I hide my light inside a cloak of night
Beneath the red scarf and a chapeaux
The pearl of my heart locked within a shell
Too afraid to let it go, to let it show...

Аплодисменты. Шумные, восторженные выкрики. Смех и оживленные шепотки. Они приветствуют его. Они радуются ему. Они даже не подозревают, что рукоплещут монстру. А тот лишь немо склоняется перед ними в глубоком поклоне, и на лице, полузакрытом белой маской, светится добрая улыбка. Гитара приятно тяжелит руки, скованные чистой белой перчаткой — ему приходится делать вид, что у него лишь две конечности вместо четырех. Это сложно, но терпимо. Также, как и вечно прятаться за широкими полами шляпы и длинным развевающимся шарфом. Он привык к этому... и готов скрывать свой необычный облик и дальше. Пускай они думают, что он обычный, быть может, в чем-то эксцентричный, но горячо полюбившийся им артист. Ему греет душу то чувство, что его музыка находит отклик в их сердцах. Как будто он и в самом деле ничем от них не отличается...
Кто-то бросил цветы на сцену. Это мило. Снова широкая улыбка — Франкур продолжает раскланиваться перед благодарной публикой, потихоньку пятясь за кулисы. Концерт подошел к своему концу, и пора возвращаться домой. Сегодня он заработал достаточно, чтобы не умереть с голоду в ближайшую неделю... Да что уж там, с такими гонорарами он уже давно мог бы снять комнату побольше. Но Франкура более чем устраивало его тесное жилище. Ему не нужно много денег, чтобы чувствовать себя комфортно. Лишь бы никто не тыкал в него пальцем и не гнал выстрелами из ружий, как это было в Париже. Лишь бы его музыку продолжали слушать.

Холодный ночной воздух резкими порывами бьет ему в лицо при каждом прыжке. Франкуру нравятся эти короткие мгновения абсолютной свободы, когда мощные задние конечности вновь и вновь возносят его чуть ли не к самым облакам. Ему не нужны крылья, чтобы почувствовать себя птицей. Со стороны его приземление больше похоже на неконтролируемое падение с головокружительной высоты, но в последний момент Франкур на удивление ловко и бесшумно касается очередной крыши — и вот он уже вновь ракетой взмывает вверх, черной точкой исчезая в серых небесах. Обычно ему хватает десятка подобных прыжков, чтобы добраться из театрального квартала до старого дома на окраине, в котором располагается его скромное убежище. И Франкур намеренно притормаживает свои скачки, чтобы подольше насладиться прохладой безлюдных улиц. Ему хочется петь во весь голос, и он делает это без лишних раздумий, позабыв о том, что кто-нибудь может его услышать.

I fall apart, I fall apart, apparently
I did appear beneath the light
I hide my pain inside a melody
it’s as if the notes I sing would set me free
I keep all my dreams under a lock and key
I’m so afraid that they will fly, away from me...

Его грустная, но чарующая песня обрывается на тоненькой, напряженно звенящей эхом ноте. Монстр совершает последний рывок — и вот он уже стоит посреди хорошо знакомой ему крыши, в плаще нараспашку и развевающимся за спиной шарфом. Он готовится сделать шаг к пожарной лестнице, но что-то останавливает его. Обернувшись, Франкур беспокойно озирает пустынную на первый взгляд площадку; красные глаза двумя яркими фонарями пылают в темноте, а облаченные в перчатки трехпалые ладони нервно сжимают футляр от гитары. Почему его не покидает ощущение, что он здесь не один?

Отредактировано Francœur (2013-05-10 00:12:22)

Обостренное чутье не подвело старину Франкура и в этот раз. Несколько мгновений гигантский блох тревожно озирался по сторонам, по его взгляд, наконец, не остановился на странном силуэте у противоположного края крыши. Аника находилась в глубокой тени, отбрасываемой водонапорной башней — неудивительно, что музыкант не заметил ее сразу. И, похоже, девушка тоже обратила внимание на странного пришельца... От взгляда Франкура не укрылось то, как машинально дернулась ее рука: он уже не раз и не два (и даже не три) видел, как люди хватаются за оружие, напуганные его странным и отталкивающим обликом. Стоит ли говорить, что они редко задумывались о том, что перед ними находится живое существо? Увы, но как правило девять человек из десяти безо всяких раздумий стреляли в его сторону, думая, что спасают таким образом свои собственные жизни. А ведь Франкур за всю свою жизнь даже мухи не обидел. Вот и сейчас, едва завидев, что Аника кладет ладонь на рукоять пистолета, мутант со страхом попятился от нее прочь, подняв руки на уровень плеч. Глаза его расширились от страха и немой мольбы: "только не стреляй, прошу тебя!"
— Кто ты? — с явной опаской осведомилась девушка. Она казалась напуганной не меньше самого Франкура, но у нее был пистолет, а у него — всего лишь плотная хитиновая оболочка. И блоху вовсе не улыбалось в очередной раз отражать ею шальные пули. Кто знает, выдержит ли панцирь и на этот раз? По-прежнему держа ладони поднятыми, а глаза — широко распахнутыми, Франкур негромко проскрежетал что-то в ответ. Человеческая речь давалась ему с огромным трудом, он мог лишь имитировать звуки чужих голосов, но не выстраивать слова в четкий логический ряд... Тем не менее, Франкур постарался вложить в свой клекот как можно больше эмоций, так, чтобы девушка сумела понять его безо всяких слов: он не опасен, он просто случайно оказался поблизости и не хочет, чтобы она в него стреляла. Медленно, с величайшей предосторожностью, Франкур нагнулся и поднял упавший на крышу футляр — "вот моя гитара, видишь? Я всего лишь музыкант. Не нужно всаживать в меня свинец, я совершенно безобиден". Взгляд пылающих глаз был по-прежнему прикован к Анике. Мало ли, вдруг она все же не поверит ему и решит выстрелить.

Отредактировано Francœur (2013-05-20 15:28:47)

Еще несколько мгновений в широко распахнутых глазах девушки плескался испуг, и бедняга-Франкур начал всерьез опасаться, что ее нервы не выдержат, и она все-таки выхватит револьвер... но этого так и не произошло.
— Не бойся, я тебя не обижу, — голос Аники стал необычайно тихим и ласковым. Франкур замер, не мигая глядя на белокурую незнакомку и с замиранием сердца наблюдая за тем, как она убирает руку с рукояти оружия. Теперь, когда опасность миновала, музыканту стало гораздо легче дышать. Он не вполне осознавал, что именно Аника ему говорит, но смутно понимал, что она больше не причинит ему вреда. Речь девушки звучала успокаивающе, настолько, что Франкур позволил ей сократить расстояние между ними. Хотя, это была не самая удачная затея: теперь Аника могла разглядеть монстра как следует, и не удивительно, что на ее лице вновь отразился страх... впрочем, уже далеко не такой сильный, как минутой раньше.
— Боже мой, кто ты? — пораженно спросила незнакомка, во все глаза глядя на заостренную физиономию гигантской блохи. Разумеется, Франкур был бы рад объяснить ей во всех подробностях, кто он и откуда приехал, да и как вообще появился на свет. Но, к сожалению, он не мог этого сделать. Несколько мгновений музыкант молча смотрел на Ани, после чего слабо улыбнулся ей в ответ. Уж что-что, а свое собственное имя он выучил уже очень давно — а потому смог воспроизвести его в точности, даже умудрившись при этом сымитировать легкий французский акцент.
— Франкур, — о да, именно так нарекла его Люсиль, первый и единственный его друг. Это было название одной из улиц Парижа, и означало оно что-то, связанное с сердцем... В то время блох еще очень плохо воспринимал человеческую речь и не мог удержать в голове все то, что он слышал от окружающих. Продолжая пристально смотреть в глаза девушки, Франкур медленно опустился на одно колено и, положив футляр прямо перед собой, негромко прищелкнул его замками. Откинув крышку, монстр продемонстрировал Анике свою гитару, после чего аккуратно взял ее в руки. Чуткие пальцы, облаченные в плотную ткань перчатки, нежно, почти любовно пробежались по струнам, и в воздухе родился тихий аккорд. Пускай он не мог ничего о себе рассказать — он мог это спеть. Вопрос лишь в том, было ли у незнакомки желание слушать. Франкур бросил на Анику быстрый, внимательный взгляд и, убедившись, что та не собирается его останавливать, заиграл ту самую мелодию, с которой он возвращался домой.
— Я... я прячу свой свет в одеянии ночи,
Под красным шарфом и шляпой.
Жемчужина моего сердца заключена в раковине.
Я слишком боюсь, чтобы ее отпустить, показать...
И заголовки газет рассказывают
Всему миру:
Монстр в Париже!
Да, это был я —
Монстр в Париже...
Привычные слова текли один за другим, и чувство горького одиночества медленно возвращалось обратно. Он пел эту песню Люсиль, когда они впервые встретились друг с другом. Это было глубокой ночью, в темном переулке перед входом в ее жилище. Шел дождь, и тогда еще совершенно потерянный, отчаявшийся Франкур сидел в куче мусора, переживая, что испугал бедную девушку своим неожиданным появлением. Как много времени с тех пор прошло... но стойкое ощущение дежа вю все никак не желало оставлять музыканта. Закрыв глаза, Франкур продолжал тихо играть, воскрешая в памяти старые воспоминания.
— Я прячу свою боль в мелодии,
Как будто ноты, исполняемые мной, освобождают меня.
Я храню все свои мечты под замком,
Я так боюсь, что они покинут меня...
Я - Монстр в Париже.
Монстр в Париже...

Монстр в Париже.