Девушка устало потерла глаза, отложив очки в сторону. Пора прекращать так долго засиживаться за работой - рука давно онемела от бесконечной писанины, а ноги под столом по колено утопали в мятых литах бумаги, исписанных от края до края, смятых и скомканных листов, и примерно такой же бардак творился на столе. Раскрытый дорогой ноутбук бессовестным образом утопал в куче бумажного мусора, но что поделать... что поделать, когда ты беспрестанно терзаешь собственные извилины, выцепляя то и дело ускользающую мысль, не в силах ее четко и внятно выразить... черновые варианты казались Моне просто ужасными, и она без всякого сожаления, предварительно заполнив каждую строчку бессмысленным текстом, комкала и разрывал листы, сердито хмурясь и щедро расшвыриваясь "некондицией" по сторонам. Удивительно, что в них утопал только компактный компьютерный стол из черного текла, да высокая урна у его разлапистых задних ножек, с ее то яростным энтузиазмом использовать всю стопку в углу верхней полочки - за спиной молодой студентки стояла идеально чистая, убранная, разглаженная кровать, книжный шкаф с аккуратным, прямым рядом толстых томов расставленных в алфавитном порядке, закрытые двустворчатые двери с резным орнаментом и блестящими, медными ручками... Все это величие как то не очень вязалось с тем хаотичным беспорядком, который любила устраивать девушка в своем "рабочем углу", как обычно заваленным учебной литературой, не понятно зачем здесь разложенными стеклянным колбочками прямиком из лаборатории и пустующим террариумом, прикрытым прозрачным стеклом. Немного женственности и смягчения "серьезной" обстановки в этой комнате, придавал развал мягких, плюшевых игрушек. Стоило только повнимательней присмотреться к убранству уголка Моны Лизы, и кроме пафосных, тяжелых штор, дорогого постельного белья и громоздких картин на стенах, ваш взгляд наткнется на пастельно-желтого олененка, нагло развалившегося на подушках кровати, на смешного жирафа, высунувшего увенчанную рожками голову из-за занавесок, и "Мистера Банановые Мозги", на полу, привалившегося спиной к дорогой греческой вазе с гербарием - достаточно крупная кукла-плюш, напоминающая человечка в виде банана с жутковатой улыбкой и маленькими ручками и ножками. Остальная мелкая братия игрушек была бережно распихана по полкам и ящикам... Мона часто, в задумчивости теребила в руках мягких игрушечных зверят, когда была напряжена, или расстроена, и даже не замечала этого... Вот и сейчас, находясь в крайне раздраженном и нервозном расположении духа, девушка выдвинула один из ящиков прикроватной тумбочки, выудив оттуда пятнистого антропоморфного плюшевого пса, и сосредоточенно принялась мять в пальцах его смешные уши-лопухи, рассеянно прислушиваясь к приглушенной речи доносящейся из-за плотно закрытых дверей.
- Милый, ты уже починил его?
- Кого?
- Домофон, Альберт, домофон, - О, у Моны часто проявлялись характерные "томные" нотки в голосе, как у ее матери - вечно занятой в своей галерее, вечно куда-то спешащей... Впрочем отец был не лучше... Разве что еще и рассеянный до ужа к тому же. Лиза с усмешкой вслушивалась в обрывочное бормотание папы, который рассуждал только о том, то потерял свой любимый галстук, и что надо сделать выговор нерадивой горничной... Лишь спустя минуты две, он наконец соизволил ответить...
- Домофон... домофон... Дорогая, ты же знаешь, как рука художника никогда не держит гаечный ключ - конечно же нет!
- Альберт, я говорила о мастере. Ты... обещал... вызвать.. мастера. О, неужели это так не понятно?
- Подожди Сьюзен... АННА! Анна, где мой галстук синий в терракотовую полоску? В ТЕРРАКОТОВУЮ! Не в песочную, нет... нет не это! Господи, это стыд и позор для художника, иметь прислугу дальтоника... Нет дорогая, пока не успел... Через час за мной приедут, вызови ты...
- За мной приедут через полчаса, у тебя больше времени, милый... МОНА! - Глухой стук острого каблука в комнату дочери, - Не забудь, в пять к нам на дом придет грумер, подготовить Герцога, прими его.. Мы с отцом уезжаем...
- Да да... - Устало отмахнулась девушка, лениво прошествовав к окну и распахнув его настежь... Уныло облокотившись о подоконник, Лиза высунула голову наружу, подставив лицо теплым порывам ветра.
- Мона...
- Да слышу я! Приму! - Выразительно закатила глаза студентка.. и чуть не свалилась из окна прямиком на стриженную лужайку, оглушенная басистым лаем Цезаря - черный пес рысью протрусил прямо под нею, со свирепым видом нарезая круги вдоль забора, не прекращая утробно рычать. - Цезарь! Цезарь фу! Что на тебя на... Мондо?! - Округлив карие глаза, Мона еще сильнее высунулась вперед, фактически по пояс, крепко вцепившись в ребро оконной рамы. Она далеко не сразу успела заметить болтающегося на заборе хулигана-мальчишку, который только каким-то чудом все еще держался на верхушке, иначе бы пришлось вызывать скорую... Это же надо, иметь наглость пробраться на чужой участок, охраняемый такой жуткой тварью, какой был этот пес.
Естественно она не долго зависала у окошка, глядя на жуткое представление "достань и сожри", а мигом вылетела на улицу, юркнув мимо громко спорящих родителей за дверь, и остановилась на пороге. Сняв с перил поводок, она решительно направилась к месту трагедии, бесстрашно поймав ошейник беснующегося зверя и застегнув на нем карабин. - Пошлииии... - Пропыхтела маленькая, хрупкая Мона, утаскивая это агрессивное чудовище прочь от несчастных пяток скейтбордиста. Крепко накрепко привязав скулящего цезаря к ручке гаража, студентка вернулась обратно, и в самой красноречивой, недовольной позе, застыла под забором прямо напротив болтающегося в воздухе юноши, деловито сложив руки на груди и сердито нахмурив тонкие брови.
- А через дверь никак?