зато последующий ее вопрос вынудил заволноваться уже самого громилу-техника, в принципе не очень-то любившего врать в глаза своей возлюбленной. На счастье застопорившегося с ответом мутанта, в их разговор неожиданно снова вмешалась Мадонна, да еще с такой неподкупной уверенностью, что теперь уже самому Ди пришлось сдержаться от внимательного, даже немного укоризненного взгляда в ее сторону. И кто это научил тебя так божественно врать прямо в лицо родной матери, а, уважаемая? Впрочем, она ведь и не солгала толком: оба подростка сейчас находились на капитанском мостике и контролировали полет, так что Дон решил не зацикливаться и лишь украдкой, едва ощутимо щипнул ящерку за руку — мол, смотри у меня, хулиганка.

— Да, родная, сейчас перезвоню, — отпустив Моди, мутант покорно сбросил вызов и поплелся в дальний конец судна, на ходу размышляя о том, что, пожалуй, немного поспешил с выводами насчет якобы полной самостоятельности всех трех своих юных отпрысков. Конечно, на фоне шебутного детсада Майка, его ребята выглядели куда более тихими и послушными, но, как показывали события минувшего получаса, даже с ними порой могли возникнуть свои проблемы. Данте, к примеру, совершенно не переносил строгих отцовских нотаций, был горяч и нетерпелив, в то время как Сандро частенько демонстрировал особую, "потомственную" рассеянность, забывая какие-то элементарные вещи вроде того, чтобы пристегнуть ремень перед взлетом... Ну, а Мадонна — что тут сказать? Его малышка с готовностью прикрывала обоих своих старших братьев перед их сердитыми родителями, и ведь далеко уже не в первый раз. Как бы так аккуратно объяснить девочке, что иногда близнецам все-таки полезно выслушать до конца строгий отцовский выговор, или даже вынести наказание за учиненное ими безобразие, чтобы в дальнейшем подобных проблем больше не возникало... — Хм?... — невольно вынырнув из омута собственных мыслей, Донателло в легком недоумении прислушался к протяжному, какому-то даже откровенно жалобному стону младшего брата, неожиданно раздавшемуся из-за раздвижных дверей камбуза. Остановившись возле порога, умник адресовал Майку тревожно-вопросительный взгляд, как бы уточняя, все ли с ним в порядке, попутно обратив внимание на то, как нездорово побледнела, и как-то даже постарела, что ли, широкая, усыпанная темными созвездиями веснушек физиономия мутанта — что там у него, Кланк что ли помер от старости? Давно пора, бедный зверь уже едва на лапах держится, грозя рассыпаться на части при каждом шаге... Невозможно же постоянно держать его на этих дурацких таблетках, продлевающим жизнь престарелым питомцам!   Кот, поди, уже и сам мечтает сдохнуть поскорее, ежедневно снося забавы шестерых непоседливых чертят...

— Где у вас тут бар? — не дожидаясь, пока Донни первым спросит у него, в чем же все-таки дело, Микеланджело все с той же донельзя понурой миной, ожидающе уставился технику в глаза, отчего последний едва не запнулся на полуслове. Ээээ... чтопрости?

— ...там, дальше по коридору, — справившись с удивлением, Дон неопределенно махнул рукой куда-то вглубь корабля, и Майк тут же поплелся в указанном ему направлении, на ходу убито шаркая своими здоровенными ножищами. Донателло проводил его откровенно недоумевающим взглядом, но затем, пожав плечами, сам зашел внутрь камбуза и на всякий случай прикрыл за собой дверь. — Да, милая, ты вроде как просила меня перезвонить, — возобновил он прерванный с саламандрой разговор, тяжело опуская панцирь за стол. Дождавшись, пока его жена тоже устроится по-удобнее там, по другую сторону экрана, гений с легкой тревогой уточнил: — Я только что видел Майка, на нем просто лица не было. Все в порядке? Я думал, он разговаривал с Ло перед этим... Плохие вести? — ему казалось, что он заранее подготовил себя к любого рода новостям, будь то чья-то неожиданная кончина или внезапное увольнение с любимой работы, но услышанное все равно на мгновение поставило его в тупик. Взгляд гения быстро скользнул куда-то за спину ехидно усмехавшейся ящерки, задержавшись на животе ее белохвостой подруги, что с точно такой же веселой ухмылкой разлеглась на кровати позади Моны. "Бедный Майк," — мысленно пожалел он брата, даже не представляя толком, каково это — вновь лишится здорового и крепкого сна на ближайший десяток с лишним лет. Но вслух, разумеется, ничего подобного говорить не стал, а напротив, искренне заулыбался Ло в ответ, в принципе, донельзя обрадованный услышанным. Все-таки, прибавление в семействе, пускай даже в таком огромном, как у Майка с Алопекс — это, безусловно, очень светлое и радостное событие, за которое не грех открыть бутылку шампанского. "А то и все шесть," — не удержавшись, мысленно хихикнул изобретатель.

— Поздравляю вас, Ло, — тепло произнес он, и лисица с легкой улыбкой помахала ему рукой в ответ: она-то, в отличие от Майка, совсем не выглядела печальной или раздосадованной. Видимо, уже смирилась. Донателло еще пару мгновений  весело глядел на нее поверх плеча Моны Лизы... а затем, моргнув, недоуменно уставился в лицо своей возлюбленной, далеко не сразу поняв, что именно та пыталась ему сказать. Ась? Молоко с креветками? Почему это должно было его... стоп, что? — Какой тест? — с искренним непониманием на лице уточнил механик у своей супруги, после чего вновь изумленно уставился на залившуюся гоготом Алопекс — последняя аж схватилась лапами за собственные бока, буквально помирая со смеху на пару с Моной. Донателло сам не заметил, как поднялся со своего места, во все глаза уставясь на мерцающий экран и упершись ладонями в столешницу. — Всмысле "мальчик"? — тупо переспросил он, кажется, уже начиная потихоньку осознавать. Его осунувшаяся, красующаяся внушительными синяками недельного недосыпа морда в миг преобразилась, как-то даже посветлев, что ли — не от ужаса или паники, но от радостного, захватывающего дух волнения. — У нас снова будет ребенок?! — едва ли не закричал он, чувствуя, как все внутри него подпрыгивает и срывается в безудержный пляс. Честно говоря, Донни сейчас был весьма близок к тому, чтобы действительно станцевать джигу-дрыгу посреди кухонного отсека. Его лицо попеременно озарялось широкой, неверящей улыбкой, которую тут же сменяло выражение эдакой юношеской растерянности — примерно также он среагировал в два предыдущих раза, ну, разве что еще более громко и взволнованно, чем сейчас. — Ушам не верю, у нас будет еще один сын, — пролепетал Ди, чувствуя себя одновременно самым счастливым и самым бестолковым мутантом на всем белом свете. И как раньше не догадался! Еще перед отлетом... Впрочем, Мона и сама только-только об этом узнала, так что изобретателя, в принципе, не в чем было обвинять. Ну... разве что в том, что он волновался и радовался сейчас на манер какого-то зеленого, неопытного юнца. "Мальчик, у нас будет мальчик!..." — Я... я должен сообщить об этом нашим детям, — кое-как взяв себя в руки, уже куда более спокойно произнес Донателло... тут же, впрочем, вновь растроганно запищав натуральным фальцетом: — Боже мой, я сейчас заплачу, — его счастливый писк породил новый взрыв хохота у наблюдавших за ним мутанток. — Сын, еще один сын, СЫН!! Это стоит еще одного стакана кофе... или даже двух, нет, трех, — едва усевшись обратно за стол, Дон вновь ужаленным в задницу ослом подскочил над сидением и рванул куда-то прочь с кампуза, на ходу бешено сотрясая окошко видеочата. — Вот что, не вздумай напрягаться или поднимать тяжести, пока меня нет, и старайся не заплывать слишком далеко в море, а не то у тебя может закружиться голова... и следи за своим рационом, ешь побольше фруктов и овощей, а также никаких местных коктейлей, ты поняла меня? Господи, сын... Я постараюсь как можно скорее завершить эту миссию и вернуться к тебе домой, нет-нет, ребятам и на Земле найдется чем себя занять, к тому же, мы здесь исключительно по делу, помнишь? Не спорь со мной... Я люблю тебя больше жизни, родная. и малыша нашего уже просто обожаю, — он с нежностью прижался губами к дрожащей голограмме, на миг закрыв ими весь экран. — Я перезвоню через несколько часов, как только переговорю с детьми и все им объясню, хорошо? До скорого... боже, боже, нет, пожалуй, трех стаканов кофе мне будет мало, — свернув программу, Дон, шатаясь, точно пьяный моряк на корабельной палубе во время шторма, устремился на поиски младшего брата. Ему срочно нужно было поделиться с ним этой восхитительной новостью... ну, и наверное утешить его заодно на собственном пластроне. — МАЙК, — в спешке Ди аж запнулся о порог каюты и эпично грохнулся на пол позади уныло восседавшего на барном стуле шутника. Тот даже головы не повернул, с донельзя убитым видом наливая себе какого-то ядреного пойла в крохотную стеклянную рюмку. Водку он там нашел, что ли? — Майк, мне очень жаль... в смысле, я так рад за тебя, дружище, — с яркостью сверхновой светя щербиной на весь окрестной космос, Донни с размаху бухнулся за стойку рядом с ним и от души хлопнул мутанта лапой по плечу. — Ты знаешь, что я тоже скоро буду отцом? Уже в четвертый раз, Майки! — отняв бутылку у подзависшего брательника, Дон щедрым жестом плеснул немного выпивки и себе тоже, вопреки обыкновению, решив отпраздновать эту донельзя радостную весть крепким алкоголем. Подняв рюмку над их головами, Донателло счастливо возвестил: — За наших пузатых жен!

И залпом опрокинул напиток себе в горло, кажется, впервые в жизни умудрившись не прослезиться его вкусу.